***
У Уилла ускользающие мечты с самого детства и совсем немного надежды. Ещё чуть-чуть, совсем мало, почти не осталось, скоро и она упадёт вниз, как капли, стекающие по стеклу, и затем срывающиеся на холодную мокрую землю. Не споймать и не выловить. Они падают и, может, они не хотят падать, но им приходится. И Уиллу приходится тоже. Он падает, когда видит, как Джейн улыбается Майку и Майк улыбается ей в ответ. Они делают это так, будто в мире нет никого, кроме них. Или будто у них на двоих огромная тайна. Но всё намного проще: у них на двоих – любовь. Уиллу хочется плакать, но он не может плакать сейчас. Нельзя. Но ничего, когда все уйдут – он поплачет. Ему даже не стыдно. Он не хочет делиться печалью. Не забирайте у него и её. Иногда ему даже смешно от того, что всё это происходит именно с ним. В смысле, серьёзно? Он пережил Демогоргона, Изнанку и столько ещё всякого дерьма, что влюблённость в собственного лучшего друга должна казаться несуразной мелочью. Пятном на лице, которое так легко смыть. Но оно не смывается. Чёртово родимое. Уилл хочет, чтобы это закончилось.***
– Уилл! – громкий крик Майка позади, и у Байерса разряд по коже, а волнение разливается по пальцам так, что те начинают мелко подрагивать. – Уилл, подожди! Оборачивается. Майк, запыхавшийся, но всё такой же сияющий, останавливается рядом и, похоже, пытается удержать внутри лёгкие. – Ты что, оглох? Я кричал тебе ещё в холле, ты заставил меня нехило пробегаться! Уилл улыбается чуть виновато. – Прости, я задумался. Не слышал. «Просто безбожно залип на одном лишь звуке твоего голоса. Назови меня по имени ещё один раз, я прошу тебя.» – А, понятно, – Майк наконец-то приходит в себя и уже не дышит так часто и рвано. Уилл хочет подарить ему своё дыхание. – Просто хотел позвать тебя вечером в кино со мной и Джейн, знаешь. Уилл не хочет дышать. В его груди граната, и Майк же сорвал чеку. – Только мы втроём, Уилл, я хочу, чтобы вы с ней сблизились, – Майк поправляет лямку рюкзака и чуть оборачивается назад. Джейн Хоппер стоит у входа в школу Хокинса и с приветливой улыбкой машет им рукой. Уилл заторможенно кивает ей головой, краем глаза замечая, как счастье светится между ресницами Майка, когда тот смотрит на девочку. Граната в груди Уилла срывается на землю, как в замедленной съёмке. Уилл хочет поставить на перемотку, чтобы всё это скорее закончилось. – Эмм, я.. я, – голос хрипит, срывается, как чёртова воображаемая граната. – Прости, но.. – прокашливается. – Я не могу сегодня, – уже увереннее. «И никогда, никогда, никогда.» Майк снова оборачивается на него; его брови нахмурены, а взгляд расстроен, и Уилл не любит видеть его таким, но что поделать, если Байерс подавляет слёзы каждый чёртов раз, когда видит их вместе даже издалека? Он не выдержит, нет, не надо, пожалуйста. Не заставляйте его резать самому себе вены их влюблёнными улыбками. – У тебя всё в порядке, Уилл? – Майк, правда, волнуется, пытается разглядеть что-то на лице мальчика перед собой, но Джейн перед глазами заслоняет весь мир. Уиллу хочется усмехнуться горько, но он понимает, что горечь не к месту. Поэтому просто нацепляет улыбку и изо всех сил старается не разбиваться в осколки. Хотя бы сейчас. – У меня всё в порядке, и переживать не стоит. Идите вместе с Джейн и хорошенько повеселитесь. А у меня уже есть планы на вечер. «Планы забиться в угол от отвращения к себе. Он такой мерзкий, боже мой, Господи, спаси его вечным сном.» Майк неуверенно кивает, но оставляет в покое. Уилл не в порядке. Он Майку не нужен со своею любовью, и он не в порядке.***
