Tertium non datur...

Часть 1. Как обычно, в начале сентября, лужайки и дорожки парка Малфой Мэнора были усеяны красивыми, красно-жёлтыми кленовыми листьями, легко перелетающими с места на место, от слабых дуновений тёплого осеннего ветерка. Солнце, пробивающееся через кроны всё ещё густых и раскидистых, зелёно-охристых вековых деревьев, уже не нагревало воздух до невозможной, удушающей жары, а лишь слегка пригревало, даруя жителям именитого поместья, такую долгожданную и необходимую, после летнего зноя, прохладу. С клумб, со вкусом высаженных по велению Нарциссы Малфой, веяло ароматом поздних цветов, усиленным заклинанием Запаха. Отовсюду слышалось приглушённое переливчатое пение птичек. В просторном парке Мэнора царило умиротворение. Гарри Поттер любил осень. Самое её начало, когда в воздухе витает свежесть, деревья сменяют окрас, одеваясь в красивые наряды и пахнет спелыми яблоками. Аппарировав из Аврората прямо на дальнюю аллею парка, Поттер предвкушал неспешную прогулку после тяжёлого трудового дня. День и впрямь выдался непростым: два человека (между прочим, отличные профессионалы!) из его отдела перевелись в другой город, а так же было совершенно зверское, по меркам поствоенного положения, нападение на магглорождённую. Заклинание Немоты и Хрупкости Костей с добавлением неизвестного Сглаза вкупе создавало что-то немыслимое и совершенно очевидно грозило девушке скоропалительной и мучительной смертью. А лучшие медики лечебницы Св. Мунго так задумчиво и неспешно решали, чем можно помочь, что Поттер уже всерьёз подумывал отправить пострадавшую к Малфою, в его частную клинику, как вдруг интерн отделения Травматологии и Хирургии, чем-то неуловимо похожая на Гермиону, предоставила рецепт Зелья, с собственной преддипломной практики, оказавшееся экспериментальным, но полностью подходящим для данного случая. Оно чудесным образом снимало все заклятия и сглазы и почти не оставляло побочных эффектов. Ко всему прочему, нужно было ещё опросить свидетелей и разработать план, как найти преступника и успокоить очень нервных родителей потерпевшей, которые вытрясли из него последние силы, постоянно отвлекая от основных обязанностей, дёргая и спрашивая, всё ли хорошо будет с их драгоценной доченькой. Поэтому, невероятно устав за день, Поттер просто мечтал хотя бы о получасе тишины и покоя, чтобы успокоить нервы и не тащить негативную энергетику в дом, уже ставший ему родным. А обширный, но несмотря на это, уютный парк Малфой Мэнора, с его ухоженными дорожками, музыкальным перекликиванием птиц и тихим шелестом опавшей листвы, как раз соответствовал всем пожеланиям Поттера. Глубоко вдохнув в себя вечерней свежести, Гарри неспешно двинулся по дорожке к особняку, изредка бездумно пиная, лежащий под ногами мелкий гравий, и заставляя беспалочковой Магией вальсировать разноцветные листья на дорожке. - Ааахххх… - странно приглушённый звук нарушил идиллию вечерней прогулки. Поттер замер. Вдруг всё стихло. Он двинулся дальше по дорожке, как вдруг до его слуха снова донеслось ещё более проникновенное: - Аааххх…. Даже издалека - да хоть из-под земли! - но Поттер всегда мог узнать голос своего Малфоя, тем более, когда в нём звучали такие откровенно сексуальные нотки, переходящие в самый, что ни на есть чувственный стон. Честно говоря, именно такие стоны Драко, он слышал от него исключительно в их постели, а теперь они почему-то звучали здесь. Двигаясь на звук, Поттер ускорился, и прислушавшись, различил ещё один голос. И этот голос совершенно точно Малфою не принадлежал. Неспешный, бархатистый, он чем-то напоминал