Когда обиды сойдут на нет, Когда ты будешь готова гореть в огне, Когда ты будешь готова простить меня, Впустить меня в свой рассвет. Когда желанья одержат верх, Когда от жажды остаться с тобой навек Я перестану бояться, что гнев небес Скажет мне «это конец». Сдавайся! В твоей войне ничья, и я прошу — возвращайся. Сдавайся! В моей пустыне ты мираж, Но не исчезай. Я не верил, Что без любви душа, как без воды, высыхает. Я больше тебе не враг. Сдавайся! На расстоянии двух шагов, Когда я буду коснуться тебя готов Дай слово, что не появится пропасть и Любовь удастся спасти. Когда захлопнется твой капкан, Когда я буду готов умереть от ран, Дай слово, что перестанешь казнить меня, Стала жестокой игра. Сдавайся! В твоей войне ничья, и я прошу — возвращайся. Сдавайся! В моей пустыне ты мираж, Но не исчезай. Я не верил, Что без любви душа, как без воды, высыхает. Я больше тебе не враг. Сдавайся! Сдавайся! В твоей войне ничья, и я прошу — возвращайся. Сдавайся! В моей пустыне ты мираж, Но не исчезай. Я не верил, Что без любви душа, как без воды, высыхает. Я больше тебе не враг. Сдавайся! Сергей Лазарев «Сдавайся».
Затем подступил к ней. — Ты так мило злишься~ — промурлыкал он в самое ухо Таэко, подходя к ней со спины в плотную. Без того красное ухо стало ещё ярче, а мертвецкое лицо обрело пунцовый цвет. — О-Осаму? — заикаясь, проговорила она. Брюнетка почувствовала, как длинные руки медленно обвили её талию, а голос шатена всё продолжал: — Почему ты всё время зовёшь меня по фамилии? — шепча в самое ухо, поинтересовался он. — Не правда! — нервно ответила она, когда шаловливые руки Дазая уже начали спуск к внутренней стороне бедра девушки. — Скажи «Да-зай». Или не можешь? — Осам-му… — пролепетала девушка хотя обратиться к шатену, руки которого уже находились и поглаживали внутреннюю сторону бедра. Неожиданно заныло внизу живота. — Говори «Да-зай». — по слогам сказал шатен и медленно прикусил мочку уха Таэко, постепенно ещё сильнее сдавливая зубы. От горячего дыхания самоубийцы по телу пробежал табун мурашек, а ухо начало гореть. Руки несильно сжали внутреннюю строну бедра обоих ног. Коно вскрикнула. — Осаму, ты… — дыхание стало тяжёлым. Девушка не могла пошевелиться от страха. — Ну вот! Опять «Осаму»! — снова по-детски расстроился парень, наконец оторвавшись от уха, а потом интимным шёпотом добавил: — Скажи моё имя, и я отстану. Если нет, то я тебя накажу~ — в доказательство он медленно провёл языком по шее девушки до уха, оставляя мокрую дорожку. Коно закусила нижнюю губу в попытке сдержать тягучий стон. — Ты, развратник… — она никак не могла понять: он просто с ней играет, или им движет привычка? А может реальное желание? Коно рассмеялась про-себя этой мысли: что можно найти в такой ничтожной тряпочке — как она? Ничего! — Ты даже не представляешь, насколько~ — продолжал он в таком же тоне, — Ну же, скажи: «Да-зай». — Да почему тебе это так важно?! — сипло пролепетала девушка, чуть ли не стеная. Тут её перевернули и припёрли к стенке, словно марионетку. Теперь она стояла лицом к парню и видела его прищуренный похотливый взгляд и злобную ухмылочку. То ли от освещения, то ли от помутнения сознания, ранее весёлые карие, блестящие озорным блеском, обрели кровавый оттенок, а сам взгляд стал жёстче. Привет, моё имя - Осаму Дазай. Я работаю в Портовой Мафии. Перед ней больше не стоял Дазай Осаму, член Вооружённого Детективного Агентства, готовый угодить всем девушкам за раз, вечно раздражающий начальника, в комплекте с дурацкими шуточками. Сейчас это был Бессердечный Пёс. 138 убийств в сговоре. 312 вымогательств. 