"Радость"

- Раз-два-три! Вдох-выдох! Сандра, почему ты не занимаешься с другими? Сандра, оглохла что ли? Воспитательница экспериментального специализированного детского дома «Радость» усердно трясла свернувшийся комочек в желтом свитере. Хоть персоналу данного заведения согласно уставу и общим этическим нормам следовало «относиться с уважением к личным пожеланиям учащихся», Римму Ивановну, а в стенах интерната, отделанных по самым лучшим стандартам европейского ремонта, просто Козу, мало интересовали пресловутые «личные пожелания». Старая учительница, сбежавшая в небольшой городок от вечных проблем с жилплощадью, сделавшей «адью» после распада Социалистической, категорически отказывалась принимать современные новшества в работах с проблемными детьми. Директор, похожая на испуганную Мальвину, Ниночка, предпочитавшая экспериментальные техники в работе с детьми, не раз выговаривала чересчур строгой воспитательнице. Расхаживая по просторному кондиционеру, она заговорческим шепотом вещала пожилой женщине свои взгляды, вычитанные в легких блестящих брошюрках «на иностранном». «Глупышка», - ласково думала суровая Коза, выслушивая пафосные речи Ниночки о «формировании полноценной личности с собственным мировоззрением». – «Ничего, жизни хлебнешь настоящей, будет тебе и мировоззрение, и всестороннее развитие». Крохотный мирок спецзаведения, в котором радостным было исключительно названия, постепенно утрамбовывал людей самых разных сословий, происхождений и формаций. Дети, находящиеся здесь, имели самый обширный спектр психических отклонений. Тот самый желтый комочек, усердно терзаемый Козой, распрямился, являя миру запуганную девочку лет четырнадцати. Не слишком привлекательное лицо уже сморщилось в беззвучном крике, глаза ребенок не открывал, пытаясь как-то защитить от посягательств извне «личные пожелания». Сандра Котова. Диагноз аутизм. Запертая в тесноте собственных переживаний, лишенная родительского участия, девочка категорически отказывалась участвовать во всех казенных мероприятиях. Группа подбиралась директором в рамках очередной экспериментальной программы, сочетая в себе Сандру-аутиста, общую любимицу Котю с синдромом Дауна, практически взрослого Костика, от которого, в отличие от остальных воспитанников, никто не отказывался, страдающего небольшой задержкой в развитии. Не отказывался никто, кроме жизни, утрамбовавшей обоих родителей в мясорубке автоаварии. Радостно хлопал в ладоши самый маленький участник – Дениска, талантливый малыш-солнце. Собственная мать не дождалась того самого момента, когда талант пустит первые ростки, просто отказалась, расслышав после родов суровое «Больной ребеночек-то у Леночки, Даун. Ишь ты, как беда такая случилась, а баба здоровая вроде». Здоровая баба вещички собрала, отказничок написала, а к ребеночку не заглянула – больной ребеночек-то. Для воспитательницы, имевшей опыт работы в таких интернатах, подбор группы был дикостью. Между тем, Ниночка настаивала на новейших методиках, компонуя группы по одному ей известному принципу. Перспективы девушки были радужны – написать кандидатскую, привести конкретные результаты эмпирических исследований. - Я не буду, - четко произнесла девушка, поглубже зарываясь в теплый мохер свитера. – Сами занимайтесь этой вашей гимнастикой. Едва Римма открыла рот, чтобы отчитать непослушную эгоистку, меленько застучали каблучки Ниночки. При детях она никогда не позволяла делать замечаний руководителям групп – непедагогично это. Ограничившись сухим покашливанием, Нина Кирилловна протянула тоненькую ладошку воспитаннице, понижая голос до шепота. - А чем ты хочешь заниматься, Сандра? – каждого воспитанника из пятидесяти учащихся она знала по имени. - Я хочу читать. - Замечательное занятие. Чтение способствует становлению гармонии учащегося с обществом. Ах, прости, чтение полезная штука, верно, – улыбнулась директор, мягко переводя диалог из сухих, ей одной понятной педагогических терминов, в русло бытового говора. – А что ты читаешь? Расскажи о твоей книге. Заметив любопытные взгляды остальных участников группы, Римма Ивановна продолжила занятия, предоставив трудного ребенка (а простых тут днем с огнем не сыщешь) самоуверенной девушке. Из-под свитера была извлечена потрепанная книга, к несчастью директора, надеявшейся изобразить познания в любой области и заинтересованность воспитанницей, без