голос мрачного и нелюдимого профессора Снегга, только после войны «отогревшегося» в Мэноре. Но профессор только сегодня утром отправился на какую-то конференцию по Зельям и совершенно точно не мог быть здесь в данный момент. Абсолютно забыв, что он может аппарировать прямо к Малфою, Поттер практически уже бежал по дорожке, а стоны Драко, по мере его приближения слышались всё отчётливее и громче. Рванув через траву к кустам, Гарри споткнулся о какую-то ветку и громко чертыхнулся. Его собственный голос почему-то разнёсся по округе, как громовещатель, и всё вдруг стихло. Сделав несколько быстрых шагов, и, как следствие, оцарапавшись об острые и длинные иголки куста шиповника, Поттер, тихо матерясь, практически вывалился на небольшую полянку, сокрытую от посторонних глаз желтеющей «живой» изгородью... - Что здесь происходит!? – вырвалось у него прежде, чем он смог хоть как-то проанализировать происходящее. И картина, представшая перед его распахнутыми глазами, была просто вопиющей и шокирующей. На полянке действительно оказался Драко собственной персоной. Но вот кого уж Гарри никак не ожидал увидеть рядом с ним, так это преспокойно стоящего совсем близко…Блэйза Забини... Оба были раскрасневшиеся, а на бледной коже Драко даже местами виднелись маленькие бисеринки пота. В руках у него почему-то обнаружилась кочерга. А Забини – сама невозмутимость и очарование! - снисходительно позволял Поттеру себя рассматривать, и при этом небрежно помахивал…топором. Несколькими годами ранее… После Сектумсепры в голове у Поттера что-то переключилось. Когда он пробирался в туалет Плаксы Миртл за Малфоем, тот был для него врагом номер один. Ненавистным, белобрысым, мерзким Хорьком, пакостившим ему на протяжении долгих лет. Когда он бежал следом за профессором Снеггом, левитирующим Малфоя в Больничное Крыло, и смотрел на кровь, капающую на каменный пол Хогвартса, и на безжизненное бледное лицо Драко, исчезающее за дверью Лазарета, то внезапно осознал, что Малфой больше не был для него врагом. Картинка, как-то странно, совершенно неожиданно, но абсолютно отчётливо сложилась в его голове. Белоснежная рубашка Малфоя, насквозь пропитанная кровью, как лакмусовая бумажка, стёрла всё, что было «до», и на Гарри снизошло осознание собственных чувств. И он впервые посмотрел на Драко…по-новому… То, что он принимал за ненависть, перевернулось другой стороной монеты и обрушилось на него резко и неотвратимо. Вспомнились все чувства, которые он испытывал к Малфою на протяжении многих лет. И никогда - ни единого разочка! - Малфой не оставлял его равнодушным. Невозможность дружить вынуждала их соперничать, и хотя Поттер не осознавал этого, но его всегда тянуло к Малфою. И не только вступая с ним в схватку и используя не просто мелкие заклятия, но и более серьёзные заклинания. А уж вспоминая, их обычные «кулачные бои»…. Честно говоря теперь, только так он чувствовал себя по настоящем живым. Драко заставлял переживать его весь спектр эмоций, начиная от слабого раздражения и заканчивая бурлящей яростью, застилающей белой пеленой глаза. Все подколки и подначки. Безумное количество идиотских шуточек и издёвок. О, да! Малфой был более чем изобретателен, не оставляя его ни на секунду без своего внимания. Да Гарри и сам, заводясь с пол-оборота, не мог пройти мимо слизеринца совершенно спокойно, а в итоге докатился до того, что даже начал следить за ним, прячась под Мантией-Невидимкой. Последней каплей в памяти, отматывающейся назад, будто маггловская кинолента, перед мысленным взором Гарри предстали глаза Драко с первого курса. В