625 других мошеннических действий. * Он никогда не показывал такого лица остальным девушкам, что клюнули на него. Всегда был обаятельным и улыбался. Но сейчас это выражение всплыло из его прошлого и лёгкой пеленой легло на его лицо, полностью разогнав туман фальшивки, тем самым сдёргивая маску. Эта девушка, что сейчас стоит перед ним, должна понять его. Должна понимать всю тяжесть одиночества, отчаяния и потери смысла жизни. Она просто обязана его понять. Поэтому он сдёрнул маску. Только подобная ему может увидеть его настоящего. И понять тоже. Они поделят их общую боль. Между собой. Вместе. Теперь его руки по-хозяйски расположились на узеньких бёдрах Таэко. — Забавно. — Дазай как-то странно хохотнул, — Ты такая маленькая, хрупкая… слабая на самом деле… — на его лицо легла густая тень, — Именно такой я хочу тебя. Всё это было жутко. Сейчас Коно и правда выглядела слабой. Жутко. Боязливо. Страшно. Очень страшно. Нет. Уйди. Уйди, дьявол, который несёт мне эти воспоминания. Руки шатена сжали её бёдра, а спустя секунду девушка почувствовала укус в шею, вскрикнув от неожиданности. Прохладные пальцы начали исследовать тело жертвы, водя по гладкой, будто фарфоровой, бледной коже. Хитрым образом сдёрнув плащ с Таэко, шатен опустил и маску. От чего возникло такое мучительное желание согреть эти бледные и тонкие губы, которые сейчас подрагивали, как и само тело брюнетки? От чего возникло желание согреться самому? Коснувшись их, губы Осаму обожгло холодом. На мгновение отпрянув, он всё-таки продолжил своё занятие, одной рукой держа за затылок девушку, чтобы та не смогла отвертеться. Поначалу рот Таэко был плотно закрыт, но, подрагивая, пропустил щёлочку, которой и воспользовался Дазай. Похотливый язык парня всё пытался поймать боязливо ускользающий язычок девушки. Виляя туда-сюда, он всё-таки овладел им. Шатен, просунув ей под рубашку свободную руку, за спину, плотно и близко, насколько это было возможно, прижал её к себе. Что касается самой Таэко, то она была просто парализована страхом. Она боялась. Она очень сильно боялась. И она боялась его — Осаму Дазая. Из-за очень близкого контакта их тел, Коно просто была не в состоянии просунуть между ними свои руки, образовав некую границу. Сейчас она — словно тряпичная кукла. Он просто играет с ней. Теперь-то она поняла, за что его Куникида за каждый подкат дубасит. А она, Таэко, просто думала, что этому обалдую-самоубийце просто делать нечего… Но сейчас она поняла, что это реально было серьёзно. И воспринимали это всерьёз только сами девушки, но никак не сам Осаму. Ранпо рассказывал, что однажды, за разбитое сердце (!), одна дама прислала бомбу. До чего же этот чёрт их доводит! Прав был Доппо, когда сказал, что ради всех женщин на земле Дазай должен сдохнуть! Даже в моменты, когда дышишь страстью или любовью, воздух жизненно необходим. Дазай разорвал поцелуй, крепче сжимая волосы на затылке Таэко. — Больно… — пискнула она, — П-пожалуйста, п-пусти… — в глазах Коно помутнело. — Тс-с-с… сейчас будет ещё больнее. — тяжело дыша, ответил шатен. В штанах уже стало невыносимо тесно. Он вновь заткнул её поцелуем, сразу ведя к лестнице. До комнаты самой девушки было далековато — надо было идти на второй этаж. Дазай уложил её прямо на ступеньки, нависая над ней. Ловко расстегнув ремень её брюк, он прошептал: — Кричи, Таэко. — хрипло сказал он, — Кричи для меня. Стони для меня. Коно сильно зажмурилась. В темноте начала играть разноцветная рябь. Жёлтый, красный, фиолетовый, зелёный… Неумолимо начали восставать картины, такие желаемые забыть Таэко. Не хочу вспоминать. Не хочу. Не могу. Ненавижу. Ненавижу