Нежный возраст

Карен Уиллер, непоколебимая в вопросах приличий и здравого смысла, упорно разводит детей по разным комнатам в десять вечера всякий раз, когда просто подруга сына остается ночевать в ее доме. Она дважды проверяет перед сном, не нарушен ли статус кво, но в конечном итоге все равно оказывается обманутой. Разве можно всерьез рассчитывать, что они останутся порознь? Каждый раз кто-то из них крадется по темным коридорам, преодолевает лестницу, вверх или вниз, и забирается под чужое одеяло, чтобы переплести пальцы, шептаться об очень важных вещах и, в конечном итоге, целоваться все менее невинно и более настойчиво, так что Майку приходится отодвигаться, чтобы Оди не узнала, что происходит с ним в тесноте пижамных брюк. Еще Майку ужасно хочется перейти наконец грань, за которой открываются вещи непристойные и сладостно притягательные, о которых мальчишки его возраста треплются на переменах, но как бы он мог сказать об этом Оди? Абсолютно невинной, нежной Оди, не имеющей представления об утренней эрекции, мастурбации, лихорадочных фантазиях, от которых горят щеки? Оди, у которой совсем недавно начались месячные, о чем она бесхитростно и без тени смущения сообщила ему. Для нее стало неприятным открытием, что тело может вести себя подобным образом и тайный смысл всего этого от нее ускользал, не смотря на достаточно подробные объяснения сначала Джойс, а потом Нэнси. Майк, покрасневший и утративший способность говорить внятно, пробормотал что-то про взросление, биологию человека и отличия мальчиков от девочек, а потом окончательно стушевался. Она с интересом наблюдала за ним, а затем засмеялась, прервав его мучения, и попросила помочь с математикой. Сегодня они лежат под его одеялом, она горячо дышит ему в плечо, а он, крепко сжимая ее ладошку, рассказывает, что именно сделала Макс, после того как Энди Парсон подкинул ей в рюкзак препарированную лягушку. Постепенно Майк начинает путаться в словах, потому что в голове остается одна мысль, теснящяя все остальные когда ты уже повернешься и поцелуешь ее, придурок?, но Оди не выдерживает первой. Она приподнимается на локте, улыбается и шепчет: -Давай ты потом мне расскажешь?,- он как зачарованный смотрит на нее и кивает. Какие уж тут рассказы. Оди касается его губ своими так осторожно, как будто это их первый поцелуй и в голове Майка все плывет, плывет кровать под ними и весь мир вокруг, и не остается ничего кроме тепла ее тела и нежности ее губ и распирающего чувства внутри, от которого вот-вот разорвется грудная клетка. За первым полудетским поцелуем следует еще один, менее целомудренный и еще один, и еще, и вот она уже приоткрывает губы, чтобы впустить его язык. Когда вообще они начали целоваться ТАК? Он поворачивается, подминая ее под себя, при этом Оди издает звук похожий то ли на всхлип то ли на стон и этого оказывается достаточно, чтобы сломать в голове Майка последние преграды. Он хаотично тычется губами в ее нос, уголки губ, подбородок, терзая негнущимися пальцами пуговицы ее пижамной курточки. Наконец застежки сдаются и он видит то, что так часто являлось ему в утренних снах: длинная нежная шея, острые ключицы, маленькие, едва набухшие грудки с розовыми сжавшимися сосками и белый плоский живот с маленькой ямкой пупка. Он смотрит на нее очень долго, так долго, что она тревожно зовет его: -Майк? -Ты такая красивая, Оди,- восторженно выдыхает он и она улыбается. Он целует ее шею, оставляя на ней бледно-розовые мокрые пятна, невесомо касается ключиц и наконец берет в рот бугорок соска, от чего Оди тихо стонет и зарывается пальцами в его волосы. Это подстегивает Майка и он прихватывает губами сильнее, раз за разом обводя розовое языком. Он не обделяет вниманием вторую грудь, которая чуть больше и эта ассиметрия кажется ему очаровательной. Оди дышит все тяжелее и тихо шепчет его имя, что придает Майку решимости и он осторожно тянет вниз резинку ее пижамных штанишек. Она приподнимается, чтобы ему было удобнее и замирает совершенно обнаженная и беззащитная, по-детски раскинув в стороны руки. Он делает глубокий вдох, ослепленный на секунду этим зрелищем, и задает вопрос, который задают тысячи парней своим девушкам, перед тем как пересечь заградительную линию: - Ты доверяешь мне?