тот самый первый день. В день, когда Гарри не пожал протянутую ему руку. Руку человека, который искренне хотел с ним дружить. Эти глаза снились потом ему очень долго. Дымчато-серые, они потемнели от накрывшей их обиды и разочарования. И все последующие годы ничего,кроме ненависти и всё той же, плескавшейся в их глубине, обиды, Поттер не видел. И эта обида и глупая, никому не нужная вражда, сейчас чуть не погубила их обоих. Схватившись за стену коридора, Поттер тогда остановился, чтобы не упасть. Он только что едва не убил человека. Он только что едва не убил человека, которого, оказывается, любил все это время! Он только что едва не убил Драко Малфоя. О самом страшном исходе, не зная наверняка, он не хотел даже думать. Через некоторое время, вышедший из лазарета, уставший и бледный профессор Снегг, мрачно буркнул ему, что Малфой будет жить, и, пронзительно взглянув на Поттера своими черными глазами, ярко блеснувшими в темноте ночного коридора, добавил: - Идите спать, Поттер. Завтра будем разбираться, - и резко развернувшись, исчез за поворотом. Той же ночью, Гарри, надев Мантию-невидимку, поспешил в Больничное Крыло самолично убедиться, что с Драко всё в порядке. Тихо приоткрыв дверь, он проскользнул внутрь и уткнулся взглядом в ширму, закрывающую кровать. За ней звучал тихий, нежный, умоляющий голос: - Драко, хороший мой! Пожалуйста, очнись…Родной мой, открой глаза, я прошу тебя… Неслышно обойдя преграду, Гарри увидел, склонившегося над Драко и ласково держащего его бледную руку … Блэйза Забини. Его мягкий, спокойный, просящий шёпот бил набатом в ушах Поттера. Отдавал болезненным тяжёлым эхом в висках и был настолько вкрадчивым, что это вынуждало Поттера стоять на месте, как после Ступенфая и вслушиваться в чужую, сокровенную речь. Но следующие слова Забини заставили Гарри вздрогнуть: - Это всё Поттер…Я знаю, что это он….Он всегда тебя ненавидел, Драко… И чуть не убил тебя…Я отомщу ему, клянусь тебе, Драко! – ярость в голосе Блэйза была неподдельной. И глянув на бледного, схожего по цвету с белоснежной, накрахмаленной наволочкой лазаретной подушки, почти мёртвого Малфоя, Гарри почувствовал, как нестерпимо защипало в глазах и пресеклось дыхание. Он начал пятиться назад, неловко отступая от кровати, а удалившись на некоторое безопасное расстояние, развернулся и бросился прочь. И поэтому не увидел и не услышал, как дрогнули ресницы на мертвенно бледном лице и, еле слышный, болезненный голос прошептал: - Нет, не надо! Пожалуйста, Блэйз, не надо! Не трогай его…- и Драко снова отключился. И после этого для Поттера началась натуральная Преисподняя. С одной стороны, его мучила вина, а с другой - лавина запретных и безответных чувств к Малфою. Накатившая неотвратимо, как снежный ком, она всё больше и больше захлёстывала его. Варясь изо дня в день в котле разнообразных эмоций, ночью он задыхался от кошмаров, наполненных кровью и бледным лицом Драко, превращающимся в злобное, дышащее яростью лицо Забини. Блэйз, живой и настоящий, наяву не отходил от Малфоя ни на шаг. Опекая и оберегая, он шипел на Поттера лишь издалека, не делая, тем не менее, никаких попыток вступить с ним в открытую конфронтацию. Поттер измучился. Плохо спал и почти не ел. Осунувшийся, с тёмными кругами под глазами, нередко в Большом Зале он ловил на себе прищуренный и нечитаемый взгляд Драко. Сам же Малфой совершенно очевидно теперь избегал его, а, бывало, и вообще не появлялся ни на уроках, ни на ужине, заставляя Гарри всё больше и больше вязнуть в пучине тоски и депрессии. Шанс искупить вину выпал Поттеру совершенно