обложки и каких либо опознавательных надписей. - Нехорошо так обращаться с любимой книгой, Сандра. Нужно сделать ей обложку. Ты ведь живешь в домике, и странички тоже нужно прятать в домик. - Нужно, - эхом откликнулся ребенок, забирая ценный томик обратно под одежду. - Интересная книга. Расскажешь о чем она? - О самураях. О пути меча, искусстве смерти, – лицо ребенка, слишком осмысленное на минутку заставило поверить Ниночку в то, что о серьезных вещах в этом здании может думать еще кто-то кроме нее. «Показалось», - подумала девушка: «Самураи, азиатское что-то». В мыслях сумбурно мешались азиатские философы, педагоги, суши и всякая стереотипная дребедень, услужливо выливаемая с голубых экранов. - Это Китай? – робко предположила девушка, одергивая короткий голубой пиджак. Она всегда любила стильные вещи холодных тонов, оттенявшие чуть смуглую кожу, тяжелые, намертво залитые лаком, темные волосы и слегка подкрашенные карие глаза. Самая многочисленная страна была намертво впечатана в память дешевыми, но кричаще-разноцветными трикотажными блузочками из детства. - Нет, Япония, – В глазах Сандры на секунду мелькнуло некое подобие доверия к человеку. Ее заболевание лишало круга общения, делая зависимой от отдельного человека, в котором она могла найти укрытие. Один раз она выбралась из защитной раковины, уползая туда с обретенным сокровищем. Книга – единственная ценность девочки, найденная возле двери в спортивный зал. Каждый день в зал, располагающийся напротив, спешили счастливые, здоровые и беспечные дети с разноцветными сумками. Любимым занятием Сандры было угадывание секции, в которой будет заниматься ребенок. Вот, например, худенькая девочка, приоткрыв от усердия ротик, тащит тяжелую сумку. Художественная гимнастика. А парень, шагающий рядом с ней, но даже не думающий помочь сестренке наверняка играет в настольный теннис, слишком легкая и пружинистая походка. Один только раз малышка столкнулась с настоящей трудностью – серьезный парень с каштановой челкой, задиристыми искорками в ярко-голубых глазах, махал непонятной деревяшкой. О таком виде спорта девочка не знала. После отбоя, девочка выскользнула из кровати – Ниночка настояла на том, чтобы за детьми не было неусыпного надзора, только обход раз в четыре часа, - отправилась к тяжелым дверям спортивного комплекса. Окна здания были совсем темные, только в одном окошке горел чуть приглушенный огонек, кроссворд и сторож – извечная дуэль. Черные пакеты с мусором, предназначенные для отправки в детские дома, в те, которые Сандре посчастливилось не попасть, открывали свои целлофановые горловины, бессовестно демонстрируя старые книги, вещи. Отчего-то в таком состоянии, что на них не покушались даже нищие, изредка проходившие рейдами по улицам. Советское воспитание в дефиците и украинские зарплаты позволяли помогать совсем уж обделенным только таким способом. - Девочка, ты откуда? Потерялась? – старик-сторож неожиданно появился, тут же приступив к расспросам. Даже по-старчески дальнозоркий глаз смог заметить оранжевое пятно на светлой курточке ребенка. Смеющееся солнце было логотипом детского дома и нашивалось на все вещи, принадлежащие заведению. - А, из детдома значит. Эх, бедолага. А зовут тебя как? - Сандра, – скорее всего от неожиданности девочка ответила на вопрос. Обычно незнакомых людей она боялась, стремясь закрыться в собственной чешуе. - Угу, Сонечка – красивое имя, – ухо дедушки отказывалось воспринимать иностранное сочетание знакомых звуков, адаптируя услышанное под собственный язык. – Именины у тебя, Соня, а подарков и не подарил никто. Хотя кто ж вам подарит, государство? Нет, эти Януковичи только отобрать гораздо, раньше-то… Отчего-то пенсионер-кроссвордист прервал свою речь, хотя девочка слушала его очень заинтересованно. Извлек из пакета первую попавшуюся книгу, грязную, без обложки, он вложил в ладони Сандры. - Вот тебе подарок, только беги, давай, домой, – поняв, что сказал глупость, дедушка сам на себя рассердился. – Беги, к воспитательницам. После этого книга стала первым крохотным сокровищем в руках ребенка. Теперь она точно знала, что спорт, которым занимался тот парень, назывался «кендо». Нет, это не спорт, это искусство, по недоразумению и глупости украинских чиновников, запертое в двухэтажное здание спортивного комплекса. - Япония, - голос Нины отвратительно исказил глубокое звучание