Послание бетам

Одним лёгким осенним днём, когда Она спокойно перебирала старые книжки, Её сердце вдруг начало волноваться, голова наполнилась приободряющими мыслями, что вскоре разлились по каждой клеточке забеспокоившегося тела. Странное чувство захлестнуло её волной, накрыло с головой. Она бродила по маленькой светлой квартирке, что-то бормоча и улыбаясь от собственных мыслей, Она то садилась, то вставала, то пробегала вприпрыжку от кухни до спальни, то задумчиво падала на кровать, тяжело сдвинув брови, то вновь вскакивала и принималась бродить. Её ручки схватили швабру, словно посох, свистевший чайник стал казаться ей паровозом из будущего, полки - нависшие горы. Словом, была она уже не в собственной квартире, а где-то далеко, в своих мыслях, весело, бешено крутившихся, бодро сталкивающихся друг с другом. Она приземлилась за стул, дрожащими от сомнений и волнения руками вытащила записную книжку из стола, быстро, неловко схватила ручку и застыла, облекая слова в подходящую форму. Спустя месяц, когда остервенелые дожди били в Её грязное, пыльное окно, Она лежала, раскутавшись. Тёплое одеяло душило Её, жара была губительной, тошнотворной. Убираться в комнате, в которой повсюду валялись скомканные бумажки лишь с одним предложением, написанные только за сегодня, смысла не было. Ручка, из которой потекли чернила, беспомощно валялась, заливая белый стол. В Её душе крутилась, билась об тяжёлую, непробиваемую стену, лишь одна, надоевшая, банальная мысль. Эта стена, эта глупая, тяжёлая стена давила Ей на грудь, мешая спокойно дышать. Голова пульсировала, болела. Дни проходили однообразно, пресно, словно чего-то не хватало. Она стала вспыльчивой: всё ей надоело. И гудящий, словно он здесь один, чайник, и резкие, отвратительно яркие, обои, и громкий смех соседки над тупыми шутками КВН. Ей хотелось говорить, но Она не могла сделать этого: язык застывал в горле, словно придавленный чем-то. А мысль всё билась об стену, ломаясь, становясь не такой красивой, ухоженной, как раньше. Вдруг зазвонил телефон, резко, противно запиликала надоевшая, пустая, отвратительная мелодия. Она не хотела вставать, но пришлось. Кто же Ей звонит опять? Ярославский центр похудения? О, спасибо! Очередной пьяница ошибся номером? Опять будет орать в трубку: " Василич, выходи! Выпьем!" - своим пропитым, мерзким голосом, и перегар опять будет чувствоваться даже через трубку. Может, коллега, что попросит своим обнаглевшим прокуренным тоном выйти завтра за неё? Да с удовольствием! Но нет. Это был Он. Он позвонил просто так, рассказать странную, непонятную шутку, что придумал. И Он рассказал, рассказал и рассмеялся, очень удивившись, почему Она не смеётся. Её сердце вдруг вспылило, как вулкан, и высказало всё, что было на душе. Голова противилась тому: откровенность была лишней, глупой, детской. Она смущалась, но говорила. Он выслушал, улыбнулся и попросил выйти её на балкон. В такой холод? Он стоял там, на улице, под градом, смешанным с дождём, под ночной темнотой, где только загадочный жёлтый свет фонаря освещал его лицо. Он говорил. Его тёплый, домашний голос успокаивал Её, дрожавшую, но не желавшую уходить. Оба вдруг стали посмеиваться поначалу тихо, чтобы не разбудить соседей, потом уже во весь голос. Кто-то закричал, чтоб они успокоились, угрожая полицией. Он попрощался, улыбнулся и ушёл, а Она долго не могла заснуть. Наступал рассвет. Красная заря застала её сидящей на разобранной постели. Её глаза открывались, грудь чем-то наполнялась, дыхание становилось частым. Какая прекрасная заря! Она вдруг улыбнулась и рассмеялась, бросившись к окну, где бодро просыпалась сверкающая от влаги природа. Это было так чудесно! Она вдохнула этот утренний запах. Тело Её успокоилось, дыхание стало ровным, и Она села за стол, сменив ручку, и принялась, с лёгкой улыбкой на лице, что-то писать. Спустя две недели, Она уже стояла на сцене, впервые зачитывая свой стих, больше похожий на поэму. Она впилась глазами в листы с текстом, зная всё наизусть, боясь посмотреть на публику в зале, но внутри у неё всё торжествовало. Яркая, обволакивающая светом, лампа светила только на неё. Сердце бешено стучало, голос изредка, но выдавал нотки волнения и дрожал. В зале была тишина. Она, читая, то улыбалась, то тихо посмеивалась, то тихонько плакала. Боялась, что это всё лишнее, но не могла ничего с собой поделать. Её сердце изредка вздрагивало или останавливалось. Вдруг стих кончился: сказана последняя строчка. Зал взорвался оглушающими аплодисментами, и долго не смолкал, пока она, потупив взгляд, краснея, уходила. Во время всего концерта Она тихо пряталась в каморке, боясь сказать и слово, пока участники сменяли друг друга. Разодетые пышные женщины с танцем, несносные, но милые дети из хора, подслеповатый певец с бархатным, старческим голосом, молодой толстенький школьник со своими стихами, пара бальных танцоров, всю жизнь танцевавших только вместе. Она же сидела в уголке, застенчиво улыбаясь каждому, старясь перестать дрожать. Всё окончилось. Никого в зале не осталось, кроме Него и бурчащей уборщицы. Она сбежала к нему по сцене, сжимая стихи у груди. Глаза Её пылали, тело дрожало от волнения, частое дыхание Её порой прерывалось. - Ну как? - негромко спросила Она, подняв взгляд. Её нежно-зелёные глаза глядели так по-детски, они сверкали, искрились. Он же, казалось, глядел на Неё, но взгляд Его был направлен сквозь Неё. Словно Она была призраком, словно Её не существовало никогда, не было ни здесь, ни когда-либо в Его жизни. Он глядел холодно, возвышаясь над Ней в своём чёрном костюме с аккуратной бабочкой. Ей стало плохо, голова закружилась, ноги стали подкашиваться, но Она упорно стояла, глядя Ему в глаза. Он развернулся и пошёл к выходу из зала. Бумаги выпали из рук девушки. Глаза вдруг, непроизвольно наполнились слезами. Она не понимала, что происходит. В нетерпеливой груди вдруг стало пусто, будто там появилась дыра. Может... Может это Его очередная шутка? Да-да! Сейчас Он вернётся и всё объяснит! И Он действительно остановился и медленно повернулся на своих лакированных ботинках. Он пошёл назад, спокойным шагом, ни нарочито медленным, ни быстрым, таким, как будто просто ходил улице. С замиранием болевшего сердца Она смотрела на Него. Но Он прошёл мимо. - Вы ещё продаёте кресло? - спросил он уборщицу, - Пойдёмте, обсудим цену.