Новый облик

- Ну как тебе? – спросила Ильмарэ, игриво покачивая многочисленными лепестками. Лепестки были розовыми, того нежного оттенка, что возникает (или будет возникать) в самом начале, первых мгновениях утренней зари. Эонвэ только вздохнул. Точнее, вздохнул бы, если бы у него в этом облике были рот и легкие. Но гладиолусу вздыхать было нечем, и он лишь неопределенно покачал длинным стеблем. Пышная роза, облик которой приняла Ильмарэ, захихикала (мысленно). - Ты такой мрачный, Эонвэ, - сказала она. – Это совсем тебя не красит, хотя, - она слегка коснулась его стебля веточкой листьев, - теперь ты выглядишь так мужественно! Эонвэ помрачнел еще больше, и его цветки из алых стали почти бордовыми. Эту проклятую моду на цветочные облики принесли майяр Ваны– многочисленные, смешливые, болтливые, легкомысленные и пустоголовые (последнее говорили некоторые недоброжелатели, однако, Эонвэ был с ними совершенно согласен). Впрочем, какие могут быть головы у цветов! Одни листочки да лепесточки! Но девы – даже степенные и мудрые девы Госпожи Небес – не смогли устоять перед каскадом разных оттенков и пышностью форм. Поэтому почти все обитательницы Альмарена отрастили себе лепестки и листья и пытались перещеголять одна другую, выдумывая новые формы и ароматы. А обитателям приходилось подстраиваться под их вкусы, чтобы не утратить благосклонности милых подруг. Однако сам Эонвэ, если не парил духом в тончайшем эфирном теле, предпочитал птичий облик, обычно могучий и величественный облик орла. Так приятно было взмыть в небо и парить на воздушном потоке, принимая ласку встречного ветра! Это не то что неуклюже ползать по земле в виде какого-то дурацкого цветка! Тем более, что корни для движения совсем не подходили и приходилось пускаться на всякие ухищрения. Он качнул стеблем, касаясь лепестков розы. - Ильмарэ, - сказал он почти жалобно, - может, лучше полетаем? - Не хочу, - капризно сказала роза. – У меня от ветра глаза слезятся, и вообще… Пусть Мелиан прыгает по веткам и что-то там тренькает в своем мрачном лесу. Можешь с ней полетать… хотя нет, - она кольнула Эонвэ одним из тут же выращенных шипов, - тогда я тебе все глаза повыцарапаю! «И выцарапает», - мрачно подумал Эонвэ, неуклюже отползая от шипа подальше. «Да что же это такое, хоть бы какой-то подвижный облик принять! Побегать, что ли… Но птицей она не хочет, оленем – тоже не хочет, говорит, что рога и копыта сейчас не в моде, и вообще…Кого бы еще предложить? Кошку? Собаку? Уже было, не понравилось… А если?..» - Ильмарэ, - вкрадчиво сказал он, на всякий случай выставляя вперед плотные кожистые листья – для защиты от шипов, - а известно что-нибудь новое про Детей? - Ах нет, - вздохнула Ильмарэ, подставляя лепестки легкому ветерку, чтобы он их немного распушил, - они еще нигде не появились и ничего про них не известно. Только разве что Музыку вспомнить… - Гм-м-м, - проворчал Эонвэ, подбирая слишком длинный лист поближе к стеблю. – Это, конечно, можно, хотя там было все так расплывчато… - Но давай вспомним вместе! – загорелась Ильмарэ новой идеей. – Мы с подругами как-то вспоминали и получилось неплохо. Примерно так! Она тут же сменила облик, который Эонвэ долго рассматривал, подбирая слова помягче, чтобы не обидеть. - По-моему, этого в Теме точно не было, - сказал он осторожно, указывая на третью руку, и Ильмарэ на удивление быстро согласилась и оставила только две руки. Сам Эонвэ тоже принял облик высокого мужчины, и теперь Ильмарэ со смехом воскликнула: - А это не здесь должно быть! Эонвэ передвинул нос из-под уха на середину лица. -Так? – спросил он. - Пожалуй, - ответила Ильмарэ, критически его осматривая. Эонвэ тоже оглядел ее с головы до ног. - Слушай, - сказал он задумчиво, - сдается мне, сверху на них тоже что-то было… вроде кожи, но неживое… - Ага, - Ильмарэ подергала себя за золотистый локон и соткала из воздуха серебристое платье. Эонвэ предпочел синий и белый. - Знаешь, а неплохо получилось, - сказала Ильмарэ, когда они с Эонвэ попробовали немного прогуляться в новых обликах. – Необычно так… интересно… они будут красивы! Эонвэ только кивнул, снова разглядывая свою спутницу. Он покопался в старых воспоминаниях, подергал себя за новоиспеченное ухо. - А это точно должно быть? – он указал на лицо Ильмарэ. - Вроде, да, - сказала она и опять затеребила локон. – Во всяком случае, так утверждал владыка Аулэ, да и Тулкас… - Ох, кто слушает Тулкаса! – поморщился Эонвэ. - Ну да, ну да, - насмешливо протянула Ильмарэ, - когда он пришел к вам на помощь в первой Битве, вы очень даже его слушали! - Ну, то в Битве, - немного смущенно сказал Эонвэ, - а так не очень-то… - Но владыке Аулэ ты же доверяешь? – спросила его Ильмарэ. – К тому же это красиво… можно будет заплести косы… сделать украшения… Она тут же принялась делать косы и украшения и так увлеклась этим, что Эонвэ с тоской вспомнил «цветочный» период. Хотя нет, ну их, эти цветы, хорошо, что они с Ильмарэ хотя бы могут ходить! - Ну как? – наконец спросила она, поворачиваясь, наконец, к Эонвэ, когда он начал уже откровенно скучать. - Ве-ли-ко-леп-но! – только и выдохнул он. И вполне искренне. Да, она была прекрасна, его подруга Ильмарэ, которая, быть может, станет и его женой. Высокая, гибкая, стройная, белолицая, с сияющими серебристо-серыми глазами и серебряным платьем точно в тон, золотистыми локонами, собранными в высокую прическу… С густой, окладистой, такой же золотистой бородой, заплетенной в две косы, украшенные хрустальными колокольчиками и золотыми лентами. Эонвэ задумчиво прикусил губу. Кажется, в этой бороде было что-то неправильное… Но владыка Аулэ, и правда, утверждал, что видел Детей именно такими. И он лишь слегка пожал плечами, подавая Ильмарэ руку для прогулки. «В конце концов, поживем – увидим».