Непрофессиональный подход 2

Куроо пришел в себя от храпа Бокуто и тяжести на груди. Вот же назойливый увалень, опять притащился к нему в комнату, поссорившись с кем-то из стариковских секретарей. ― Бокуто, свали, ― пробормотал он, не открывая глаза. Тяжесть тела друга на груди мешала нормально дышать. Уже в семнадцать тот был тяжелее и шире в плечах, чем Куроо, что, конечно, немного раздражало, как и разница в силе. Но продолжал он вести себя как ребенок. Не всегда слушал консильери Некоматы, крича, что подчиняется только самому старику и еще Куроо. Наверняка сейчас тоже так случилось. Или он упер алкоголь из секретарского бара. Хотя нет, решил Куроо, если бы он так сделал, от него бы несло перегаром, а в комнате пахло чем-то свежим. Постельным бельем? Травой? Он потянулся рукой к груди, чтобы столкнуть с себя Бокуто, но нащупал пустоту, которая сильно контрастировала с ощущением тяжести. Это напрягло его и заставило, наконец, открыть глаза. Комната вокруг принадлежала ему, но выглядела иначе. Понадобилось время, чтобы осознать и вспомнить, что случилось накануне. Ему больше не семнадцать, и Бокуто давно не таскает алкоголь секретарю назло. И тяжесть в груди из-за боли в ребрах после того, как он... ― Цукки, ― Куроо сел в кровати. Бокуто спал в кресле напротив, запрокинув голову, и никак не отреагировал на его пробуждение. Пришлось швырнуть в него подушку. ― Бокуто, ― собственный голос звучал до странного хрипло. ― Какого хрена? Подушка не долетела до лица друга и шлепнулась на колени, тем не менее пробуждая его. ― Куроо, черт, ― тот подорвался с кресла и в два шага оказался у кровати, ― наконец-то! Ляг обратно, я сообщу Акааши, ― он одной рукой бесцеремонно опустил его на подушки и выскочил за дверь. ― Эй, погоди, что с Цукки, где… Но Бокуто его уже не услышал. Те пару минут, что он лежал в ожидании, показались самыми длинными и тяжелыми в жизни. Грудь болела, тишина давила, как тяжелая темная толща воды. Из кошмара, в который он погружался секунда за секундой, его вырвало возвращение Бокуто с Акааши. ― Где?.. ― начал было он, но Акааши прервал его. ― В больнице. Жив. Прогноз положительный. Вы проспали почти сутки. И я приношу свои извинения за опоздание. ― К черту извинения, Акааши, слава Богу. Где эта мразь? ― В больнице, он же сказал… ― Бокуто осекся под строгим взглядом Акааши. ― А, ты про лжекопа? Он же про лжекопа? По лицу стало ясно, насколько ему неловко и вышло это не намеренно. Акааши перевел мрачный взгляд с него на Куроо. ― Это Бокуто вытащил вас и господина Цукишиму, ― он как будто заглаживал чужую вину перед Куроо. ― Информатор по имени Ханамаки убит Черным Снайпером, как и почти все его люди, что были там. ― Так мы теперь должники Сейджо? ― Надеюсь, нет. Куроо замолчал, осмысливая сказанное. Кей жив, в порядке или будет в порядке. Должен быть. Обязан. Ханамаки мертв, но он лишь один в бесконечном списке врагов. Как же ему захотелось, чтобы этот информатор, коп или кем бы он ни был, выжил, чтобы прикончить его лично. ― Из хороших новостей это пока все, ― продолжил Акааши. ― Ваши травмы были незначительны, и наш врач с ними справился, но все же нужно некоторое время на восстановление. ― Хрена с два, ― Куроо прикрыл глаза, ― еще какие новости? ― Инспектор Мацукава выдвинул против нас обвинения, к господину Цукишиме приставлена полицейская охрана, и он будет взят под стражу, если… ― тут Акааши быстро поправился, ― как только придет в себя. Куроо хмыкнул. Под стражу, конечно. Он