* * *
Это похоже на самовнушение. Ага, они всё решили. Конечно, всё давно забыто. Безусловно, у каждого своя жизнь. Да, Ноэль помолвлен, а у Кэма под боком подружка — идеально замаскировался, м? Они с Ноэлем натянуто улыбаются друг другу и готовятся к первой совместной сцене. Кэм точно знает, что несколько предыдущих отыграл как дерево (если по-хорошему, он уверен, что играет так уже примерно пару лет, но до сих пор не услышал ни единой претензии, не считая шквала неадекватных комментов в инстаграме и твиттере), но с Ноэлем так не хочет. Да его вообще трясёт, если честно, но Фишер понимающе улыбается и перекидывается шуточками с гримёршей, и Кэм злится, потому что ему бы эту лёгкость. Это ведь просто работа. Два года не виделись, и Кэм сейчас совсем не чувствует, будто его силой перекинули в прошлое с новыми эмоциями. Нет-нет, не чувствует.* * *
Это похоже на медленно расползающийся по венам яд. Он стоит в кадре напротив Ноэля и не может оторвать от него взгляда. Слишком долго не может. Потому что Ноэль наконец-то не болтает с гримёршей и не отправляет бесконечные голосовые Лайле. Он тут, только руку протяни. А Кэму весь сценарий сейчас кажется куском картонки, потому что он знает: Йен бы не протянул рядом с Микки так долго, не пытаясь прикоснуться. Но он играет, и Ноэль играет, а Кэм бегает взглядом туда-сюда и, чтобы отвлечься, посылает мысленные проклятия гримёрше, которая татуировки на пальцах нарисовала так, будто никогда не смотрела сериал. Она, конечно, была вовсе не обязана затирать до дыр каждую сцену с Ноэлем. Кэм тоже был не обязан, но затирал. Пальцы на воротнике. Лицом к лицу. Так близко. У Кэма мозги кипят так, что он удивляется, как вообще стоит на ногах.* * *
Это похоже на китайскую пытку водой. Ты сидишь привязанный, а тебе на голову равномерно капает вода. В одно и то же место. И пошевелиться не можешь, и сначала кажется, будто привык, а потом — что свихнёшься, если ещё хоть раз капнет. То же самое, по кругу, постоянно, не прекращаясь. Кэм знает, что с Ноэлем играет по-другому. Целуются они так, что два года сжимаются и съезжаются в одной точке с громким звоном. Тогда Кэм не знал, куда девать руки, а сейчас хочет, чтобы они были везде. Шапка ещё эта долбанутая только мешает, ладони почти зудят в жажде проехаться по волосам и пропустить их между пальцев. Ноэль всё что-то шепчет, Кэму его надо от себя отталкивать раз за разом, и он так ненавидит сценарий, когда приходится, что ярость получается стопроцентно искренней. Он помнит спину Ноэля на ощупь. Ноэль до сих пор сходит с ума, если его поцеловать за ухом. Кэм до сих пор теряется в лабиринтах собственного рассудка и путает себя с Йеном, а Ноэля — с Микки.* * *
Это похоже на небольшой осколок счастья. Тот осколок, который впивается в органы и раздирает их все в кровавые ошмётки. Йену нравится, как пахнет Микки, потому что Кэму нравится, как пахнет Ноэль. Или наоборот, он не сможет точно сказать. Кэму нравится целовать Ноэля, особенно когда тот цепляется за плечи. А ещё ему нравится гладить его по переходу шеи в челюсть, легко-легко касаясь пальцами. Так раньше всегда делал Ноэль — где-то за кадром, — и Кэм просто хочет показать, что помнит. Ноэль понимает. Наверное.* * *
Это похоже на желание утопленника вдохнуть ещё немного воздуха. Вся эта сцена поездки на машине фальшивая от и до. И все эти видосики на телефоны — тоже фальшивые, Кэм на них улыбается так старательно, как будто у него за спиной кто-то сидит и стягивает уголки рта на затылке. Там одно настоящее: «Иди сюда». И он идёт, послушно идёт, хотя знает, что сам кладёт голову на плаху, но не может не положить. Его потом долбанёт, долбанёт так, что он просто не встанет однажды утром, но он заталкивает куда-то Йена и Микки и оставляет себя с Ноэлем. Ноэль тоже оставляет: Кэм знает его так хорошо, что научился видеть разницу. Ноэль, может быть, тоже однажды не встанет.* * *
Это похоже на попытку воскресить труп. Они оба так старательно отыгрывают разлуку на мексиканской границе и наверняка оба же думают о том, что это не галлавич, а какие-то другие персонажи. Кэм пытается попрощаться с Ноэлем, а не Йен — с Микки. И отпустить боится, и слёзы в глазах вполне настоящие, потому что они сейчас увидятся за кадром, конечно, но на этом всё. И Кэм очень слабо представляет себе, как это он должен играть дальше, когда больше всего хочет быть Йеном, чтобы сесть в эту чёртову машину и свалить с Микки в Мексику. Йен бы так и сделал. Настоящий Йен бы сделал только так. Настоящий Йен растворился в том конфликте в конце пятого сезона и так и не заслужил право вернуться. Кэм просто себя наказал.* * *
Рядом кто-то вполголоса обсуждает, что это единственный возможный финал для галлавич. Единственно верный. Ведь Йен так вырос, он уже совсем другой, и он наладил свою жизнь, в ней наконец-то появилась стабильность, а какая стабильность с Микки? Он сбежал из тюрьмы. Его персонаж застыл в развитии. Чужая болтовня капает на мозги, а Кэм изредка кивает, но на самом деле мыслями уплывает далеко-далеко. Он изо всех сил пытается не проводить параллели. Он же не вырос, хотя стабильности и прибавилось, да и Ноэль не застрял. «Как вообще-то и Микки, — ехидно напоминает внутренний голос. — Он не застрял, он любит Йена. Больше, чем кого-либо ещё. Больше, чем себя. Ты же в курсе, да?» Он в курсе, но у них тут гораздо больше условностей, хотя и галлавич проблем хватает. Кэму плевать на галлавич, потому что весь их финал — пиздёж до последней буквы. Никто не знает Йена лучше, чем он, и вот Йен бы так никогда не поступил. Кэм бы тоже много как не поступил. И Ноэль. Он наконец-то определяется, на что это похоже. Это всё-таки похоже на смерть.