Поверь в мою любовь

«Привет. Меня зовут Минако Айно. Мне 23 года. Я живу и работаю в Токио, Япония. И вся моя жизнь – это музыка». Светящаяся надпись над дверью студии гласила: «Тихо! Идёт запись». Придвинувшись к микрофону, молодая девушка пела новый хит. После финального проигрыша надпись мигнула красным и сменилась на «запись окончена». За звуконепроницаемым экраном оператор закончил сведение и вскинул руки в победном жесте. Продюсер одобрительно кивнул и показал девушке сквозь стекло большие пальцы. Айно улыбнулась и, сняв наушники, повесила их на штатив-паук с микрофоном. Через несколько минут она уже оценивала свою работу в контрольной комнате: сосредоточенно прослушала запись и по итогу сказала что-то звукооператору. Тот пожал плечами в ответ, повернулся к микшерному пульту и принялся вытягивать ползунки эквалайзера. «С детства я мечтала стать знаменитостью. И моя мечта сбылась. Теперь я эстрадная певица Бинасу. Мой последний альбом разошёлся тиражами в 80 тысяч копий, что вывело меня на 6 строчку рейтинга популярных японских исполнителей. Мой директор, Казешима Маширо, говорит, что это большой успех для таких певиц, как я». В полупустом павильоне, заставленном вешалками с нарядами, проходила примерка. Сразу несколько женщин в форме агентства суетились вокруг Минако, помогая ей облачиться в смётанный наряд. Айно морщила нос, взбивала воланы на плече и жаловалась на что-то одной из портних. Женщина кивнула головой и склонилась над работой, поправляя детали и на ходу подкалывая излишек ткани на вытачках. «Сейчас я усердно работаю над новым альбомом и готовлюсь к предстоящему туру в его поддержку. Продюсер Казешима говорит, что я должна приложить все усилия, чтобы оправдать ожидания моих фанатов. Для этого я каждый день и даже по выходным совершенствую свой талант у преподавателей вокала, актёрского мастерства и хореографии». Суровый мужчина пятидесяти лет в отлично сшитом костюме следил через прозрачный стеклянный экран за уроком сценической речи. Группа, состоявшая из молодых актёров и будущих артистов, сосредоточенно внимала изредка жестикулирующей женщине, судя по всему педагогу. Минако в трико апельсинового цвета и белом хлопковом топе усердно повторяла речевые упражнения. Час спустя на другом занятии она разминалась у хореографического станка, старательно выполняя наклоны, прогибы и гранд плие под присмотром всё того же колючего взгляда, обладателем которого был её директор. «Я очень стараюсь. Правда. Но...» Минако репетировала новую песню под аккомпанемент рояля. Она держала в руках распечатку со словами и раз за разом перепевала строки в поисках лучшей интонации. Композитор что-то говорил девушке, периодически нажимая на клавиши и беря аккорды. Айно послушно кивала и перепевала то, что от неё требуют. На её лице изредка проскальзывали тщательно завуалированные эмоции. Внимательный зритель, следящий за репетицией, по едва заметной складке неудовольствия, залегшей между светлых бровей девушки, понял: ей что-то не нравится. Этот щепетильный зритель никто иной, как Казешима-сама. После несколько раз неверно взятой ноты он вмешался в процесс репетиции, извинился перед композитором и сделал жест певице следовать за ним. Минако пристыжено опустила глаза, поклонилась сидящему за роялем человеку и молча заспешила следом за своим директором. Кафе на 9 этаже продюсерского центра «Magallanes». - Я очень стараюсь... Правда! Но... Айно сидела за столиком и с виноватым видом комкала в руках край юбки. Взгляд её увяз в цветастом принте скатерти и не поднимался выше края пустой тарелки. Вся поза девушки выдавала одолевавшее её внутреннее напряжение. Напротив неё за столиком сидел