подорвет все к чертям быстрее, чем административные крысы успеют коснуться Кея. И от этой мысли сам вдруг опешил. Насколько сильно его волнует Цукишима Кей, его жизнь и все, что с ним связано. Серьезно же он попал. Вот черт. ― Каков твой план? ― Я проконсультировался с адвокатами, власти Гонконга не могут его судить из-за вопроса гражданства, так что господина Цукишиму депортируют в Японию, где состоится судебный процесс. Врачи сказали, что на восстановление понадобится от трех до шести недель. Я отправил запрос на новый ID для него, наши люди готовы к проведению похищения и ждут, пока восстановится состояние господина Цукишимы. ― Акааши, я тебя обожаю, ― Куроо был уверен, что не говорил это вслух. ― Спасибо, ― Акааши, казалось, признание нисколько не смутило, и он продолжил: ― В ближайшие несколько дней я начну процесс перевода Некомы в Японию, необходимые документы уже готовятся. ― Еще, ― Бокуто присел на кровать. ― Здесь оставаться нельзя, так что переезд нужно совершить в ближайшие дни, если не хотим иметь дело с псами Мацукавы. Куроо взглянул на него вопросительно, и Бокуто добавил: ― Я, конечно, не против агрессивных переговоров, скорее даже за, но они в план Акааши не входят. Кто здесь главный вообще? Акааши Кейджи был рожден для такой жизни. Как и Бокуто, в отличие от самого Куроо. Да даже Кей справлялся с этим лучше него, как ни посмотри. Может, идея его кузена сбежать в другую страну и заниматься тем, что ему нравилось, не так уж плоха? Куроо устраивает такая жизнь? Отступать поздно, он принял дело Некомы. Что ж, пусть не без психотерапевта, но он пока справляется. ― Заберите Цукки, как только представится возможность. ― Ему не терпелось выбраться из постели и скорее начать действовать. Но с другой стороны, все, что нужно было, за него уже сделал Акааши. До Кея сейчас никак не добраться, а значит, следовало потерпеть. Ближайшие пару недель.

Три месяца спустя

Кей лениво перевернулся на спину и накрыл кепкой лицо. Солнце нещадно пекло кожу, но он пребывал в том состоянии покоя, когда дискомфорт от жары воспринимался иначе ― легким ласкающим теплом. В наушниках играла его любимая группа, знакомство с которой произошло благодаря Акитеру. Он всегда слушал их во время своих поездок к брату и среди всех треков у него был даже своеобразный гимн «Одиночество ― это блаженство». Из-за музыки Кей не сразу понял, что к нему обращаются. ― Кей, не спи под солнцем, сгоришь, ― сквозь мелодию пробился голос Акитеру, и он снял наушники, лениво приоткрыв глаза и убрав кепку. Акитеру протянул банку Фостерса, и Кей взял, почувствовав приятную прохладу в пальцах. Он жадно сделал глоток. То, что надо. ― Почему задержался? Акитеру усмехнулся: ― Ты не поверишь, кто звонил. «Куроо», ― едва не ляпнул Кей, но вовремя прикусил язык. ― Мама звонила. Ругалась и обещала прислать за тобой. Пришлось сказать, что ты был здесь и уехал несколько дней назад. ― Как будто мне десять лет. ― Господи, Кей, да ты в десять вел себя благоразумнее, чем сейчас. Кей предпочел его проигнорировать и сделал ещё глоток. ― Волны небольшие, ― прокомментировал он, глядя на океан. ― Прокатимся? Акитеру выпрямился, помолчал немного, видимо, размышляя о чем-то своем. ― Ты уверен? Давно не стоял на доске, да ещё и, ― он кивнул на голову Кея. ― Перестань, я в порядке, ― Кей оборвал его на полуслове. Он отставил едва начатое пиво и встал, возвращая расслабленным мышцам подвижность. У него не было желания кататься, он с удовольствием