Хогвартс на пляже

Если бы лет десять назад кто-то имел наглость сказать Северусу Снейпу, что в свои тридцать восемь лет он, одетый в потертые джинсы и легкую рубашку, будет полчаса стоять перед вешалкой большого мегамолла и ошалело пялиться на бесконечные ряды плавок всех возможных расцветок, фасонов и материалов, он бы зарядил шутнику Силенцио как минимум. Ну или съязвил бы так, что и заклинание не потребовалось бы. Но вот она, реальность, нагло ухмыляющаяся над ним. Это была его пятая вылазка в магазин. Первый визит он не очень хорошо запомнил, помнил только, что позорно заблудился в бесконечных проходах, впал в отчаяние от собственной никчемности, разозлился, а потом стал прислушиваться к разговорам покупателей и незаметно пошел за семейством, которое явно завершило делать покупки и двигалось к выходу. Во второй раз он купил себе те самые джинсы и рубашку. В третий и четвертый раз снова пополнил гардероб, запомнил наконец четыре цифры кода от пластиковой карточки, которую ему всучили гоблины в обменнике, сообщив, что это наиболее удобное платежное средство, и обнаружил, что не только в этом магазине, но и в остальном маггловском мире он является тем, кем ему никак не удавалось стать в мире волшебном. Здесь он был просто одним из покупателей, одним из толпы — не подозрительным оправданным Пожирателем смерти, не признанным Мастером зелий, даже не уродливым сальноволосым мрачным мерзавцем. Никто им не интересовался, никто не косился — ни подозрительно, ни с интересом. Спустя некоторое время Снейп так вошел во вкус этого ощущения, что стал с удовольствием пользоваться подземкой вместо аппарации, выбираться в кафе, книжный и кино, и вот теперь осмелел настолько, что стоит и выбирает между несколькими цветами купальных трусов. Конечно же, первым делом он схватил черные плавки, но рядом висели такие занимательные длинные ярко-зеленые шорты с узором из пингвинчиков! А почему нет? В конце-концов, мадам Хуч вчера хвасталась совершенно неприличным нарядом из трех красных треугольничков, при виде которого Северус раньше бы покраснел, а сейчас невозмутимо похвалил выбор к радости Роланды. А Поттер (профессор Поттер, Мерлин великий, с ума сойти!) уточнял у Альбуса что-то насчет того, будут ли на пляже большие волны, потому что он хотел бы опробовать свой новый гидрокостюм и серф. — Вам помочь с размером? — прервала его размышления улыбчивая девушка-продавец, незаметно подкравшись сзади. Но он был уже опытным покупателем и не шарахнулся, опрокидывая все, до чего смог дотянуться. — Большое спасибо, пока не надо. — Если что-то понадобится, обращайтесь, — выученно ответила она и отошла, напоследок мотнув головой в сторону пингвиньих шорт, — очень симпатичная расцветка, эти последние остались. * * * Еще через полчаса Снейп, держа в руке пакет с фирменным логотипом магазина, неспешно прогуливался в сторону прохода на Диагон-аллею, раздираемый двумя совершенно противоположными эмоциями. С одной стороны, ему хотелось увидеть море: чистый, почти белый песок, лазурные волны с пышной белой пеной, яркое солнце, соломенные зонтики на пляже, красивые номера — словом, все то, что было на фотографиях проспектов туристического агентства, которые Альбус, хитро прищурясь, торжественно вручил всем сотрудникам. Расслабиться, поваляться на лежаке с книгой и прохладным напитком, ни о чем не думать, если такое вообще возможно — это было заманчиво. Начинало казаться, что это отличная идея. Кстати, шорты с пингвинами он в итоге купил. Но черные плавки приобрел тоже, мало ли что. Потом Снейп вспоминал свое отражение в примерочной торгового центра и в мысленный диалог вступала вторая эмоция. Допустим, ему