Казешима-сама. Мужчина вертел в руках пачку сигарет, борясь с явным желанием наплевать на запрещающий знак и всё-таки закурить. - Айно-кун, что с тобой происходит? В последнее время ты странно ведёшь себя на репетициях. Более-менее сносные ноты из тебя клещами тянем, - Маширо не выдержал, прикурил сигарету и выдохнул дым в сторону от девушки. Минако под серьёзным взглядом директора втянула голову в плечи и закусила губу. - Когда репетируешь с Маробаси-саном - держишься скованно, артикуляция жуткая, а мимика... – Казешима-сама недовольно цокнул языком и нервно раздавил об край тарелки только что раскуренный табачный столбик. – Ужасно, Айно-кун, просто ужасно! Ты хоть представляешь, как будешь выступать перед публикой?! - Я стараюсь... – робко промямлила Минако, сжав влажными пальцами подол юбки. Сегодня она была сама на себя не похожа: не отшучивалась и не кокетничала. И это сильно беспокоило её директора. - Ни черта ты не стараешься! - на резкий тон разговора за столиком певицы Бинасу обернулось несколько посетителей. На лицах их явственно читались беспокойство и раздражение. Директор Казешима нервно огляделся по сторонам и более приглушенным голосом, но не менее напористо продолжил: - Ты хоть понимаешь, скольких усилий мне стоило заполучить песню от такого известного человека, как Маробаси, а? Айно-кун? Это же верный хит! Да у него вообще не бывает свободных вариантов для такого сорта певиц, как наша с тобой Бинасу. - Я знаю, но... - в голосе по-прежнему не поднимавшей глаз блондинки зазвенели нотки обиды. На глаза ей навернулись предательские слезы, что совсем выбило из колеи директора Казешиму. - Айно-кун! Слезами делу не поможешь. Давай уже постарайся получше, и перейдём к записи. Мы пишемся в четверг. Так что приходи уже в себя, - недовольным, но уже более мягким тоном проговорил Казешима-сама и резким хлопком расправил салфетку, готовясь приступить к трапезе. «Вообще-то продюсер Казешима-сама добрый человек. Своим успехом в качестве Бинасу я обязана целиком и полностью ему. Просто он не может понять, а я не нахожу в себе смелости сказать, что НА САМОМ ДЕЛЕ со мной происходит». Минако лежала на животе напротив плазменного телевизора и меланхолично щёлкала пультом. На большинстве каналов крутили интервью, рекламы и клипы восходящей звезды Бинасу. Девушка остановилась на одной из передач и с критичным настроем пересмотрела презентацию своей новой песни двухнедельной давности. После первых двух минут видеоряда, она клацнула пультом и уронила голову на подушку. Громадный экран напротив, мигнув синим, погас. Спустя несколько мгновений тишину в квартире нарушил раздосадованный стон Минако, закрывшей голову подушкой. - Ужасно. Ужасно! Это просто невыносимо! - раздался её голос, приглушенный слоем гусиного пуха. Неожиданно девушка встрепенулась, подорвалась на ноги и запустила подушкой в молчаливый черный экран напротив. - Ужасно, Казешима-сама, петь такие дурацкие песенки в двадцати три года, пусть даже певице такого сорта, как я! И ваш хвалёный Маробаси-сан пишет не лучше! С раздосадованным видом Минако плюхнулась обратно на пол и сгребла в охапку ярко-малиновую подушку в форме губ. Наблюдавший за сценой белый кот с полумесяцем на лбу поднялся из корзинки и пробрался сквозь ворох подушек на полу к остервенело трущей кончик носа блондинке. - Минако... Ну, не надо так. - Кот помялся на подушке и, подогнув под себя лапы, улёгся напротив разом помрачневшей девушки. - Если тебе действительно не нравится петь эти песни - скажи об этом директору Казешиме. Он поймёт. Вместе вы придумаете что-нибудь. Айно скривилась от слов кота так, будто целиком проглотила очищенный лимон, и тот