полежал бы ещё часок, уже в тени, конечно. Но говорить с братом о матери сейчас не хотелось, да и вообще что-либо обсуждать. ― Ты со мной? Акитеру посмотрел на него полным недоумения и скепсиса взглядом. Вышло довольно странное выражение, отметил про себя Кей, и его это даже позабавило. ― Конечно, я с тобой. Но, Кей, серьезно, что произошло за эти полтора года? Я тебя почти не узнаю. «Хотел бы я сам знать». Кей подхватил лежащую рядом с его шезлонгом доску и направился к берегу. ― Кей, ― Акитеру позади обреченно вздохнул. Кей подошёл к воде и позволил волнам окатить ноги до колен. Стало довольно прохладно, хотя он, должно быть, просто перегрелся на солнце. Сезон только начинался, людей на пляже было еще мало; только на руку ― он не любил толпу. Кей перестал считать дни, когда приехал сюда, и сначала это даже было здорово: как будто очередной отпуск. Но потом быстро появилось ощущение, что ему чего-то недостает. Вместо попытки выяснить, чего именно, или желания поддаться навязчивой мысли связаться с доктором Шимадой, он позволил себе забыть обо всем и наслаждаться бессрочным отпуском. Слово «побег» ему не нравилось. Даже не позволил, а заставил. Это было более точным определением. Акитеру нагнал его, когда Кей уже крепил ремень на ноге. ― Ладно, я понял, ― сказал он, усаживаясь рядом на песок, ― мы это не обсуждаем. Расскажешь, как будешь готов. Но, просто, чтобы ты знал, я беспокоюсь за тебя и всегда готов помочь. ― Поэтому я здесь, ― Кей выпрямился и подхватил доску. ― Идем. Они старались зайти в воду быстро, она казалась ледяной. Но он знал, что как только они станут на доски, тотчас забудут о холоде. Так и случилось, едва они отплыли достаточно далеко от берега и дождались первой волны. Кей сорвался на первой же, не продержавшись и десятка метров. Вода накрыла его, выбила доску из-под ног, закрутила и вытолкнула наверх. Доска дернулась, сделав попытку уплыть вместе с волной к берегу, но сразу послушно вернулась, крепко привязанная к лодыжке. Кей забрался и лег на нее грудью, жадно глотая воздух. Когда он пришел в себя в больнице, то узнал, что чуть не утонул. Что ж, если и так, то Кей этого не помнил и перед водой страха не испытывал. Наоборот, она ему нравилась. Успокаивала, даже сейчас, когда он плавно покачивался, лёжа животом на доске. ― Кей! Волна! ― позвал Акитеру. И вовремя, Кей обернулся и успел вскочить на доску, как раз когда вода начала подниматься. В этот раз он продержался дольше, тело постепенно вспоминало, как нужно вести себя и держать равновесие. Следующей волны ждали дольше, Кею показалось, что у него начали гореть плечи. ― Кажется, сегодня улов так себе, поехали домой, ― первым предложил Акитеру. И правда, океан решил отдохнуть, посылая им мелкие и абсолютно неинтересные для серфа волны, так что Кей развернулся и поплыл к берегу вслед за братом. Весь путь до дома он молчал, предоставив инициативу в беседе Акитеру, а тот будто был только рад поболтать: о новорожденной дочке, о декрете и о том, что рад хоть немного передохнуть от домашних забот, вот так выбравшись с Кеем на побережье. Когда тема начала ненавязчиво переходить на личность самого Кея, хватило одного упоминания Джины ― двухмесячной малышки ― чтобы вернуть беседу в нужное русло. Акитеру очень гордился своим статусом отца, и Кей был счастлив видеть его таким, хоть сам себя с трудом представлял не то что отцом, а семейным человеком в принципе. Дети ― это хорошо, думал он, но когда они не у тебя. После небольшой