Like in the songs

— Джо! Голос плаксивый, требовательный и слегка раздражающий. Как там поется в ее песне? Тебя зовут Плаксой, плаксой… <i></i> Он оборачивается. Мелани стоит, сжав кулачки и неуверенно, исподлобья, смотрит. Мечется. Ждет извинений, но уже готова принести их сама. Он такой растрепанный, уставший и сутулится. Гитара через плечо, улыбка грустная, но глаза смотрят волком. Он не любит, когда она закатывает истерики, но она же Плакса, как по-другому то? Такое чувство, будто ты заменила разум сердцем. Ты принимаешь все близко к сердцу, А потом разрываешься на части. — Мелани, — голос ровный, но готовый сорваться на крик в любую секунду. Он знает, что с детьми по-другому нельзя, иначе не поймут. — Я устал. — От меня? — Шмыгает носом, вот-вот заплачет. Плакса, плакса, но тебе вообще-то наплевать. Плакса, плакса и ты смеешься сквозь слезы. Мелани сама от себя устала. Где-то на «The Voice» ее спасал наставник. Ох, где же он сейчас? Спас бы ее вновь, но на этот раз от пустых речей и безразличного взгляда. Это худо. «Устал», значит «плевать». Плевать на тебя, Адель, нет не та, что срывает гранд-при каждой песней и держится в хит парадах годами, а та, что стоит сейчас, в каком-то проулке, скудно освещенном фонарями и ревет. Плевать на твои детские истерики, плевать на длинные реснички и кукольные платья с хрустальным коттеджем. Плевать на тебя, Мелани. — От твоих иллюзий. — Голос такой же спокойный, нарочито небрежный. — Ты застряла в них. Тебе не нужны здоровые отношения, тебе нужны голубые мальчики. Плакса, плакса Плакса, плакса. . . Его самого воротит, «здоровые отношения», пафосно и безвкусно, в прямом смысле. Здоровые отношения хуже больных. Когда ты зависишь от человека и он уходит, начинается ломка. Ты бьешься головой о стены и клянешься убить, хоть на деле простил бы что угодно, лишь бы пришел. Но ломка эта проходит, и ты, не желая повторять ошибок прошлого, заводишь новые, «здоровые» отношения. Без страсти и наркотиков, без выкуренных, на нервах, пачек сигарет, без чего-то такого, что поднимается выше, от нутра и вверх по горлу, вырываясь в крики и стоны, в нашептанные безумием слова признания. Нет, ты заводишь комфортные для тебя и партнера отношения, ты засыпаешь в десять, встаешь в семь. Целуешь на прощание, и посвящаешь песню, написанную в пьяном угаре, в тоске по той молодости, что была у вас. Которую вы беззаботно, но со вкусом, просрали. И когда твоя боль пройдет Я возжелаю заснуть на каждой пушинке, И набивке, что выйдет из тебя. Слова вспоминаются сами собой, Мелани набивает ритм задорной, хулиганской песни. Она запоминается сразу же. Я принял чересчур много ударов от памяти, Мне нужно спуститься. «Спиться» поправляет Джо. Да, ему нужно напиться сегодня. Чего-нибудь крепкого, какого-нибудь застоявшегося скотча. Воспоминание о выпивке будоражит воображение настолько, что он уже ощущает на языке горьковато-сладкую амнезию. Сегодня он впадет в алкогольную кому и увидит свет. Ведь тот, что стоит в трех метрах, светить для него не хочет. Ей нужны мудаки, что заставляют думать о себе, страдать и плакать. Ей нужны куколки, которых она посадит в кукольный домик и будет играть в идеальную семью. Только заиграется, и сама не заметит, как опоздает к ужину, не выучит урок и потеряет плюшевое сердечко, на котором желтыми нитками вышито «Мелани Адель Мартинес». Джо зажмуривает глаза. Слишком много метафор для одного, не слишком удачного, вечера. Нужно закурить. Он шарит по карманам в поисках заветной пачки. Выудив две сигареты, одну убрал за ухо, вторую поджег, щелкнув колесиком дешевой, прозрачной зажигалки, закуривает. Мелани все также стоит, метрах в трех от него, и ждет. Уже не извинений, хоть слова. Жалкого словечка, но живого, сказанного с чувством, не любви, пусть злости. Но тогда она будет знать, что волнует в нем хоть что-нибудь. Не являться просто симпатичной подружкой, которую можно раскрутить на секс парочкой любовных слов, да одним свиданием под луной, на крыше, за ужином при свечах, под пледом с чашкой какао. Банально, но она таяла как зефир в той самой чашке с приторным какао, проклиная неприятно колючий плед. Я вновь забрался слишком высоко. Осознал, что я не могу быть с тобой Или даже просто быть твоим другом. Сигарета заканчивается слишком быстро, но со своей работой справляется. Мозг затягивается дымкой крепкого табака и не генерирует проблемы, перестает осознавать чувства и дает, пусть и призрачное, но ощущение спокойствия. Пропадает оно мгновенно, стоит глазам найти фигурку Мелани. Она стоит, кажется не чувствуя холода, полы полосатого, расстегнутого пальто развеваются парусами, ветер не жалеет их, желая, кажется, уплыть на Ямайку, подальше от ноябрьской стужи. В ее руках, красным пятном алеет берет, безбожно, в такую то погоду, стянутого с головы. Я люблю тебя до смерти, Но я просто не в силах Я просто не в силах представить, Что сначала, мы не любили друг друга. Мелани Адель сама уже устала. Шерстяной берет приятно покалывает подушечки пальцев, создавая иллюзию тепла. Но иллюзии не вечны, они как наркотический трип, приходят, дарят радость, смех и уверенность, а потом сваливают, требуя наперед заготавливать дозы. Она округляет глаза, кажется, она хочет сделать их еще более кукольнее, чем обычно, но она просто ошарашена. Ошарашена параллелью, проведенной между наркотиками и «голубыми мальчиками». Очередной день проходит, Так обними меня крепче, Обними крепче или не обнимай. Джо вынимает сигарету из пачки, шурша серебряной бумагой. Колесико щелкает, но пламя не опаляет и кончик. Он щелкает с удвоенной силой, двигает стёжку, пытаясь увеличить огонек. Бестолку. Огонь возникает из ниоткуда. Джо моментально затягивается, скорее по инерции, нежели осознавая что делает. Зажигалка у Мелани красивая. Не из дешевых, пастельно-розовая, железного колесика нет, вместо него черная, пластмассовая кнопка. Удобно. О нет, нет Так наша история не должна закончиться. Так обними меня крепче или не обнимай. Обними меня крепче, или не стоит… Берет валяется в луже, гитара за спиной неприятно упирается в бок, зажигалка наспех убрана в карман, а губы у Мелани сладкие и липкие, от блеска. У Джо губы горькие, требовательные, а в пальцах рук, заброшенных на шею, тлеет сигарета. Не приведи Господь, прожжет волосы. Поведение не романтичное совсем, но ей оно и не надо. Сигарета дотлела совсем, осталось затяжки две, не больше. Но ему плевать абсолютно, ему больше не хочется дурманить голову и искать свет в коматозном сне. У него еще одна сигарета за ухом, но да кто о ней помнит.