наплевать, что подумают и как на него посмотрят какие-то незнакомые магглы. Но раздеться в присутствии людей, которые много лет видели его исключительно в строгих черных одеяниях — при одной этой мысли хотелось закрыть лицо рукой или побиться головой об стену. Хотя рука не спасла бы от воспоминаний — в зеркале отражался унылый бледный тощий мужик с тяжелым взглядом черных глаз, которому недоставало столько всего сразу — загара, мышц, ширины плеч, живости какой-то — что проще было бы тихонько удавиться и не портить пейзаж. И еще эти дурацкие, довольно двусмысленные шрамы. Не то уголовник, не то наркоман, не то участник сексуальных игрищ. В общем, со всех сторон подозрительно. Не ходить же с плакатом «Честное слово, это не то, о чем вы подумали!». Желания смотреть на почти обнаженных коллег тоже не возникало. Разве что на Поттера (хотя при чем тут Поттер? — запоздало удивился он сам себе). По итогам таких мысленных баталий Снейп всегда приходил к выводу, что жизнь довольно странная штука, а его жизнь — просто какая-то зверски ехидная насмешка. Еще и умереть спокойно не дали. Он закрыл глаза под странным взглядом Поттера, а открыл их секундой позже, в незнакомом месте, которое потом, по смутным воспоминаниям, определил для себя как берег какой-то вонючей крохотной речушки. Вероятно, подобия той, что текла рядом с их домом в Паучьем тупике. Как он и надеялся, его встретила Лили. Но ни долгого разговора, ни облегчения, ни небытия — ничего не вышло. Сначала она на него наорала. Видимо, за все хорошее сразу. Когда он проморгался и робко попытался что-то сказать, она зарыдала и бросилась к нему на шею, торопливо и беспорядочно произнося между всхлипами что-то вроде «чертов засранец», «ненавижу» и «очень скучала». А еще через несколько всхлипов выяснилось, что времени у них не так уж много, на пару фраз, так что она расцеловала его в обе щеки, обняла так, что чуть не поломала ребра, и подтолкнула к мосту со словами «Сев, ради меня, Сев! Ни одна же сволочь о нем не заботилась, не любила! Пожалуйста, Сев, еще не поздно, позаботься о нем!». Падая куда-то вниз, вниз, бесконечно вниз, он услышал последнее «И голову помой уже!...». Очнулся он в Мунго. На лицо падали теплые дождевые капли. Потом послышались голоса. — Очнулся! Гарри, Гарри, да отпусти же ты его, швы разойдутся! Снейп медленно, мучительно приоткрыл глаза. Яркий солнечный свет заливал палату и слепил, и в этом свете плавало встревоженное лицо Поттера с улыбкой до ушей и несколько лиц чуть позади него. Снейп разлепил губы и попробовал ими пошевелить. — Ты что, плачешь? — прохрипел он первое, что пришло в голову. — Нет, это я наклонился листок подобрать, толкнул стол, а на меня ваза упала, — жизнерадостно ответил Гарри и зачем-то добавил, — с водой и цветами. Ой, простите, профессор Снейп, я вас всего закапал, сейчас вытру. — И он принялся вытирать капли рукой, нежно прикасаясь к лицу пальцами, пока кто-то (Грейнджер?) не протянул ему салфетку. «Ни одна сволочь его не любила», — вдруг вспомнил Снейп. "А я должен стать той сволочью, которая о нем позаботится". И снова впал в забытье. Когда он, спустя сутки, снова открыл глаза, Поттер никуда не исчез — то ли не уходил, то ли пришел снова. Он сидел в продавленном кресле у кровати и, отчаянно зевая, пытался читать книгу, но никак не мог продвинуться дальше первой страницы. Северус попытался откашляться. Поттер вздрогнул и вскочил с кресла. — Профессор Снейп! Доброе утро! Как вы себя чувствуете? — Спасибо, прекрасно, — вежливо прохрипел Снейп и надолго замолчал. Во-первых, говорить было трудно, а во-вторых, он только что, в первый раз за все время их