Больше не пройдут вместе.
***
— Отвяжитесь уже! Достали! На пол полетел разодранный плюшевый мишка, роняя всю набивку. — А Шурик сказал, что ты демон! — крикнул кто-то из мальчишек. — Знаешь ведь, что демонов надо изгонять! После этого он схватил со стола сосуд со Святой водой. Откупорив его, мальчишка выплеснул немного содержимого на руку. Но, решив, что этого недостаточно, просто начал бегать вокруг маленькой сжавшийся фигурки, брызгая на неё со всех сторон. Все дружно взялись за руки и начали водить хоровод вокруг девочки. Безусловно, не все дети такими были. Те, кто жили в церкви с рождения, просто не обращали на девочку внимания; те, кто начали жить здесь с раннего возраста, раньше будучи без крыши над головой, иногда слегка подкалывали её; но вот те, кто просто приходил сюда… — Знаешь же, да? Э-эй, д-е-м-о-н! — крикнул этот же самый пацан, — Про местную страшилку знаешь? Э, Ленка, расскажи ей! Мелкая девчонка, с карими глазами и каштановыми волосами, язвительно улыбнулась плачущей особе и начала повествование: — Когда-то, давным-давно… — заунывно сказала она, пародируя голос местных стариков, — Прямо здесь, в этой церквушке, убили великого Благодетеля, вонзив нож ему в сердце по самую рукоять, и прирезали его семейство, прямо как скот! Наутро пастух вышел пасти овец и, в залитой кровью канаве, обнаружил труп Благодетеля и остатки его жены, матери и двух дочерей. Но ещё одна проблема — где же сын? Пятнадцатилетний Артур, осквернённый родной кровью, бежал поджав хвост! Говорят, что недавно замечали его здесь ещё раз, и глаза были его окрашены алой кровью, а жажда убийства до сих пор танцует в очах его свой бешеный танец… При повторении этой страшилки красноглазая содрогнулась. Всегда эта страшная небылица звучала по-разному, но смысл оставался тем же. Но, тем не менее, она пугала её по-новому и пугала всегда… Дети продолжали бегать вокруг неё, крича что-то. Было больше похоже на призыв Сатаны, чем на его изгнание. Весь этот дурдом закончился только тогда, когда наконец явилась одна из Сестёр и разогнала всех по углам. Девочка осталась сидеть на коленях, с горящим злостью взглядом. Сестра окликнула её один раз, но, увидев тот взгляд, отступила и ушла по своим делам, оставив Катю сидеть на холодном полу и ронять слёзы.***
— Опять? Так спросил у неё отец о произошедшем. Они сидели у неё в комнате. За окном стояла ночь, а в помещении - тишина. Комнату освещала одна единственная свеча в канделябре, отбрасывая свои тени на лица отца и дочери. Оба они были мрачны, а лицо мужчины и вовсе выглядело зловеще со всеми этими тенями. — Папа, куда я попаду? — вдруг тихо спросила дочь у отца. — Куда? — не понял он. — В Рай ли Ад? — Катя опустила голову, разглядывая свои босые ноги. Сейчас они больно саднили. — Ты не сделала ничего плохого… — через некоторое время ответил отец, но не закончил. — А разве моё рождение — уже не грешно? — вызывающе сказала девочка. Мужчина нахмурился. Гневно сузив глаза, он сказал: — Если ты родилась, то это уже правильно. Небо не делает ошибок.А откуда ты знаешь?
***
— Папа? — удивлённо спрашивает девочка, когда из-за угла вдруг появляется её отец и крадётся к выходу, стараясь ступать как можно тише. Мужчина замер, а в это время девочка подошла к нему и, держа в руках тяжёлый канделябр с тремя свечами, подняла голову. Тени, отбрасываемые светом свечей, зловеще играли на чуть морщинистом лице, а в глазах сверкали оранжевые огоньки. — Куда ты идёшь? — вновь спросила девочка, — Сейчас же ночь! Мужчина по-отцовски, с оттенком печали в глазах, улыбнулся. — Мне уже пора. — сказал он и положил тяжёлую ладонь на макушку дочери. — Не волнуйся. А теперь, иди спать. — А как же ты? — испуганно спросила она. — Я вернусь.Не вернулся.
