Счастье оранжевого цвета.

      Сегодня в кафе было мало посетителей. Это не было чем-то странным или необычным, потому что это маленькое заведение было мало популярно. Интерьер здесь был уютным, не роскошным, простым, но со своими изюминками, которые заключались в не совсем обычной декорации: на каждом столике стояло маленькое декоративное деревце, сделанное из цельных зерен кофе и украшенное бантиками из атласных ленточек, а на стенах, окрашенных в бежевый цвет, висели картины в деревянных рамках, каждая из которых была написана в коричневых тонах.       Атмосфера в этом кафе была непринужденной, спокойной. Пахло ароматом кофе и сладким запахом пирожных и булочек. Здесь можно было забыть о своих проблемах, выпить горячего напитка, чтобы согреть свою душу и просто провести свое время в сладких минутах.       За одним из столиков сидели двое парней. Они всегда проходили мимо этого кафе, безразлично смотря на вывеску, как и большинство прохожих. Но сегодня они решили зайти сюда просто так.       Светловолосый паренек убрал руку, которой подпирал голову, отчего на щеке осталось красное пятно, потом оторвал свой взгляд от пирожного и посмотрел на своего брата. Слегка нагнув голову набок, он начал всматриваться в его черты лица. Они показались ему спокойными, расслабленными, но в привычных карих глазах играло волнение, будто голову не покидали тревожные мысли. Да что с ним вообще творится?       Взяв вилку, паренек начал ковырять ей остатки пирожного, размазывая по тарелке крем в различных кривых узорах. Беспокойство за брата не покидало ни на секунду. Темноволосый парень последние два месяца был сам не свой. Он стал таким, будто на него напала депрессия, а улыбка выглядела так, будто он выдавливал ее из себя.       — Донни, — коротко пропев это имя, он вывел парня из прострации и на вопросительный взгляд в свою сторону спросил: — Зачем мы здесь?       — Не знаю, — ответил тот. — Разве тебе не нравится? Здесь тепло, — он поднял уголки губ в еле заметной улыбке.       Майки задумчиво посмотрел в окно, проигнорировав вопрос. Разве ему будет нравится такое? Его брата будто подменили. Он не мог узнать в парне, сидящем напротив, того самого Донни, который горел желанием изобретать, любил смотреть научные фильмы, проводить свое время с братьями. Сейчас в его глазах была пустота. Тусклые, безжизненные… Они напоминали зеркала, отражающие в себе всю проходящую жизнь, но не живя этой жизнью.       — Смотри, — Донателло указал пальцем в сторону окна.       Светловолосый парень за долю секунды обратил внимание на идущую молодую пару. Девушка держала парня за руку, а он сжимал ее ладонь в ответ. От них доносились шутки и смех. Майки показались знакомыми эти голоса. Приглядевшись, он узнал в этой паре своих друзей.       — Кейси и Эйприл подходят друг другу, не так ли?       Слова Дона прозвучали с наигранной радостью за своих старых знакомых. Его взгляд выражал больше боли, чем тому хотелось бы. Микеланджело это видел и понимал, что когда-то разбитое сердце брата не может вылечиться за каких-то пять месяцев.       Именно пять месяцев назад… Донни признался в любви Эйприл. До того момента он буквально жил этой любовью, которая длилась два года. Он хотел дышать этой девушкой, хотел быть с ней постоянно. Хотел брать ее за руку во время прогулки, целовать ее и обнимать, как это делают влюбленные. Он хотел, чтоб его чувства были взаимными. И для этого парень делал все: банально таскал ее рюкзак после школы, поджидал ее на переменах после уроков, помогал ей с учебой и с другими разными мелочами, уделял ей много внимания и старался намекнуть на то, что он испытывает к ней нечто большее, чем просто дружба.       Но она полюбила не того. Не того, кто уделял ей много внимания и всячески старался быть рядом. Она полюбила Кейси, парня из ее класса. Девушка мягко отказала Дону в его чувствах и не смогла их принять. Она просто не могла этого сделать. Нельзя полюбить того, к кому ничего не испытываешь, кроме как дружбы. В итоге, они просто решили остаться друзьями.       Но сердце Донни до сих пор заживало после такого. Ему говорили, что с той рыжеволосой девчонкой у него нет шансов. Но он знал, что есть маленький шанс, и он цеплялся за него, не желая слушать остальных.       — Да, — тихо ответил Майки и улыбнулся. — Они правда подходят друг другу. Но ты не переживай, найдешь еще того человека, которого полюбишь.       Донателло слегка задумался:       — Я уже нашел…       — Правда? Почему мне не рассказал? — с наигранной обидой спросил светловолосый.       — Это секрет, — Донни улыбнулся.       Он взял чашку с недопитым кофе в свои ладони. Тепло уже закончилось. Фарфор перестал греть руки. В коричневой жидкости отражался свет от люстры кафе и часть его лица.       — Почему? — протянул Микеланджело. — Расскажи…       — Не могу.       — Мне же интересно! Безумно интересно узнать, в кого ты влюбился.       Донни промолчал.       — Она красивая? Светлые волосы или темные? Какого цвета глаза? — затараторил парень.       Снова молчание.       — Ты и этого не расскажешь?       — У этого человека… Волосы пшеничного цвета и яркие голубые глаза… Такой, этот человек.       Майки слегка надул губы. Он начал мысленно перебирать всех девушек в их классе, отбрасывая одну за другой и переходя на другие классы. Несколько девушек подходили под это описание, но они не имели полностью всей схожести. Пшеничные волосы имело несколько людей в их школе, но эти люди не имели ярких голубых глаз. Или было наоборот.       — Так этот человек не из нашей школы? — удивленно спросил парень.       Влюбиться, кроме как в кого-то из учеников школы, в которой они учатся, Донни не мог. По крайней мере, так считал сам Майки. Донателло редко выходит куда-то один. Он часто сидит дома, занимая себя разными делами: смотрит телевизор, изобретает всякие «безделушки», играет с младшим братом в видеоигры, засиживается допоздна в компьютере, делает домашнее задание. И только с братьями он выходит на улицу, чтобы расслабиться и погулять. В других случаях он редко выходит на свежий воздух: ему это просто неинтересно.       — Я не хочу отвечать, — ответил брюнет.       — Но я хочу это знать, — вновь начал Микеланджело. — Тем более, ты мой брат. Вдруг, она тебе совершенно не подходит? — он выделил интонацией слово «совершенно».       — Я уже влюбился. Подходит мне этот человек или нет — неважно.       — Но я же сгораю от любопытства! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — он начал говорить скороговоркой, сложа свои ладони в молящем жесте.       Донателло открыл свой рюкзак и запустил в него свою правую руку. Вытащив оттуда кошелек, он достал из него деньги и положил их на стол. Парень быстро встал с мягкого дивана и взял своего брата за руку. Соприкосновение к кожи, но только в области запястья, было холодным. «У него всегда такие холодные руки?», — успел подумать Майки, прежде чем его потащили за собой.       — Пойдем, нас дома заждались, — быстро кинул он.       Донни не наврал: их и правда ждали дома. Пока он рылся в своем рюкзаке, то успел проверить телефон, который стоял на беззвучном. Несколько пропущенных звонков и непрочитанных сообщений говорили о беспокойстве Лео. Кто же еще будет так волноваться за своих братьев, которые не пришли со школы вовремя и не предупредили о своей задержке?       Парни не успели застегнуть молнии курток и надеть шапки, прежде чем выйти на улицу. По телу пробежали мурашки. В воздухе летали белые снежинки, пытаясь окрасить мир в ледяные цвета. Ветер пробирался под кофты, оставляя после себя большое желание укутаться в теплый плед.       — И зачем ты это сделал? — сквозь легкое постукивание зубов недовольно спросил Микеланджело, чьи волосы уже успели покрыться снегом.       — Прости, — тихо сказал Донни.       Его рука потянулась к макушке младшего брата. Пару движений кисти и с волос посыпался легкий пух из снежинок, которые еще не успели растаять. Отряхнув в местах белую от снега зеленую шапку, Дон протянул ее парню, стоящему напротив. Щеки Майки покрылись румянцем, причиной которого были то ли мороз, то ли смущение от такого поведения к себе. Натянув шапки и застегнув куртки, братья пошли по заснеженному тротуару.       Город не спал. Вывески магазинов продолжали бросаться в глаза своим манящими моргающими огоньками, фары машин освещали дороги, а уличные фонари освещали путь людям, идущим каждый по своим делам. И все это покрывалось холодными снежинками.       Парни шли тихо, оставляя за собой следы от своих ботинок на снегу. Это молчание длилось до тех пор, пока Майки не задал вопрос, ответ на который он так и не получил:       — Так ты не скажешь?       — Что именно?       — Ну… Кто заслужил твое внимание? В кого ты влюблен?       — Почему я должен тебе отвечать? — Донателло поправил свою шапку и провел указательным пальцем под левым глазом, убирая с лица снежинку.       — А почему не должен? С чего такие секреты?       Молчание в ответ.       Светловолосый легонько толкнул брата в плечо:       — Эй! Тебе так сложно сказать? Давай! Всего лишь имя.       За время спора парни почти дошли до подъезда своего дома. Донни отвечал на все вопросы словами «не скажу», что больше походило на детское поведение, а потом, и вовсе устав, начал просто молчать.       — Ты серьезно? — устало произнес парень, обижаясь на то, что его игнорируют уже пять минут. — Так ты и имя не скажешь?       