общения, сказал «спасибо» Поттеру и это стоило осмыслить. С того момента он быстро пошел на поправку, несмотря на бродящий в крови яд. Каждый раз, когда он открывал глаза, в его палате всегда был кто-нибудь — а чаще всех Поттер. Как-то раз, если ему это не привиделось из-за остаточных последствий яда, он видел ночью спящую на кресле Минерву в анимагической форме. А на следующую ночь она запрыгнула к нему на кровать и завела кошачье мурлыканье. В эту ночь Северус впервые отлично выспался без привычных кошмаров. Впрочем, наутро он был уверен, что это ему приснилось, а спросить Макгонагалл как-то язык не повернулся. Приходила Лавгуд из Рейвенкло — умная, но странная, неплоха в зельях — приносила отпугиватель мозгошмыгов. Снейп возражать не стал — мозгошмыгов у него было достаточно, в этом-то он был уверен. Заходил Люпин — еще больше потрепанный из-за тяжелого проклятия, но живой. Пожелал скорейшего выздоровления, помаялся в каких-то сомнениях и ушел, явно что-то недосказав. Приходили все Уизли, по очереди заходя в палату. Снейп сразу, хрипя и кашляя, признался, что отрезанное ухо Джорджа — его рук дело и приготовился к ледяному презрению и отвращению, которого заслуживал. Молли только вздохнула и начала выставлять на стол коробочки с домашней едой, Артур подал воды, а Джордж с Фредом фыркнули и беззлобно пожали плечами. Так паршиво Снейп себя не чувствовал и в первый день после того, как очнулся. После первых нескольких дней, выяснив, что он не собирается умирать и идет на поправку, ему рассказали о битве и ее окончании, сообщили, что он будет оправдан, но насчет наград пока сильно вряд ли, что его дом сгорел, но будет выплачена некоторая компенсация, и что его снова ждут в Хогвартсе. Поттер пересказал основные события в первый же день, а потом просто сообщал какие-нибудь новости, приносил сладости, которые было больно жевать и глотать, сливочное пиво, которое нельзя было пить, порывался вернуть старый учебник Северуса по зельеварению, и обрадовался, когда Снейп отказался его забирать. Потом вернул воспоминания, смущенно извиняясь, что не смог их отделить для дачи показаний и показал все. — Простите, я знаю, что вы бы не хотели, чтобы их видели, но сэр, они хотели забрать вас в Азкабан!! Снейп прикрыл глаза, переживая локальную бурю в собственном мозгу. Потом решил, что довольно странно получается — он выдержал публичное обвинение в убийстве, сжился с репутацией мерзкого ублюдка, а обнародование информации о нежных чувствах к подруге заставляет его корчиться от унижения. «Я не трус. Лили и так в курсе и вряд ли против. Ну и пошли они». Северус повернул голову и внимательно посмотрел на Поттера. — Профессор Снейп, они скоро от вас отстанут, честное слово. Им просто нужно что-то писать, скандалы всякие. Про меня чего только не писали. Не обращайте внимания. И тут Северус снова удивил сам себя. Он попытался улыбнуться — вышло ужасно, наверное — и сказал: — Спасибо. И с изумлением увидел, как Поттер краснеет до ушей, и, упомянув срочные дела, выскакивает в коридор. А потом объявился Дамблдор и произвел переполох в магическом мире и в Мунго тоже. Несколько дней подряд он давал интервью, а Снейп — показания. Газеты и радио захлебывались от восторга и печатали одну статью за другой. Дача показаний далась Снейпу легче, чем сладкие постановочные фото, от которых сводило зубы, скулы и даже волосы. Снейп вспоминал, чего ему стоило найти средство, чтобы нейтрализовать действие проклятия от кольца, как он узнал о постановочной смерти Альбуса, чтоб ему икалось от его леденцов… и терпеливо ждал, когда закончатся эти мучения. Но голову, кстати, он все-таки помыл — как только сняли швы.