это. — П-пожалуйста… умоляю… н-не надо! Дазай… — на глазах уже навернулись слёзы. — Не надо, Дазай… — перед глазами продолжали настойчиво всплывать страшные картинки. Ненавижу это. Ненавижу память. Память об этом. От упоминания его имени шатен вздрогнул. Ручейки слёз заструились по её лицу. От такой реакции сам Осаму онемел и застыл с широко распахнутыми глазами, пристально глядя на лицо девушки, на щеках которого пролегли мокрые дорожки от слёз. Впервые… он видит, как она плачет. Совсем как обычная девочка. Обиженная обычная маленькая девочка. Господи, как это мило. Но больно. Больно обоим: он не хотел причинять ей какую-либо боль. «Дурак, — твердил внутренний голос где-то из уголков подсознания, — ты не подумал о ней. О её прошлом. И будущем. Эгоист.» Совесть? Вина? К чёрту. Он же может это исправить, да? Лучше поздно, чем никогда. Да? Наконец, придя в здравый рассудок, он проговорил: — Про…сти… — он поднялся на немного дрожащих ногах, — Я не… — затем, резко и больно ударив себя по лицу (фейспалм), он быстро отошёл в другую комнату, весь красный. Сейчас Дазай сидел, прислонившись к стене комнаты, упрятав голову в колени, отчаянно путая пальцы в волосах. «Идиот, — говорил он сам себе и про-себя, — что ты натворил…». Раньше ему было как-то по барабану на чувства других девушек. Мягко говоря, его это просто не волновало. Но что-то именно сейчас пошло не так. Именно с ней. Он, что, просто не мог её взять? Из-за чего? Из-за слёз? Чушь. Из-за своей проснувшийся совести?.. А вообще — как выглядит его совесть? Наверное, это Куникида, с белыми крылышками за спиной и золотым обручем над головой. Он не хотел делать ей больно. Но он не до конца понимал это. Поэтому сделал ей больно. Осаму был уверен на все сто, что Таэко уже где-то далеко, в штабе Мафии, в своём кабинете, разгребает бумажки или всё так же пребывает в шоковом состоянии, но тут что-то тихо скрипнуло. Погружённый в свои мысли шатен не обратил на это ровно никакого внимания. — Дазай? — тихо сказал совсем рядом. Она тут. Она ещё не покинула его. Затем Осаму почувствовал лёгкое прикосновение к его коричневым волосам. — Таэко? Я… — «Я придурок». Ну же, скажи это. — Да-да, я придурок. — Надо было это на диктофон записать. Глядишь, Куникида обрадуется. — Очень смешно. После долгой неловкой паузы девушка вновь заговорила глядя куда-то перед собой: — Не делай так больше. — Коно выдохнула. Она всё ещё была красной. — Только после твоего разрешения? — Осаму стукнули по голове. — Да. — спустя пару минут ответила она и отвернула голову, чтобы Дазай не мог увидеть её розовых щёк, — Только после моего разрешения. Что-то странно упало в груди. — Кстати… — Осаму сделал паузу, — Ты начала звать меня по имени! Уроки не прошли даром! — он радостно хлопнул в ладоши. — Дебил, завались! — брюнетка резко повернула голову в сторону самоубийцы, — Какие ещё нахер «уроки»?! — А как это назвать? — Дазай скорчил наивную морду. — Попытка изнасилования! Вот как! — щёки ещё больше порозовели. — А тебе не понравилось? — как-то смешно обиженно спросил он и скорчил моську собачки, просящей кусочек колбасы. — Придурок! — её вновь вогнали в краску. Шатен подался вперёд, вставая на оба колена. Протянув руки, он нагло обхватил тонкую талию девушки и потянул на себя. Та упала ему на колени. — Ты что творишь?! — Таэко начала барахтаться и продолжала возмущаться, но её тут же заткнули грубым поцелуем. Язык парня так и норовил обследовать всю ротовую полость девушки. Сквозь это прикосновение, она почувствовала наглую улыбку самоубийцы. Оторвавшись от брюнетки, Дазай спросил: — А теперь? — выдохнул он ей прямо в