На выставке бабочек.

Сегодня я ходила на выставку экзотических бабочек. Сначала я, правда, не хотела идти туда. Мне было лень. Но, всё-таки, пересилив себя, я собралась и поехала на выставку вместе с подругой. Если честно, с самого начала я не ожидала ничего. И не просто ничего – я уже нарисовала себе картину закрытых каких-то аквариумов и мёртвых бабочек в них, а рядом табличка с описанием, например «Бабочка Тропическая, Всеядная». Я настолько чётко и ясно нарисовала себе эту картину, что, когда пришла на выставку, очень удивилась – нас попросили снять верхнюю одежду и зайти в нечто, похожее на шатёр. Конечно, мы зашли. Если честно, сначала, когда я отодвигала занавес, я всё еще видела картину, нарисованную себе – мёртвых бабочек в аквариумах. Сделав шаг вперёд, я отпустила занавес и осмотрела шатёр, сделанный полностью из зелёной ткани. Небольшой, примерно четыре на три метра, посередине столб, увитый лианой неизвестного мне растения с тёмно-зелёными, довольно широкими листьями. Под столбом стоял небольшой стол, на нём железный поднос, немного погнутый сбоку и три разрезанных пополам и уже порядком заветревшихся апельсина. Апельсины есть, а аквариумов нет... Странно. И тут, в этот самый момент, прямо перед моими глазами пролетела бабочка, размером с мою руку. Тёмно-коричневая, с пятном в виде кошачьего глаза на крыле, она летела, то поднимаясь, то опускаясь, неравномерно взмахивала крыльями и... летела. Вот она села на ткань шатра и замерла. Я замерла вместе с ней. Рядом присела еще бабочка и еще. Я осмотрелась и заметила бабочек, порхающих в воздухе. Бабочек, каких раньше никогда не видела. Коричневые, белые с чёрными полосами, похожие на чернильную кляксу, они то взлетали, то садились на листья лианы, то на ткань, то на поднос. Несколько минут восторг буквально затапливал меня, мне хотелось посмотреть всё, увидеть каждую бабочку, запомнить её, такую единственную и неповторимую – каждую. Они летали, поднимаясь под самую сетку, не дающую им вылететь, они опускались до пола, такого холодного, мраморного, а затем снова поднимались в воздух, садились на руки к детям, пришедшим сюда, подлетали к невысокому мужчине, лет пятидесяти – судя по всему, хозяину этой выставки. Они летали... в тот, самый первый миг восторга я подумала, что они летали так, как хотела летать я – то взмывая в высь, то опускаясь отдохнуть, чтобы потом снова окунуться в полёт. Я думала так, пока не подошла к подносу с апельсинами. Медленно опустившись на корточки, я посмотрела на бабочку, опустившуюся на апельсин. Красивая, с тёмно-синими крыльями, она опустилась поесть, а на соседней половинке фрукта лежала, разложив крылья, другая бабочка – со светлыми, серовато-синими крыльями. Склонив голову на бок, я продолжала наблюдать за пьющей сок бабочкой, но всё-таки что-то меня беспокоило. Восторг прошёл, и словно какое-то чувство толкалось в груди, словно говоря: «Посмотри, приглядись!». Бабочка взлетела, а я, проводив её взглядом, снова посмотрела на бабочку на апельсинах. Она до сих пор не шевелилась. Так и лежали хрупкие, пронизанные жилками крылья, прикрыв собой апельсин, так и не дрогнули усики, не пошевелилась она сама. Она не взлетела. Она больше не взлетит. Медленно поднявшись, я огляделась. Шатёр из зелёной ткани, посередине столб, увитый... искусственным растением. Пластик, или пластмасса – из чего делают эти мертвые растения? Не знаю. Не помню. Пройдя в угол, я посмотрела на нечто, похожее на картонку. На ней тоже лежали бабочки. Мертвые бабочки, чьи крылья были прижаты железными гайками или монетками по десять копеек к поверхности картона. Грязные, темные, потускневшие монетки прижимали не менее тусклые крылья когда-то летающих созданий. - О, а тут что? - подруга посмотрела на бабочек. В руке она сжимала профессиональный фотоаппарат – шикарная вещь, запечатляющая летающих бабочек. - А здесь кладбище бабочек, - сказала я и, развернувшись, отошла на пару шагов. - Как ты всё опошляешь! - вздохнула она, но я не ответила. Я всегда хотела летать... Бабочки тоже. И вон та бабочка, скользящая по ткани и неспособная подняться в воздух, тоже хотела летать. Она упала на пол и еле-еле подрыгивала крыльями, пытаясь подняться. Она не могла взлететь, а я не могла сдвинуться с места. Я просто смотрела на лежащую на мраморном ледяном полу бабочку. - Извините, там бабочка упала! – сказала я, повернувшись к хозяину выставки. - Да? А... - он попытался поднять её с помощью палки, но она не зацепилась. – А, ну ладно... Он сказал это, а у меня где-то внутри что-то оборвалось. «А, ну ладно» «А, ну ладно» Я всегда хотела летать, как бабочки. Но сейчас, стоя здесь и глядя на бабочку на полу, я не могла понять – я и правда хочу летать? И хотят ли летать эти бабочки? Почему там, на апельсине, лежит бабочка, которая могла летать, но уже никогда не полетит. А на полу? На полу лежит живая бабочка, которой сломали крылья. Ей сломали её жизнь, её судьбу. А та бабочка, которая еще может летать, но крылья у неё сзади похожи на порванные куски тряпки? Что с ними? Что с этими бабочками? И что со мной? Я, правда, хочу летать? Я хочу вот так... летать? Глядя на этих бабочек, я понимаю, я хочу не летать, я хочу свободы! Полёт – это видимая форма свободы. Но и полёт бывает в заточении, как здесь, под этим зелёным шатром. Я очень хочу летать... Я хочу летать душой... И, наверное, я не забуду выставку экзотических бабочек еще очень долго... Потому что увидеть жизнь, боль и смерть, полёт и падение, испытать восторг и опустошение всего за каких-то десять минут... Это очень сложно. Те бабочки... Что я почувствовала, выйдя из шатра? Я чувствовала боль, грусть и... облегчение. А потом злость. Злость на саму себя за то, что я смогла вздохнуть свободно на улице, а бабочки в здании за мной не могли этого сделать. Что же лучше? Одни и те же мертвые бабочки в стеклянных ящиках с табличками рядом, или бабочки, сменяющие друг друга и пролетающие мимо своих мертвых собратьев под зелёным шатром? Я, наверное, не смогу ответить на это. Однако, дети, видя летающих бабочек, смеялись... Я хочу летать... Но, надеюсь, мой полёт будет иным... Сегодня я ходила на выставку экзотических бабочек и я запомнила каждую... Такую единственную и неповторимую бабочку.