В моем аду

@@@ Такие, как я - поток, пробивающий грудь плотины, Такие, как ты - река и в ней отраженный храм. Кромсают садовые ножницы гильотины Ошметки твоей империи по углам. И тень от свечи, что коснулась угла кровати, Тебя охраняет пока, и безбожно ворует сны, Есть вещи, которые можно презентовать лишь Как косвенное объявление тебе войны. Нам каждую вечность с тобой суждено встречаться, Пусть две фумаролы бегут по твоим вискам, И взрыв, отпечатавшись пальцами на сетчатке, Оставит осколки звезды на вершинах скал. Ты помнишь, как я научил тебя быть любимой? И телом своим, как катаной, владеть и водить болид? Твоя гравитация крепко держит мою орбиту И даже в Нью-Йорке мешает спокойно считать нули. Но что же мне делать - мой дом населен отребьем, Приходится резать веревки и крепко держать бразды. Что чувствует мир, когда я его гну как стебель? Плотина, о сердце которой стучит молоток воды? Мир болен уж тем, что ты в нем предпочла другого, Его в одиночку кроить суждено на мою беду, Я - птицу инкрементировал в птицелова, Ты - этим ничтожествам платишь тройную мзду. Ты мыслишь как воин. Я - просто завоеватель, Пусть вместо лаврушек венок из цветков ольхи, И тень от свечи подожжет балдахин кровати, Мой красный букет нынче смоет твои грехи. Алмазная кровь твоя стала водой в подвале - В моем безвоздушном пространстве дрожит земля. Такой пустоты не выдерживал даже Вагнер, И вывихи кардиограммы нельзя вправлять. В былые века я бы сделал из них паяцев, Раскрасил бы лица, на волосы вылил лак, Так будьте же теми, кем вы рождены казаться, Я - тот, кто здесь меньше всего совершает зла. Срывать бы тюльпанами с плеч - так голов же сотни. Пробовал список вести - так закончился молескин, У Венецианских каналов и в Лондонских подворотнях На каждой скамейке я делал наброски твоей руки. Испорченный мир заслонен от меня плотиной, Включаю последнюю скорость, не дам твой огонь задуть, И будут мне снится не взрывы, не дом в руинах, А кожа твоя цвета пепла в моем аду.