***
Зажавшись в уголке, она плакала. Хотя ей и не хотелось. Она никогда не понимала, почему всем так сложно терять своих близких, почему их так сильно оплакивают. Для неё сейчас пропажа отца — всё равно что его уход к кому-то в гости, чтобы вылечить очередного ребёнка. «И зачем он их лечит? — звучал голос в темноте, такой похожий на голос Таэко, — Большинство из них сироты, кому они нужны? Неужели своим стареньким бабушкам и дедушкам, которым самим надо есть и спать где-то, а теперь ещё и работать? Несколько детей бежало, чтобы не садиться на шею своим опекунам, но старики не выдерживали такого удара: заболевали, а после умирали. Может, он лечит стариков? Просто так дети тоже умирают. А молодых людей нет вовсе. А кто захочет здесь жить? Сёстры умирают. А прошлой ночью заболел один из Отцов. Он тоже умрёт. Все всё равно умрут. Именно здесь. В этой Богом забытой церкви. Не удивлюсь, если эта ветхая крыша в один прекрасный день обрушиться и убьёт нас всех. Хотя… какая разница? Если эти идиоты ещё здесь, значит — они хотят умереть. Зачем служить Богу, который их забыл? Но их здесь кормят, ведь у них пока что есть кровать и крыша над головой. Им некуда бежать. Они уже не хотят жить. И лишь из-за этого желания им некуда бежать. Ожидание смерти сковало их, ведь бежать можно всегда и куда угодно: на улицу, в лес, на север, на юг, на запад и восток! Но они не могут. Они не хотят жить.» «А ведь хорошо ли? — продолжал звучать голос, только теперь более надрывистый, — Хорошо, что все они скоро помрут? Дети больше не будут дёргать, бить, колоть и унижать! Сёстры больше не будут так смеяться за моей спиной! Отцы больше не будут прожигать меня равнодушными взглядами! А старики… А что — старики? Старики за компанию!» «Но в отличии от них, я не сдохну здесь! Не сдохну под этой гнилой крышей вместе сними и не буду погребена в этой гнилой земле вместе с ними! Пусть они помрут, а я буду жить! Буду жить им на зло! На зло! Пусть увидят, что та, кого они презирали и унижали — живёт, а они горят в адском пламени!» — закончил тираду уже вовсю орущий голос, голос подсознания Таэко — голос не очень хорошей её стороны…***
…Но у каждого человека есть два лица: весельчак по имени Джекил и его антипод — мрачный мистер Хайд, зловещая личность по ту сторону зеркала, которая никогда не слышала о бритвах, молитвах и логичности Вселенной. Вы поворачиваете зеркало боком и видите в нем отражение своего лица: наполовину безумное, наполовину осмысленное. Астрономы называют линию между светом и тенью терминатором…*
***
— Что ты там опять бормочешь? Девочка подняла заплаканное лицо. Сверху на неё смотрел тот самый мальчишка, который брызгал её Святой водой. Но теперь ему было не до шуток: новость о самоубийстве Отца Вениамина быстро разлетелась по местности. Деревушка N начала умирать. От своих же рук. — Отец не совершал самоубийства, — пробормотала черноволосая, ещё сильнее сжимаясь. — Конечно нет! — возмутился пацан, — Это убийство! Но чёртовы копы не верят — тупые лентяи! Если его нашли повешенным, это не значит, что он повесился сам! Но теперь вся N помирает от своих же рук! Кто-то бежит на своих двух, кто-то уезжает, прихватывая родных или друзей, а кто-то и вовсе улетает на небо! — И что? — равнодушно сказала девочка. — Как «и что»?! — мальчик повысил голос, — Тут твоего отца укокошили, а деревня и вовсе… — И что? — повторила она ледяным тоном, — Мне какое дело до деревни? — Ты точно демон! — крикнул мальчик. — Да вы постоянно унижали и били меня! — закричала красноглазая, — Я не виновата, что у меня такие глаза! Не виновата! Я никого не убила! Не ограбила! Я никого не тронула! Никого! Почему я должна вас жалеть?! — но кричала она это уже просто в пустоту, задрав голову, всей церкви, ведь тот мальчишка убежал уже до начала тирады.***
— Убирайся! Девчонка с грохотом полетела на каменные ступеньки, а потом и на землю, разбрызгивая грязь. Двери захлопнулись теперь уже навсегда. Теперь она туда не вернётся. Никогда. Кровь тонким ручейком стекала по лбу. Дождь бил по спине нещадно, а ноги еле-еле волочились по этой грязной земле. Она резко вцепилась грязными пальцами в волосы, оттягивая их, стискивая зубы, и прошипела: — Убью. Всех порежу!Продолжение следует…