губы. Его запах был приятным и сладким, чего не скажешь иногда о его поведении и, особенно, о вопросах, которые он задаёт. Коно ещё больше покраснела. Дазай заметил ещё немного влажные следы от слёз. Ещё больше приблизившись к лицу Таэко, тем самым озадачивая её, он коснулся губами влажной щеки. Чувствовался солоноватый привкус. Может, он наконец начнёт это понимать? Не-ет. Так будет неинтересно. Но он всё же скажет: «Я больше не дам тебе заплакать.» *Flasback* — Мелкая шавка! С этими словами девочку сильно дёрнули за волосы, а голова её откинулась назад. — П-пожалуйста… Н-нет… — пропищала она. — Заткнись! — голова почувствовала сильное препятствие в обличии бетонной стены. Затем, её резко подняли за шиворот. — Я не буду с тобой церемониться, сука! Говори! Теперь её откинули назад, прямо в кучу металлических контейнеров, деревянных ящиков и прочего мусора. — Я ничего не знаю! — в истерике, надрываясь, выкрикнула она. — Всё ты знаешь, шваль! Послышался звук разбиваемой о каменные плиты бутылки. Мужчина подошёл к осколком и взял разбитое горлышко. Затем, направился к маленькой грязной фигурке в рваных лохмотьях, всей перепачканной в крови вперемешку с грязью и пылью. Подойдя к ней, громила замахнулся и вонзил ей в левое плечо то самое горлышко. — Говори! Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ВИДЕЛА ЕГО! — Я… н-никог-г-го н-не… н-не в-вид… д-дела! — надрываясь и рыдая, пропищала она. — Врёшь! — её с силой пнули в живот. Сил у девочки совершенно не было: истощение, жизнь на улице, эти мужчины, которые требовали от неё местонахождение какой-то странной персоны, под прозвищем «Зайчик»… Её подняли и зажали горло сильными руками, а правый висок почувствовал ледяное прикосновение дула. Со лба и затылка струилась кровь, стекая по вискам и шее. — П-пож-жалуйста… — простонала она. — Мелкая дрянь… — её швырнули на землю, как потрёпанную куклу, — Ну сейчас ты у меня покричишь… Приземлившись на спину, девочка боязливо распахнула глаза и вытаращилась на расстёгивающего ремень брюк мужчину… <…> Девочка продолжала биться в диких судорогах, вопя. А её никто не слышал. Вопли стихли только спустя десять минут, после чего тот самый мужчина выбежал из переулка со злой рожей, тряся окровавленной кистью и матерясь. ** *END Flashback* — Что случилось? — Осаму непонимающе посмотрел на лежащую на его плече девушку. — Н-ничего… просто задумалась. — неуверенно пробормотала она. — Ты сильно побледнела. — кажется, шатен не поверил, что она «просто» задумалась. — Просто… не очень люблю замкнутые прикосновения… — Слушай, — начал Осаму, — а что ещё за брат? — Какой брат? — недоумевала Таэко. — Ну… из-за которого вы с Тур-сан поссорились… — А… — поняла брюнетка, — Тебя это не касается. — Вот как. — шатен недоверчиво хмыкнул. — Кстати, — Коно перевела взгляд на дверь в комнату, — где она? — Ушла в центр, за продуктами. — объяснил Дазай. Таэко лежала, как бы сказать, в коленях (?) Осаму, что были согнуты и направлены к потолку. Его правая рука обхватывала правое плечо Коно, прижимая её к себе. Темноволосая головушка девушки разместилась на плече этой самой руки. Вторая, левая рука, покоилась на бедре темноволосой, так же обхватывая его сверху. Она так и не надела плащ, поэтому была в одной белой рубашке с красной бабочкой и чёрных брюках. Обувь, те самые кожаные женские ботинки из «прошлой жизни», была снята и приспокойненько лежала в прихожей. Тут веки девушки начали слипаться, а разум грозил уплыть в бессознательное. В голове всё путалось, реальность постепенно ускользала. Так и окунулась наша героиня в Царство Морфея.Продолжение следует…