- и получает тысячекратно повторенный ответ: -Да. -Тогда согни ноги и разведи их в стороны. Она послушно сгибает острые коленки и разводит их широко врозь, не мешкая и не пытаясь прикрыться, отчего его ведет еще больше, хотя кажется куда же еще. Там, внизу, она нежно-розовая, влажная и не менее красивая. Майк ложится между ее ног и приближает лицо к открытой, едва затененной тонкими волосками, плоти. Она пахнет детским мылом, морской водой, чем-то еще едва уловимым и притягательным. Он осторожно касается ее языком и лихорадочно пытается вспомнить что именно о таких вещах рассказывал Лукас. Черт, только не вздумай сейчас облажаться! Он с упоением проводит языком раз за разом, слизывая ее влагу, которая чуть кислая и сладкая одновременно, обводит маленькое отверстие влагалища и осторожно вводит туда язык. В ответ Оди вцепляется ему в плечи, желая то ли оттолкнуть, то ли притянуть ближе. Майк возвращается к одному особо чувствительному месту и втягивает его губами, раз за разом касаясь подрагивающего кончика языком. Ноги Оди конвульсивно сжимаются, обхватывая его голову, а потом расслабленно расходятся. Он поднимается, ложится рядом с ней и видит мокрые дорожки слез на висках. -Что-то не так? Тебе не понравилось?,- взволнованно спрашивает он. -Очень понравилось,- выдыхает она и целует его еще влажные от смазки губы. Абсолютно счастливый Майк обнимает Оди, забывая о собственном неудобстве, которое узлом затянуто внизу живота. Для первого раза все прошло просто отлично и он не облажался, хотеть чего-то еще кажется ему преступлением, но свернувшаяся под боком Оди упирает подбородок ему в грудь и внимательно смотрит на оттопыренную ткань его пижамных штанов. Проследив направление ее взгляда, Майк дергается и пытается неловко прикрыться, бормоча что-то невразумительное, но она со смехом отводит его руки в стороны. -Майк!,- строго говорит она и Майк сдается, откидываясь на подушки. Оди устраивается поудобнее и освобождает его от штанов. Ее губки складываются в забавное "О!", а брови взлетают вверх, когда она видит его прижатый к животу член, на что Майк немного виновато улыбается и краснеет, разрываясь между желанием сбежать в ванну прямо сейчас и отдаться ситуации полностью. Оди, не замечая его терзаний, осторожно касается пальчиком набухшей головки, размазывая блестящую на вершине капельку и словно пускает через его тело токовый разряд. Она скользит вниз, к основанию, касается яичек, затем обхватывает ладошкой член и замирает, не имея представления, что делать дальше. Оди с мольбой смотрит на Майка и он, ободряюще улыбаясь немного кривой улыбкой, накрывает ее ладонь своей. Он ведет их руки вверх, затем вниз и так раз за разом, пока она не понимает, что нужно делать. Оди убирает его руку и продолжает сама, а Майк закрывает глаза и снова начинает уплывать вместе с комнатой. То, что делает Оди восхитительно и совершенно не похоже на то, что он делал по утрам в душе, так что изо всех сил он пытается продлить эти ощущения и не финишировать слишком быстро. Она на мгновение останавливается и это точно не может быть правдой, БОЖЕ касается оголенной головки кончиком языка. Майк заставляет себя открыть глаза, потому что желание увидеть то, как она это делает, хотя он и подозревает, что подобное зрелище может его убить, превышает желание кончить сию же секунду. Выражение лица Оди - это выражение человека, совершившего очень важное открытие и чувство умиленной нежности позволяет ему продержаться еще секунд двадцать, пока она не касается его языком еще раз. Узел внизу живота стремительно развязывается, в ушах оглушительно звенит и он с громким стоном кончает, забрызгав свой живот и немного ее лицо. Проходит не меньше минуты прежде чем Майк находит силы открыть глаза, а Оди все так же сидит поджав ноги и внимательно смотрит на него. Наконец она смешно морщит нос и спрашивает: -Так и должно быть? Потому что это очень странно. Он смущенно кивает, хотя до конца не уверен в своем ответе. Должно ли быть так охренительно? Хотя Оди наверно имеет ввиду совсем другое. Она пальцем снимает со щеки молочную поблескивающую каплю, подносит к глазам и внимательно разглядывает. Майк, с пылающими щеками следит за ее исследованиями и тут Оди с обычной для нее бесстыдной непосредственностью отправляет в рот то, что недавно ознаменовало пик его удовольствия. -Очень странно. Кажется ты наполнен чем-то вроде молочного пудинга,- весело выдает она в лицо онемевшему Майку. Едва развязавшийся узел снова намертво затягивается и Майка подбрасывает на постели. Углом сбившейся простыни он наспех вытирает живот, садится напротив Оди и начинает