страны Восходящего солнца, снова безжалостно выдернув ребенка из скорлупы одиночества. – Я знаю, там есть суши, аниме. – голос понизился до самого доверительного уровня, а мочки ушей директора покраснели еще больше. – Гейши. - Самураи, – ребенок не мог понять, как можно пропустить самое важное, из качественных характеристик страны. И неожиданно Сандра добавила. – Я хочу ходить на кендо. - Это в спортзале напротив? У них еще яркая реклама такая. Но там же мальчиков набирают. - Я хочу ходить на кендо, - в этот раз у Сандры получилось еще тише, словно осознавая невыполнимость задания. В глазах директора загорелась решимость – отличный эксперимент, новаторский подход к решению проблем «психологических зажимов». В тот же вечер девушка настаивала на принятии в секцию девочки-аутиста. Немолодой тренер с грустными глазами пытался рассказать ученой барышне про то, что путь меча – сугубо мужское занятие, искусство, смерть. Слова отбивались от речи молодой учительницы, взахлеб цитирующей собственную кандидатскую. Напор возымел успех, и уже через день Сандра в новом кимоно сжимала боккен, заказанный в Киеве. Ничего не изменилось – жизнь в стенах здорового образа жизни была не для этого ребенка. По-прежнему о ней вспоминали ради очередного эксперимента, но в ее привычки вошла красивая комната и мелькание тел в защитных костюмах. Тренера звали Сергей, а того самого парня с внимательными, но задорными голубыми глазами, Валентин. Он и двое его друзей считались старшими и самыми способными учениками, к тому же все уже достигли восемнадцатилетия. - Сандра-тян, - в этом зале приняты были японизированные варианты славянских имен, - ты ведь из детдома? Почему ты никогда не участвуешь в тренировках. Я бы хотел сразиться с самой прекрасной леди-самураем. - Валентин, паясничать заканчивать. Бери Ваню, Диму и вперед отрабатывать цуки. Сандра, знаешь, что такое цуки? Ребенок отрицательно помотал головой, вжимаясь в твердую поверхность стены – еще никогда ей не приходилось так глубоко погружаться в общество незнакомых людей, к тому же к Валентину уже подошли друзья, похлопывая по плечам и подмигивая. Сергей-сэнсей хмурился, догадываясь, что от здоровых лбов ничего хорошего ждать не придётся. - Цуки – удар в горло, его не всегда легко выполнить и нужно хорошенько подобрать момент. Но тебе этот удар показывать не буду – он запрещен для малышей. - Она взрослая, по крайней мере, в некоторых местах, - радостно заржал Иван, подпирая спиной стенд с изображением боя самураев. - Идиот здоровый! Идите, готовьтесь. На город скоро выступать, - зашипел тренер, выталкивая троицу подальше от Сандры. Но в чем-то парень был прав – грудь подростка четко оформилась, зажатая в обтягивающую кофту черного цвета. Только в комплекте с этой самой грудью шли наивные, до боли добрые детские глаза. Сэнсей вздохнул, оставив девушку с мечом наедине. Если бы не ее болезнь, если бы она была такой же обычной девчонкой, она могла бы стать настоящим самураем. Эту мысль, словно неоперившегося птенца всячески поддерживал тренер. Постепенно становясь частью крохотного мирка необычного ребенка, частью тонкого неустойчивого бокала, забравшегося подальше от грохота обычных сумбурных проблем. Жаль, что он не мог быть с ребенком каждую секунду, не мог защитить ее от всего. Это постыдно – влюбляться в больную душу маленького существа, не знающего даже слова любовь. Хотя нет, в небольшом лексиконе аутиста оно все же существовало. Яркая воспитательница, кажется, возглавлявшая обитель сломанных судеб, приходила полюбоваться на успехи ученицы. - Ниночка, - она притягивала взгляды юношей кендо, зашнуровывая ботинки Сандре. Она очаровательно краснела от шуток старшеклассников, и бледнела от попыток Сергея ее защитить. Ее имя заходило чуть раньше ее самой, со звонким стуком очередных новых туфелек. Но она не нужна была тренеру, строгому и немного печальному. Он курил дешевые сигареты, тяжко сплевывая после каждой затяжки, ему казалось, что с дымом уходит хоть немного боли из сердца. Казалось, пока обжигающее тепло не достигало кончиков пальцев, после этого сигарета одиноким светлячком отправлялась с балкона. - Много куришь, Сереженька, - заботливо шептала мать. Если бы она только узнала о прорехе в воспитании единственного, а от этого более любимого сыночка, она бы пила кофе на старой кухне и жаловалась подружкам. Или писала в