Dark eyes of Limbо

Попытайся не открывать глаза. Да, я знаю, что это трудно и что тебе так легче ориентироваться, но попытайся. Зачем повязка? Чтобы если открыл — видел не прогнивший насквозь город, а темноту, которая не даст тебе испугаться. Почему оберегаю? Мы же братья. Ты слепо, словно только родившийся волчонок, утыкаешься в моё плечо и шепчешь только: «Вердж… живой…», прижимаясь всем телом. Одежда шелестит, касаясь красного одеяла, и ты всеми силами пытаешься заглушить его, пряча голову под подушку, ведь этот шелест похож на: «Даааантеееее», которое воют демоны Лимбо. Тебе страшно. Они мучают тебя. Давай я раздену тебя, малыш, так будет спокойней. Я аккуратно беру тебя за запястье левой руки и медленно стаскиваю с неё рукав. Ты в недоумении вертишь головой и пытаешься отстранить мою руку, но я тут же перехватываю её и осторожно прижимаю к кровати. —Тише ты. Успокаиваешься. Снова шепчешь моё имя и улыбаешься. А я продолжаю раздевать. Вторую руку ты вытащил сам и вот ты уже лежишь на своём плаще, цепляясь пальцами за край майки. —Я сам. —Как пожелаешь. Сам стаскиваешь майку и швыряешь её куда-то наугад. В угол комнаты. Остались джинсы и ботинки. Не помню, когда это я тебе успел позволить лечь в обуви, видимо просто забыл. Аарх, пофиг. Я спускаюсь к твоим ногам и осторожно беру за голень, сжимая указательным и большим пальцами конец шнурка. Ты замираешь. —Не бойся. Киваешь. Небрежный бантик становится узлом, и первый ботинок сползает с босой ноги. О, эта великая привычка обуваться на босую ногу. Пальцы сжимаются, а ты раслабленно стонешь и откидываешь голову. —Как же здорово… —Лежи спокойно, я почти всё. Второй ботинок так же легко поддался, но бантик крепко стянулся в узелок, который пришлось разрезать Ямато. Ты бурчишь. Знаю, нельзя портить твои вещи. Сам виноват, двадцать два года, а до сих пор не умеешь нормально завязывать шнурки. От тебя интересно пахнет. Кровь демонов, дешёвый одеколон и естественный запах… это так приятно. Прижимаюсь носом к икроножной мышце и вдыхаю. Ты снова дёргаешься и шумно выдыхаешь, облизывая пересохшие губы. Я улыбаюсь и смотрю на них. Влажные но, в то же время, сухие, и тёмные, будто от долгого поцелуя… ах, задумался я что-то… джинсы. Надо снять джинсы. Как только я касаюсь пояса, ты резко садишься и отползаешь от меня, зарываясь пальцами в наволочку. Боится? Просто не хочет? —Данте? —Не трогай. Я медленно приблизился и взял тебя за руку, тут же прижимая запястье к своим губам. Ты рвано выдыхаешь. Не доверяешь, сразу видно. Всем не доверяешь. Никогда не доверял. —Данте… —Я же сказал. Нет. Ну хорошо. Отпускаю руку и отсаживаюсь от тебя к краю кровати. Не могу заставить доверять — сам доверишься. Нужно время. —Вердж? Молчу. Только слегка повернул голову в твою сторону. Дезориентирован. Испуганно мотаешь головой и протягиваешь руки к неизвестности, прощупывая кровать. —Верджи.? Вдруг всхлипываешь и закрываешь лицо ладонью, сжимая пальцами повязку. Нет, так не пойдёт. Я перехватываю твою руку и тяну на себя, уворачиваясь от удара свободной руки. —Придурок! —Тише ты. Ложу обратно на подушки и кротко целую в скулу, успокаивая. —Я рядом, чувствуешь? Ты киваешь. Вот и славно. Снова ложу руку на пояс джинс и расстёгиваю пуговицу, затем молнию. Да ладно? —А бельё тебя не учили носить? —Я торопился. Нежно целую выпирающую косточку. Ты шумно выдыхаешь, от чего по мне пробегают сладкие мурашки вниз к животу. —Разреши мне снять их. —Я сам. Твои пальцы цепляются за петли для ремня и тянут вниз. Как можно быть таким… сладким. —Данте… —Молчи. Ты кидаешь их на пол подле кровати и, нащупав одеяло, укрываешься им. Я аккуратно убираю плащ в сторону и ложусь рядом, подтыкая тебе одеяло. —Так тепло… Целую в лоб и закрываю глаза. И только теперь снимаю с тебя повязку. Касаюсь языком закрытого века и прижимаю твою голову к своей груди. Ты вдыхаешь. А я тихо шепчу, гладя по волосам и смотря в окно, за которым склизким комком расползается тьма Лимбо: —Попытайся не открывать глаза.