покрывать поцелуями ее руки, двигаясь от запястий вверх, к груди, шее и наконец к губам, которые он целует долго и нежно, обхватив ладонями ее лицо. Оди придвигается ближе, обвивает ногами его бедра и тесно прижимается к его груди, так что он слышит быстрое биение ее сердца. Она запрокидывает голову, подставляя плавный изгиб шеи, обхватывает его плечи руками, все сильнее прижимается к его паху, неосознанно двигая бедрами и потираясь о его снова прижатый к животу член. Майк думает, что получить в один вечер сразу все это слишком много, но остановиться уже не может. Он укладывает Оди на спину и еще раз покрывает поцелуями ее всю, от припухших губ до маленьких пальчиков на ногах, что вызывает у нее взрыв нервного смеха, а затем садится между широко раздвинутых коленок. -Возможно сначала будет немного больно. Но только сначала. Потом будет хорошо, честное слово. Я буду очень осторожен, Оди!,- Майк пытается звучать уверенно, но голос все равно дрожит. Она доверчиво кивает ему, хотя он видит испуг в ее глазах. Майк вздыхает и осторожно приставляет член к маленькому, мокрому входу ее влагалища и на секунду замирает, испуганный мыслью как она вообще сможет вместить его в себя? Он подается вперед, надавливая, преодолевая сопротивление ее плоти и одним движением входит до конца. Оди вскрикивает, на ее глазах выступают слезы, но она продолжает лежать неподвижно, изо всех сил цепляясь за простынь. Майк опускается, ложится на нее и шепчет на ухо какие-то нежные глупости, гладит подрагивающими пальцами лицо, целует глаза и губы, внутренне плавясь от ее жара и узости. Постепенно она расслабляется, обхватывает его плечи и Майк начинает двигаться так медленно, как только может. С ним творится нечто невероятное: ее лицо со страдальческим изломом бровей, приоткрытые зацелованные губы, тихие стоны, которые она издает, когда он входит особенно глубоко, то какая она мокрая и тесная, все это доводит его до полного исступления и ощущения нереальности происходящего. Это похоже на сон, но ни один сон не может быть и на четверть так же хорош, как то что с ним сейчас происходило. Он хочет, чтобы ей было хорошо как и ему, нет, даже больше, гораздо, гораздо больше, потому что девушка которая так нечеловечески восхитительна заслуживает всего удовольствия мира, помноженного на десять. Майк пропускает руку между их телами и нежно касается маленькой розовой кнопочки внизу ее живота. Личико Оди краснеет, она разводит ноги еще шире, давая ему полную свободу действий и он ласкает ее, проникает глубже, заполняет собой до конца, раз за разом, пока она не выгибается под ним дугой, пульсируя вокруг него и сжимая еще теснее. Второй раз за эту ночь в голове Майка взрывается сверхновая и он дезориентированный, утонувший в водах удовольствия о котором никогда раньше не подозревал, прижимает ее к себе как последнюю надежду на спасение. Потом они долго лежат переплетясь, не в силах разъединиться и выровнять дыхание. Оба молчат, потому что говорить нечего, одиночные мысли ленивыми рыбами плывут в их головах, не давая ухватить себя за хвост, да никто и не старается этого сделать. Наконец Оди нарушает тишину заявлением, что ей очень нужно в ванну, потому что кажется она вся мокрая. Майк суетится, отыскивая их пижамы, и, не без волнения, смотрит на ее бедра, покрытые кровью и семенем, на что Оди легкомысленно машет рукой. Они тихо крадутся мимо комнат родителей и Нэнси в ванну, где как можно тише стараются привести себя в порядок. Майк смотрит на сосредоточенно оттирающую себя Оди и ему кажется, что она как-то неуловимо изменилась и все ее тело излучает мягкий, едва различимый свет. Он смотрит на свое отражение в зеркале и лицо кажется ему другим, умиротворенным и взрослым, хотя что именно изменилось он бы не смог сказать. Они вместе возвращаются в его комнату, потому что разойтись по разным постелям их не мог бы сейчас заставить даже гнев Карен Уиллер помноженный на шерифа Хоппера. Майк запирает дверь, чтобы никто не нарушил их уединения ни сейчас, ни утром, ложится на смятую постель, притягивает Оди к себе и набрасывает на них обоих одеяло. Оди обхватывает его рукой и поудобнее устраивается на груди, согревая медленным, сонным дыханием. Майк шепчет ей в макушку что-то неразборчивое, но Оди не нужно слышать слова, потому что сейчас она слышит его мысли и ее силы не имеют к этому практически никакого отношения. -До луны и обратно,- повторяет она и наконец засыпает.