Генеральную прокуратуру. Почему туда, Сергей не знал, но туда его мать писала по несколько раз в день. Поводы были от рыжего таракана с кухни до пьяницы дяди Гены – соседа справа, справившего нужду на облезлого кота одной из подружек-старушек. Само собой, прокуратура и знать не знала, что кто-то им жалобы строчит. Да и без очков мать видела совсем плохо, а те задевались куда-то, уже год как не желая показываться хозяйке на глаза. Если бы она только узнала… Но он - Сэнсей, он должен защищать своих учеников, а не влюбляться. Но Сергей еще не знал, как можно защитить от всего. А это было так нужно Сандре. Но он понял одну вещь – Нина Кирилловна совершенно не против маленького романа. Глупый человек, воспитанный одинокой советской женщиной на романтике, утопиях и понятиях «долга», «чести». Только жизнь была настолько хрупкой, что конец неизбежен. Увалень Валик все чаще тискал новенькую. Умело, делая это медленно и со знанием дела. Он не знал как мало надо, чтобы осколки хрусталя заблестели, разлетаясь в разные стороны. Сандра даже не знала что такое взаимность, преданность. Она любила его по-детски преданно и ждала красивую карету и белых лошадей. Но у самураев не бывает в жизни ничего красивого, кроме смерти. Агония терзала ее там, на матах, где не слышно было Ниночкиного смеха и строгих криков Сергея. Грязные маты, которые впитывали в себя горечь чьих-то поражений, утягивали постыдную тайну и совсем немного крови. Крови девочки-аутиста, изнасилованной самым подающим надежды, отчего-то не умеющим любить и терпеть кендоистом Валентином. Крохотное тело в рваном ритме вжималось в сухое пространство мата. - Только ты не говори никому, - его голос был абсолютно спокоен. Он уже изучил достаточно информации о ее диагнозе в Интернете, чтобы быть уверенным – не скажет. Холодная сталь клинка манила ее пальцы. Мечи должны были храниться в специальных подставках, но кто-то плевать хотел на эти правила. Пальцы на грубой рукояти катаны казались нелепыми, но они сжимали ее так крепко. - Леди-самурай, - повторила Сандра чужие слова. Душа самурая живет в животе, а душе девочки так больно, так тесно там. Она стучится в стенку живота, просит выпустить, если бы совсем немного ей помочь, немного. Пусть больно, ничего, Сандра потерпит. Какая же у нее красивая душа, теперь понятно, отчего ей было так больно в животике. Ведь девочка совершенно некрасивая, а у души были такие прекрасные зеленые глаза. Смех Ниночки, иногда прерывающийся от тяжелого дыхания и желания Сергея, сорвался в нечеловеческий крик, когда она увидела ученицу. Бледную, но безумно прекрасную. Живот был вспорот, крови много, пожалуй, чересчур много для такого маленького тела. Через неделю все встало на свои места – Сергей предложил Нине Кирилловне стать его женой, Валентина поместили в камеру, начав следствие, а Римма Ивановна по-прежнему плевать, хотела на «личные пожелания», заставляя всех заниматься надоевшей гимнастикой. Маленькое красивое тело закрыли деревянной доской, присыпав землей. Было довольно холодно, но на кладбище, помимо Нины, Риммы и Сергея, были все воспитанники крохотной группы детского дома «Радость». - Какая Сандра красивая! - радостно крикнул малыш Дениска, сжимая в руках зеленого медведя. – Я женюсь на ней, обязательно. Как дядя Сережа на тете Нине. Ушки директора покраснели, она сочла своим долгом прояснить ситуацию в максимально доступных выражениях. - Она будет жить на звездочке. Далеко, - предложения должны быть максимально короткими и простыми. Только так маленькое солнышко сможет понять смысл взрослых вещей. Даже не понять, коснуться краем сознания. - Ничего, мы с ним туда поедем, найдем Сандру и такую свадьбу отгрохаем, - доверительно сообщил Сережа, прижимая головку Дениски, круглую, от этого еще более милую. Ниночка и Римма Ивановна качали головами – ребенок с такой болезнью не способен воспринимать слишком сложные умозаключения. А малыш еще и ограничен в информационных познаниях стенами детдома и болезнью. Эти взрослые, думающие, что на шаг впереди, нет, даже на миллион шагов. И это только потому, что их ноги длиннее. А ведь никто не заметил трещины в хрупком бокале, никто не услышал звона бьющегося стекла. Они слышали только глухой стук крышки гроба – слова, так и не появившегося в маленьком словаре Сандры Котовой. Леди-самурая, освободившей прекрасную душу посредством сеппуку.