Несколько секунд молчания. Слышен только хруст снега под ногами и шум машин где-то неподалеку. Тишина не давит, но ее хочется убрать, потому что это непривычно. Донателло нарушил ее одним лишь словом, которое прозвучало с непривычной неуверенностью и теплотой:       — Майки…       — Что? — отозвался светловолосый.       — Это имя — Майки, — тихо продолжил Донни, замедляя свой шаг. — Имя человека, в которого я влюбился.       Волосы пшеничного цвета, яркие голубые глаза и имя Майки… До Микеланджело не сразу дошло, что парень, идущий рядом с ним и смущающийся собственных слов, имел ввиду его, своего собственного брата.       — Так ты это… Серьезно? — светловолосый остановился в нескольких шагах от двери подъезда, заставляя своего собеседника сделать тоже самое.       — Да, — также тихо и неуверенно сказал Дон, отводя взгляд в сторону и не смея заглянуть брату в глаза.       Он не мог объяснить свою любовь к этому парню. Сначала у него было чувство, будто его сердце начало искать замену прошлой любви, пытаясь залечить рану, и оно нашло его в самом близком для своего хозяина человеке — в его собственном брате. С детства быть рядом, сидеть за одной партой в школе, во всем помогать и поддерживать друг друга, проводить время вдвоем за хорошими эмоциями… Это показалось сердцу отличным вариантом для «пластыря», и оно начало питать чувства к Майки. Но потом Донни осознал, что он и правда влюбился. Он понял, что это не только его спасение и лекарство на старую рану, но и новые чувства, новая любовь. Младший брат — это не замена. Это действительно любовь, испытывать которую было нелегко из-за неправильности и странности в чувствах.       Это «да» заставило Микеланджело резко заволноваться и покраснеть от смущения. Он не знал, что обычно делают в таких ситуациях, поэтому долго молчал, стоя под хлопьями снега, сыпавшихся с неба.       — Я… Что мне делать? — напрямую спросил он. — Я не знаю, как себя вести, когда мне признается в своих чувствах мой брат.       После этих слов послышался смех. Он принадлежал Дону. Парень прикрыл рот холодной ладонью, чтобы его не было слышно так громко. «Что его так насмешило?», — задался вопросом Микеланджело, но не произнес его вслух, а лишь сделал удивленное выражение лица.       — Прости, — темноволосый издал последний смешок и улыбнулся. — Ты можешь просто притвориться, что этого диалога не было. Можешь даже вычеркнуть целый день из своей жизни, — он промолчал несколько секунд, убрав улыбку до слегка поднятых уголков своих губ, и сказал чуть дрожащим голосом. — Только не избегай меня… Пожалуйста…       В эту минуту Майки показалось, что Донателло должен был заплакать. Но этого не произошло. Его душа и так каждый день обливалась слезами, и парень не хотел делиться этим горем с другими, не давал увидеть другим то, что творится в его внутреннем мире, скрывая все свои печали под множеством улыбок. Донни скрывал и свои чувства. Он боялся потерять Майки как брата, и боялся потерять младшего брата как друга. Ему было просто страшно. «Лучше оставить все, как есть», — думал он. Но лучше не становилось. Боль в сердце увеличивалась с каждым соприкосновением кожи с чужой, с каждым взглядом и действием.       — Я и не собирался, — светловолосый широко улыбнулся. — И забывать я ничего не собираюсь. Мне первый раз кто-то признался в любви.       Донни замер от услышанных слов, затаив дыхание, а потом с облегчением и улыбкой выдохнул:       — Спасибо…       Микеланджело безумно захотелось обнять своего брата. В следующую секунду он сделал два шага вперед и обхватил его руками, крепко прижимая к себе. Донни неловко и не сразу обнял Майки в ответ, удивившись такому действию. Он не верил, что так все обошлось. Казалось, что это просто сон.       Светловолосый вдохнул его аромат, смешанный с запахом мороза. Вкусно… Объятия были теплыми, нежными, крепкими. Руки, что так крепко сжимали чужое тело, не хотели расцепляться. Вечность. Хотелось так стоять вечность.       — И как тебе хватило смелости сказать мне такое? Я удивлен, — почти прошептал на ухо брату Майки.       Донни сильнее прижал к себе парня.       — Может, пойдем? Нас заждались, — сказал он.       — Но мне нравится тебя так обнимать, — протянул Майки.       Темноволосый засмеялся. Он не хотел отпускать брата, но ему пришлось разжать руки и разнять объятия.       — Эй! Ты же говорил, что любишь меня, — недовольно сказал Микеланджело, не желая отпускать Дона.       — Люблю, — подтвердил парень. — Но нас ждут дома. И я слегка замерз.       В этот момент Донни почувствовал счастье. Его сердце окуталось теплотой нежных чувств, на душе стало совсем легко. «Я тебя люблю», — слова, не произнесенные в ответ на его чувства. Но несмотря на это, он испытывал безумное ощущение счастья. Оранжевого счастья, до которого можно было дотянуться рукой.