Уилл разрушает себя каждый день. Он художник. Он рисует на своих запястьях узоры алого цвета, переплетающиеся между собой, как корни старого ветхого дерева. Свитера скрывают его рисунки, как ткань прикрывает мольберт. Людям совсем не нужно знать, что ему плохо. И он делает себе больно по-разному. Молча выкуривает мамины сигареты, зная, что утром она будет смотреть на него с беспокойством, и совсем немного — укором, а брат лишь с немым пониманием в глазах. Возможно, они будут спрашивать у него, что происходит, но Уилл не сможет ответить. А что говорить? Ничего ведь не происходит, верно? Он просто рушится, в то время как остальной мир продолжает оставаться недвижимым. Он просто любит, но любовь его грязно-липкая, грешная. Он всего лишь наказывает себя за мысли неправильные, за мысли нечистые, за то, что не получается быть «как все». Он всего лишь пытается причинить себе боль, чтобы почувствовать что-то. Хоть что-нибудь. Но временами Уилл думает, что, «друзья» ведь «не лгут». И, может быть, стоит? А если? А вдруг..? Но он слишком труслив для того, чтобы говорить о своих чувствах открыто. И, когда ничего не остаётся, он делает себе больно. По-разному. Например, смотрит на бледную шею Майка, пока тот пытается скрыть на ней отпечатки космических галактик помятым воротником рубашки. По-разному. Например, видит, как Джейн тоже замечает следы поцелуев и, довольная, прикрывает глаза. Её губ дело. Больно.***
Дастин Хендерсон – тот, кто узнаёт обо всём сам. Может быть, он заметил картины лезвиями по рукам, а может увидел взгляды Уилла на Уилера, Уилл не знает, Уилл боится узнать. Кудрявый парень просто приходит к нему, когда дома нет ни мамы, ни брата, и в руках у него – бутылка дешёвого виски, а в глазах проницательных – решимость получить разговор по душам. Решимость, которую Уилл уже знает, что не пробьёт, как бы он ни старался. Ну и ладно, всё равно он устал. Устал отмалчиваться, устал таить всё в себе и хранить свои слёзы и крики в подушке. У Уилла война в голове. И Дастин – тот, кто протянет ему белый флаг. Уилл надеется. На часах уже за полночь, когда языки у обоих парней становятся достаточно заплетены алкоголем для того, чтобы говорить откровенно. Уилл расказывает о ярком свечении и своих грешных желаниях, а Дастин – о прекрасном рыжем вихре волос и о просто желаниях – тоже. Иногда они смеются, но, по большей части, всё же, грустят, и, уходя, Хендерсон горько усмехнётся, сказав напоследок, что они оба – чашки с отколотыми краями, оброненные на пол руками их любимых людей. Уилл на это промолчит, но, уже засыпая, вспомнит, что сегодня в классе английского они проходили метафоры. Слёзы высохнут в глазах мальчика, так и не высвободившись наружу.***
В следующие дни всё почти как всегда, только Дастин теперь ходит каждую перемену вместе с Уиллом – заполнять лёгкие дымом сзади школы и просто молчать, но вдвоём. Весь последующий месяц они почти каждый день встречаются у Байерса дома и слушают музыку. Даже весёлые песни кажутся Уиллу грустными. Но всё быстро меняется, когда Дастин в один день не приходит покурить на их место за школой. Он вообще не появляется на первом уроке, и Уилл сперва беспокоится, волнуется сильно, может, что-то случилось? Может, что-то не так? Лишь перед началом второго занятия, которым у них стоит физкультура, он видит, как Хендерсон стоит рядом с девушкой, чьи рыжие волосы, кажется, горят огнём и освещают весь, пока ещё пустой, спортивный зал. Они громко кричат друг на друга, а потом, внезапно, целуются. Уилл остаётся незамеченным, когда тихо уходит. Чашку Дастина склеили, и Уилл вновь одинок. Он счастлив за друга, но война в голове начинается вновь, и мальчик просто хочет исчезнуть из мира или оказаться да хоть в той же Изнанке. Лишь бы не здесь. Надежд больше нет.***