неожиданно. На тот момент они с Драко, стоящие по разные стороны баррикад во Второй Магической, одновременно и совершенно неожиданно оказались в одной комнате. За стенами грохотал гул войны. Золотое Трио искало один из последних крестражей: диадему Кандиды Когтевран. Поиск привёл их в Выручай-Комнату. Там-то судьба их и столкнула. Как обычно бледный, Драко стоял напротив Поттера, направив на него палочку, и что-то говорил, но Гарри не слышал. Он жадно впитывал его образ, пытался запомнить каждую чёрточку и осознавал непреодолимую пропасть между ними. Если бы жизнь дала им шанс. Хоть один. Совсем маленький. Неожиданно сквозь пелену его мысленных терзаний ворвался крик Гермионы. Пока Гарри был в плену собственных фантазий и несбыточных желаний, в реальности начинался кошмар. Адское пламя, вызванное Крэббом, охватило уже половину Комнаты и приближалось к ним, слизывая всё со своего пути. Вызванные мётлы уже несли их к выходу, когда Поттер обернулся, выискивая, резко пропавшего с поля его зрения, Малфоя. И увидел. Вися только на руках, Драко беспомощно барахтался, на какой-то безумно высокой стопке вещей, а под ним бушевал огонь. Ужас, отразившийся на лице Поттера, зеркально повторил ужас Драко, вот-вот готового сорваться прямо в пасть взбесившегося Адского пламени. Гарри не колебался ни секунды. Резко развернув метлу, он ринулся к Малфою, выхватив его из лап смерти буквально в последний момент. И последующие несколько секунд полёта, с сидящим за спиной Драко, который крепко прижимался к его спине грудью, обхватив обеими руками, показались Гарри вечностью. Счастливой вечностью. Не было огня, не было войны, не было Волан-де-Морта, не было никого. Были только они, свободно и стремительно летящие сквозь дым и пламя, как будто в какой-то другой, не такой страшной и ужасной, жизни. Вечность кончилась на удивление быстро. И как только они упали с метлы за пределами горящей и погибающей Выручай-Комнаты, спасённый Малфой, почти целуя, прошептал на ухо Гарри что-то похожее на: «Не смей умирать, Поттер!», и бросился бежать, так и не успев увидеть, как неверяще загораются зелёные глаза и шальная безумная улыбка появляется на запачканном сажей лице. А когда Хагрид, заливаясь слезами, принёс «мёртвое» тело Гарри ко всем ученикам Хогвартса и самому Волан-де-Морту, хищно улыбающемуся и уже правящему свою победу, произошло невероятное. Падая из рук лесничего на твёрдую каменную площадь, Гарри только успел заглянуть в яростно полыхнувшие красные глаза Тёмного Лорда, как сзади него раздался надрывный оклик Драко: «Поттер!». Обернувшись на его голос, Гарри успел всего на одну драгоценную секунду встретиться взглядом со встревоженными серыми глазами и одновременно поймать палочку Малфоя, которую тот метнул ему, спешно прячась от гнева Волан-де-Морта среди полуразрушенных стен замка. Дальше думать было некогда. Битва, из которой позже он вышел победителем, отняла у него слишком много сил, но этот отчаянный оклик Драко всё время стоял у него в ушах, и он не мог его подвести. Как потом сказали друзья, поступок Малфоя поразил всех. И никто не мог найти ему объяснения. Только Гарри догадывался, а точнее очень хотел верить, что знает, почему Драко рискнул ради него всем. Но время проходило, а от Малфоя не было никаких известий. В школу часть слизеринцев не вернулась, включая Малфоя, Забини, Гойла и ещё нескольких человек. Профессор Снегг, не знамо как, но выживший после этого кошмара, отработал в Хогвартсе полгода, после чего ушёл, как стало известно Поттеру от неугомонной Паркинсон, «создавать какое-то совершенно