остановки у магазина они вернулись домой, и Кей сразу понял, что что-то не так. В первую очередь из-за припаркованной у дома машины, которая загораживала проезд к их гаражу, что братьям очень не понравилось. ― Может, к Ханне кто-то приехал? ― предположил Кей с сомнением. ― Она не говорила, что ждет гостей, ― Акитеру пожал плечами. На секунду у Кея мелькнула мысль, что мать исполнила свои угрозы и отправила за ним людей. Но он отбросил такие размышления в сторону с надеждой, что она таким заниматься не станет. Акитеру пришлось припарковаться на обочине, еще несколько минут у них заняло снятие и перетаскивание досок в гараж. ― Ханна, мы дома, ― позвал Акитеру, проходя через внутренние двери из гаража на кухню, где горел свет, и замер. Кей едва не врезался в него. Раздраженный, он уже хотел было что-то сказать, но поднял взгляд и тоже завис. У них были гости, и один из них расположился за столом, другие стояли у дверей. Бледная от страха Ханна с ребенком на руках стояла напротив. Странную гнетущую тишину не нарушала даже малышка и тихо спала. Первым решил заговорить самый важный из незваных гостей, отодвигая стул и вставая из-за стола. ― Это, должно быть, Цукишима Акитеру, ― произнес Куроо, подходя к ним и сладко улыбаясь. Настолько сладко, что Акитеру невольно сделал шаг назад и наткнулся на Кея. ― Приятно познакомиться, Куроо Тецуро, ― он протянул руку. ― Коллега вашего брата. Кей выдохнул. Он прекрасно понимал чувства Акитеру, ведь сам когда-то при первой встрече с Куроо испытал то же самое ― узнавание, страх, недоумение. Наверняка Ханна тоже поняла, что за люди к ней заявились, и старалась не делать лишних движений. ― Коллега? ― Акитеру растерялся, забыв о протянутой в приветственном жесте руке и оборачиваясь на Кея. Кроме Куроо на просторной кухне были еще двое. Кей когда-то их видел, но так и не познакомился, и желанием тоже не горел. Ни Акааши, ни Бокуто. Появилось странное чувство, которое с трудом поддавалось определению просто оттого, что Кей... его никогда не испытывал? Он посмотрел на Куроо из-за плеча брата, и тот ответил спокойным взглядом, но оба знали, что именно скрывалось за его темными глазами. Угроза? Нет, что-то другое, более опасное и в то же время до странности приятное, притягательное. Оно могло бы напугать кого угодно, даже самого Кея еще два года назад. Но не сейчас. Теперь он испытывал прямо противоположное, и самое страшное — ему стоило огромных усилий признаться себе — это его возбуждало. ― Кей, ты хочешь мне что-нибудь сказать? ― осторожным, но серьезным тоном поинтересовался Акитеру, когда понял, что Кей не собирается отвечать. ― Да, Кей, ― повторил Куроо, ― хочешь что-нибудь сказать? ― Все в порядке, ― пришлось изобразить самую вежливую улыбку, ― Куроо, могу я попросить тебя подождать снаружи? Я выйду через минуту. ― Конечно, мы никуда не торопимся, ― Куроо обернулся и подмигнул Ханне, ― спасибо за гостеприимство, и приношу свои извинения за вторжение. ― Д-да, ― кивнула та. Акитеру отступил в сторону, Кей же позволил Куроо на выходе из кухни легко коснуться его плечом и только потом отошел, пропуская сопровождение. Стоило входной двери хлопнуть, как Акитеру с огромными, как две монеты, глазами повернулся к нему: ― Черт возьми! ― Шш, ― зашипела Ханна, облегченно опускаясь на стул. ― Черт возьми! ― тише повторил Акитеру, ― Кей, во что ты ввязался? Ты поэтому сбежал? Кей подошел к ящику, достал стакан, налил себе воды и жадно выпил все до последней капли под