Майк Уилер – тот, кто говорит, что Дастин и Макс, наконец, стали парой. Он ждёт, что Уилл удивится, но Байерс лишь рассеянно кивает головой и, в целом, выглядит так, будто летает в облаках. И он правда летает, но только над пропастью, и, кажется ещё чуть-чуть – да сорвётся вниз. Майк хмурится и внимательно смотрит на друга. Ищет, цепляет взглядом детали. Синяки под глазами, обветренные губы и пустота между ресницами Уилла, как в пачке сигарет, которую тот выбрасывает в мусорку рядом с разбитой лавочкой в парке. Майк хмурится ещё сильнее и утягивает хрупкого мальчика на ту самую разбитую лавку, рядом с собой. – И давно ты начал курить? – даже забавно, что Майк заметил это лишь спустя месяцы после того, как Байерс купил свою первую пачку. Уилл бы посмеялся над этим, но горло саднит из-за внутренних криков, да и плакать сейчас хочется больше. Это уже раздражает. То, насколько часто он плачет. «Парни не плачут, Уилл Байерс, пора бы запомнить.» – Недавно, – отвечает Уилл после длительной паузы, дыша на свои ледяные руки и пряча ладони и ещё незажившие рисунки деревьев в рукавах своего старого свитера. Конец ноября, и погоду на улице можно описать внутренним состоянием Уилла – пусто, холодно и темно. Но Майк рядом дарит свет и совсем немного тепла. Уилл отвести от него взгляда не может, не в силах. – И почему же так вышло? – Майк поворачивается в его сторону, и Уилл вздрагивает, приходит в себя, столкнувшись с Уилером глазами, и спешно отводит их, смотря вперёд, перед собой. Только не в глаза Майка, только не сейчас, когда собственные полны любви и грусти одновременно. Нужно перестать бежать навстречу чёрной дыре, и, может, тогда она тебя не засосёт. – Причин нет, просто.. Просто так получилось. Я... – Уилл задыхается на полуслове, спотыкается об холод, проникший в лёгкие, и замолкает тут же, тяжело вздохнув. Обвивает себя руками в попытке согреться и издаёт удивлённый писк, когда Майк рядом неожиданно притягивает мальчика к себе и обнимает так бережно, молча, что Уиллу кажется, он сейчас умрёт или хуже – расплачется. Они разговаривают в обнимку так долго, что умудряются всё же продрогнуть до самых костей. Уилл благодарен, что Майк в этот вечер ни разу – о Джейн.***
Можно уснуть, но это бывает не всегда. Сегодня – как раз «не всегда». Уилл не спит ночью в своей кровати, а пытается разложить свои мысли по полочкам. Мысли о Майкле Уилере в его голове имеют свой собственный шкаф. Полки в этом шкафу трещат от тяжести, вот-вот сломаются. И не то, чтобы Уилл не хотел избавиться и от них, и от этого дурацкого шкафа к чёртовой матери, но правда в том, что он уже забыл, какого это – быть свободным от всех этих чувств. Мыслей много, думать ни одну из них не хочется, но что ему остаётся, когда сна ни в одном глазу? Майк отпечатался на обратной стороне его век. Майк повсюду, и одновременно — нигде. Уилл просто хочет хотеть дышать. Но он не может, когда на следующий день видит Майка и Джейн, держащихся за руки в том же парке, где прошлой ночью сидели на разбитой лавочке, и дрожали от холода, и говорили о вечном. Видимо, «вечное» было только у Уилла. Тут же с ними и Дастин с Макс. Разговаривают, а потом взрываются смехом. Взаимно влюблённые. Здесь и Лукас, чуть позади их отряда, обнимает какую-то красивую девушку одной за плечи рукой и смотрит на неё с восторгом в глазах. Все они улыбаются. Улыбаются так счастливо, так нежно, а ещё, что важно – беззаботно, спокойно и правильно. И, казалось бы, не впервые он видит конкретно этих двух – Майка и Джейн – вместе, но, почему-то, именно в этот раз — особенно больно. Наверное потому, что все его друзья сейчас здесь, в этом парке, полном счастливых людей, а Уилла никто и не подумал позвать, и когда Майк наклоняется для того, чтобы поцеловать в губы девочку с шоколадными кудрями, никто вокруг не считает это странным или не нормальным. Это Уилл Байерс – тот, кто странный и не нормальный. Это всё он. И Уилл хочет стать, наконец, нормальным, Господи боже, он правда этого хочет. Но он просто не может, он контролировать это не в силах, поэтому выбор остаётся один. Да, выбор остаётся один.***
Уильям Байерс не плачет, когда мать находит его, искалеченного, в луже красного цвета. Потому что парни не плачут.