застрял у неё в горле. - Артемис, ты понимаешь, что такое певица Бинасу? - ядовито поинтересовалась она у магического животного. Кот, почуяв предстоящий разнос, понурил голову, страшась даже смотреть на хозяйку. - Бинасу - это просто коммерческий продукт, который хорошо продается потому, что он понятнее и привычнее прочих. Да и стоит сравнительно недорого. Все эти песенки - такая дешёвка. Сегодня они на всех каналах, а завтра их никто не помнит. - Минако... - кот мало разбирался в хитросплетениях коммерции, которыми был опутан шоу-бизнес, и поэтому совсем не знал, чем успокоить хозяйку. - Завтра никто не вспомнит ни моих песен, ни моего голоса, ни меня саму. Я больше не хочу петь глупости в бикини на главном канале. Мне противно от мысли, что люди охотнее пялятся на мою грудь, чем вслушиваются в тексты. Это так гадко! Девушка всхлипнула и завалилась на бок, обеими руками прижив к себе подушку. Кот молча снялся с места и устроился на полу напротив лица блондинки, согревая своим дыханием влажные тени, тянувшиеся от её сомкнутых век к подбородку. «Да! На самом деле всё именно так. Даже при том, что моя мечта исполнилась, мне совсем не нравится то, чем я занимаюсь. Но...» Кабинет гендиректора проекта Бинасу на 5 этаже продюсерского центра «Magallanes». - Ты с ума сошла?! – генеральный директор Такуяма в бешенстве сорвал с себя шейный платок, уставившись на согнувшуюся в поклоне Минако. - Отказаться от такого шанса?! От верного сезонного хита потому, что ты, видите ли, не способна его нормально спеть?! Да как ты себе это представляешь?! Минако молча стерпела череду вульгарных ругательств в свой адрес, а потом ещё и вплеснувшийся ей на юбку стакан минеральной воды, но осталась стоять на своём. - Отдайте песню кому-нибудь другому, - тихо предложила девушка, и пока гендиректор боролся с приступом удушья, нахлынувшего на него от неслыханной наглости Бинасу, директор Казешима быстро вывел её из кабинета. Привычные упрёки в несдержанности, высказанные торопливым полушёпотом, ничуть не удивили Айно и только утвердили её в своей правоте. - Ладно. Отложим на месяц запись, всё равно Маробаси уезжает на гастроли, а халтуру в своё отсутствие он не потерпит. Постарайся пересмотреть своё решение - вот тебе мой совет. «Итак, я получила неожиданный отпуск от своих глупых песенок. Тогда мне всё казалось совершенно безнадёжным. Я была почти уверена, что мой неожиданный для всех бунт окажется напрасным. Но однажды мне приснился сон...» Она падала и падала во мрак. Темнота облекала всё обозримое пространство и стекала, унося её за собой всё глубже и глубже. Хотя Минако с трудом могла определить, где верх и низ в этом холодном, лишённом всяческого света, пространстве. Всё равно, что парить в космосе и сходить с ума, представляя себе пределы бесконечности. Почему-то она знала, что это падение никогда не прекратится. Со временем даже страх разбиться отступил. Айно больше не пыталась группироваться и искать дно у бездны. Потому что на то она и бездна, ибо без_дна… Осталась только распирающая грудь горечь от осознания невыполненного долга и неисполненной клятвы. «Я предательница. Я заслужила эту долю». И в тот миг, когда её дух почти смирился со своей участью, странное чувство окатило жаркой волной всё её существо. Как будто неведомая сила выдернула Минако из цепких лап её беспросветной участи. Как будто ей вдруг пообещали спасение. В кромешном мраке вокруг внезапно появилась золотая нить. Тонкой паутинкой она протянулась к девушке откуда-то извне и грела жарче любого костра. Казалось, она вобрала в себя всё золото мира: столь слепяще яркой чудилась Минако эта нить. Тонкой струной коснувшись её сердца, она