испуганным взглядом брата и его жены. После второго стакана поняв, что дальше тянуть бессмысленно, он обернулся. ― Мне нужно будет уехать, отпуск закончился. ― Уехать? С ума сошел? Ты никуда не поедешь с этими людьми! ― полным негодования шепотом сказал Акитеру. ― Акитеру, ― Кей привычным спокойным жестом поправил очки и серьезно посмотрел на брата, ― эти люди мне не угрожают. Мне жаль, что они заявились сюда. Это моя вина. Он хотел было добавить, что не ожидал этого, но соврал бы. Кей ждал их, но не знал, когда его найдут. И как. И, естественно, был готов. Он сделал все, что хотел и чего не смог бы провернуть, останься дома. Повидал брата и племянницу, полежал под палящим солнцем, снова постоял на доске. Отдохнул, одним словом. ― Твоя вина? ― с каждой минутой Акитеру будто еще больше недоумевал от происходящего. ― Да, это больше не повторится. Кей вышел из комнаты и быстрым шагом направился в комнату, где стояла его легкая дорожная сумка, почти никогда не разбираемая. ― Кей, ― Акитеру следовал по пятам, ― остановись, это даже нечестно. Не говори мне, что тебя втянули во что-то опасное. ― Не втянули. В сумку полетела пара вещей, что он держал наверху для постоянного пользования вроде телефона, футляра для очков и прочих мелочей. Соврать Акитеру сейчас было бы проще простого. Он хоть и ждал, что за ним явятся, но очень надеялся, что брата это не коснется, что у Куроо хватит совести поймать его где-нибудь на улице или на пляже, и тогда не пришлось бы ничего объяснять. ― Кей, ― опять позвал Акитеру, тон его сменился с взволнованного на суровый, ― я сообщу матери. Она вытащит тебя из этого... ― Нет, ― оборвал его Кей, ― она уже сделала все, что нужно. Дальше я сам разберусь. Он застегнул сумку, похлопал брата по плечу и вышел из комнаты. Ханна смотрела на него полным недоумения взглядом, когда Кей в привычной для них традиции легко коснулся своей щекой ее, глянул на спящую племянницу, и вышел, прежде чем Акитеру решил бы его нагнать. Но тот не стал. Куроо курил у заведенной машины, в то время как двое его сопровождающих уже сидели внутри, готовые к отъезду. Он окинул Кея слегка удивленным взглядом, но ничего не сказал и открыл багажник для сумки. ― Не думал, что ты лично явишься за мной, ― бросил Кей, усаживаясь. Куроо сделал последнюю затяжку и выбросил окурок. ― Ожидал, что я пришлю Бокуто? ― он усмехнулся, хлопнул дверцей и обошел машину, забираясь на сиденье рядом. ― Приезжать к брату домой тоже было не обязательно. Он не спрашивал, как его нашли, уж это для Куроо проблемой не являлось. ― Извини. Из уст Куроо это прозвучало с настолько странной интонацией, что Кей против воли взглянул на него в попытке прочитать выражение лица. Но, как назло, тот отвернулся. Кажется, кто-то здесь испытывал угрызения совести, и вовсе не из-за явки в чужой дом без приглашения. Кей усмехнулся и сказал: ― Надеюсь, мы не поедем сразу в аэропорт, я только с пляжа и хотел бы принять душ и отдохнуть. ― Вылет завтра, мы переночуем в отеле, ― коротко ответил Куроо и больше не проронил ни слова. Он не счел необходимым представлять своих спутников, да и Кею не было до них дела. По приезде в отель те ушли в соседний номер, а сам Кей в номер с Куроо. Естественно. Молчание между ними затягивалось, но напряжения не было. Разговор состоится тогда, когда будет нужно. Может, через день, а может, через пять минут. Поэтому без лишних слов он направился в душ, а Куроо ― на балкон с сигаретой. Вода приятно охлаждала после уличной жары, приятнее кондиционера, так что Кей позволил себе простоять под струей минут десять. ― Ты сбежал, ― раздался голос Куроо за спиной. Значит, разговор все же состоится сейчас. Кей обернулся и угадал очертания Куроо за полупрозрачной дверью душевой. Тот стоял, прислонившись к дверному косяку, и, кажется, смотрел за ним уже не первую минуту. Быстро же он скурил свою сигарету. ― Ты же меня нашел, ― Кей отвернулся, замечая, что не испытывает чувства неловкости, находясь под наблюдением. ― Потому что ты не прятался. Кей не стал отвечать, и какое-то время кроме шума воды не слышал ничего, пока Куроо вновь не нарушил тишину между ними. ― С тебя сняли обвинения, ― это прозвучало спокойно, без вопросительной интонации, но Кею показалось, что от него ждут объяснений. ― Мать уладила все в суде. ― Как удобно. ― Порой не очень. Куроо хмыкнул. ― Значит, сбежать тебе помогли тоже люди матери? ― Только из больницы, ― Кей выключил воду, ― так-то они не очень хотели, чтобы я уезжал из страны. Он отодвинул дверцу и вышел, принимая полотенце из рук Куроо. ― Знаешь, ― Куроо посмотрел на него серьезно, ― если ты сейчас решишь остаться с братом и его семьей, я не буду тебя переубеждать. Кей вопросительно посмотрел на него. ― Похоже, что я хочу остаться? ― прозвучало гораздо более уверенно, чем он рассчитывал, и после его слов Куроо на миг замер, затем на его лице отобразилась такая смесь облегчения и радости, что Кей едва сдержал улыбку. ― Ты же понимаешь, что если поедешь со мной… Кей закатил глаза. Да, конечно, сейчас начнутся лекции от мафиози об опасностях криминальной жизни. ― Куроо, ― он оборвал его на полуслове, ― я уже большой мальчик и могу принимать решения самостоятельно. Не думаю, что ты тащился сюда за семь тысяч километров, чтобы просто сказать: «Привет, прости, что пострадал из-за меня». Лицо Куроо приобрело непередаваемое выражение, и Кей понял, что попал в точку. ― Во-первых, не из-за тебя, хотя без твоего участия не обошлось. Во-вторых, если ты думаешь, что этот инцидент, заметь, далеко не первый, как-то повлияет на мой выбор, то глубоко заблуждаешься. Куроо замолчал, продолжая пялиться на него и, лишь скользнув взглядом по телу Кея вниз, затем обратно, ухмыльнулся и произнес: ― Черт, Цукки, ты хорош. ― Спасибо, что заметил. Куроо сделал шаг, сократив дистанцию между ними до минимума. ― Каждый раз, когда я думаю, что начинаю узнавать тебя ближе, открывается что-то новое. Кей цокнул языком, обматывая бедра полотенцем. ― Это естественно при общении. Куроо притянул его к себе и ткнулся носом во влажные волосы. Этот простой жест оказался гораздо интимнее, чем если бы Кея прижали и облапали. Он прикрыл глаза, позволив себе постоять так с минуту, потом легко оттолкнул Куроо, стянул только что нацепленное полотенце и бросил на пол. ― И что же, ты не против поехать со мной? ― это Куроо прошептал уже навалившись на Кея в попытке выпутаться из рукавов рубашки. ― Еще глупые вопросы будут, босс? ― Кей стянул бордовую ткань с его плеч и коснулся губами оголенной кожи. Куроо так и замер, порадовав Кея предсказуемостью своей реакции. В следующий момент он рванул с себя рубашку, пуговицы с манжетов отлетели, но ему было не до них. ― Повтори, что ты сказал, ― он наклонился к самому уху Кея, обжигая дыханием. Руки Куроо скользнули по груди Кея вниз, прошлись по бедрам и замерли у колен, слегка приподнимая и раздвигая их. Кей усмехнулся, подставляя шею под поцелуи и горячий язык: ― А ты заставь меня. Конец.