убегала далеко вперёд сквозь прошлое через настоящее в будущее. И девушка знала, что эта нить соединяла её сердце с чьим-то другим. Таким горячим и смелым, что его жар передавался ей сквозь эту немыслимую связь. В тот миг Айно подумала, что спасена. Да-да, кто-то потянулся к ней сердцем, разгоняя мрак небытия вокруг и укрывая её от отчаяния. Кто-то с доброй и любящей душой. «Королева!» - позвала Минако в полной уверенности, что это воля Серебряной Правительницы спасла её душу. Но нить не отозвалась на этот зов. Напротив, резкая рябь сотрясла доселе молчаливую связь. Нить пошла глубокими волнами, будто напрочь отметая предположение девушки. А потом до её уха донеслись звуки. Божественно прекрасные, заставляющие сердце сжиматься от нестерпимого счастья, которое совершенно невозможно было уместить в груди. Звуки, откликнувшиеся на зов Айно, оказались песней. Она знала её и пела во мрак тому, кто озарил для нее темноту. Тому, кто спас её. Минако пела и пела на пределе своего голоса, а мелодия всё звучала. Трепетала в такт позолоченной нитью в пространстве, сплетаясь с девичьим голосом в невиданное по красоте кружево. Кровь стучала в её висках, неся по венам расплавленное золото. Эмоции против воли били через край. Она тянулась и тянулась голосом, сердцем, телом - всем своим существом сквозь мрак, но никак не могла достичь. И тут спасение показалось ей горше участи вечно тонуть во мраке одиночества. Минако проснулась… Слёзы благоговения от поразительной силы музыки проложили дорожки по щекам спящей девушки. Айно удивлённо распахнула глаза, но мелодия всё ещё билась в висках, неслась по венам и содрогала голосовые связки, заставляя раз за разом напевать. И даже противный звон будильника не смог заглушить в её голове этот мотив. Минако слышала его в перезвоне посуды, сгружаемой в раковину, в мерном гудении кофеварки, в белом шуме радио. Она слышала его даже на перекрестке вместо мелодии светофора. Пальцы, нашарив ручку в бездонной сумке, сами собой выводили нотные знаки на оборотной стороне этикетки от газировки. И первым делом войдя в репетиционный зал и увидев рояль, девушка бросилась к нему с явным намерением наиграть музыку из песни, преследовавшей её во сне. Но... Необъяснимое тревожное чувство овладело ею на подступе к инструменту. Неожиданно она поняла, что не имеет права касаться этой мелодии. Это знание пришло к ней из глубины её существа. Оно окатило девушку могильным холодом, сморозив ставшие враз негнущимися пальцы. Минако без сил упала на мягкий табурет перед роялем и отчётливее, чем прежде, услышала мотив из сна. Она разрыдалась от неожиданного ощущения глубокого несчастья, захлестнувшего её с головой. Айно так и не поняла, что с ней тогда произошло. *** - И что же это за гениальная мелодия? - Понимаешь... Я не знаю, как это передать. Эта музыка... Она прекрасна! Она совершенна! У меня странное ощущение, что она искала меня целую вечность! И вот нашла… - Мина-тян! Мина-тян, ты что, плачешь?! - Да... Наверное, но это неважно! Есть кое-что... Ох, - всхлип, - это так глупо... Просто мистика какая-то! - При той жизни, которая у нас была, меня ничего не удивляет. Говори смело. - Спасибо, Рей-тян... Просто у меня совершенно необъяснимое ощущение, что эта мелодия предназначена только мне. В моём сне она просто разбила мне сердце. В ней столько всего!.. - Наверное, тебя посетил гений ночью, раз ты сочинила такое. - Нет! Всё совсем не так! Рей-тян, я просто НЕ МОГЛА сочинить такое. Я не композитор, и ни разу не была им. Это не моя музыка. - Но, если ты говоришь, что у тебя чувство, будто она предназначена тебе, значит, она принадлежит тебе. Я думаю, тебе стоит попробовать.