новое, сверхсекретное лечебное зелье. И именно она же, издевательски улыбаясь, сообщила Поттеру, что Драко встречается с Забини, и, похоже, дело идёт к свадьбе. - Свадьбы между волшебниками одного пола в Магическом Мире не редкость, - флегматично заявила Гермиона, проходившая мимо Гарри, и случайно услышавшая последнюю фразу Панси. – А Блэйз вполне подходит Малфою. Передай наши поздравления. После битвы между факультетами воцарилась более или менее мирная обстановка. Победа Гарри и поступок Драко, пожелавшего помочь Герою, примирили соперничавшие факультеты. А Панси так и вовсе посчитала Поттера за друга и постоянно толклась рядом, вываливая на него нехитрые новости. - Да, кстати, Поттер! Профессор Снегг просил зайти к нему, – Паркинсон сидела на столе в кабинете Трелони, закинув ногу на ногу, и методично подпиливала длинные ногти, которые, казалось, от её пилёжки становились ещё длиннее. - Куда зайти? – не понял Гарри, собирая в сумку книги. – Он же ушёл из Хогвартса. - Ушёл, - легко кивнула Панси, продолжая подпиливать ногти и издеваться над ушами Поттера. - И?? – поторопил её Гарри, переступая с ноги на ногу. Панси неспешно убрала пилочку в сумку, спрыгнула со стола и, поправив короткую юбку, уже собралась уходить, как вдруг повернулась к Поттеру и проговорила: - В Мэнор, Поттер, в Мэнор… - и пока Гарри открывал и закрывал рот, чтобы хоть что-то сказать, исчезла из кабинета. Всю ночь Гарри не спал. Паркинсон как сквозь землю провалилась, после своего сообщения, вылитого на него, словно ушат холодной воды. И он так и не смог выспросить у неё, что же это всё значит. Минерва Макгонагал, после неожиданного ухода Снегга, занявшая пост директора Хогвартса, легко отпустила его в Малфой-Мэнор, проговорив, уже исчезнувшему в дверях Поттеру: - Давно пора… Перед кованой решёткой Мэнора, Поттер оробел. Он крутился на месте и пару раз даже порывался удрать обратно в Хогвартс, страшась этого места, как огня. Зачем он сюда пришёл? Что хочет сообщить ему нелюдимый профессор, ни разу не сказавший на его памяти ни единого доброго слова? - Пооттер… Ты ли это? Что привело в нашу скромную обитель? - лениво и безмятежно, растягивающий гласные в словах, в свойственной ему высокомерно-слизеринской манере, с той стороны решётки на него смотрел Драко. Гарри смотрел на него, не отрываясь. Длинная белая чёлка, закрывающая один серый глаз, опускалась почти до середины высокой скулы. Второй сверкал обычным раздражением и желанием уколоть побольнее. Губы кривились в подобии змеиной усмешки. Высокий, но чуть ниже Поттера, Малфой был облачён в черную мантию, которая успешно скрывала его целиком, но воображение Гарри уже всё дорисовало и так. Как же он был красив! - Я… Привет, Малфой…Я к профессору Снеггу, - неловко проговорил Гарри, в третий раз за эти пять минут, испытав желание всё же удрать. - Ну, проходи, раз пришёл, - Драко махнул рукой, и ворота распахнулись, пропуская Поттера в парк. – Пожалуй, я провожу тебя, а то ещё заблудишься. Ищи тебя потом по всему поместью. Иди за мной, - он резко развернулся, мантия хлестнула его по ногам, и направился по дорожке. «Прямо, как Снегг, честное слово, - пронеслась у Поттера неожиданная мысль, пока он спешил за Малфоем. - Спешит от меня избавиться. Несётся вон, как пикси на пожар». Парк шумел яркими листьями деревьев, бесшумно падающими на дорожку, и путь неожиданно показался Поттеру довольно коротким. - Малфой… Я… - решился Гарри, когда они уже заходили в дом. Драко ощутимо вздрогнул, резко оборачиваясь, и махнул рукой, останавливая его. - Поттер, тебе вниз и налево, - Драко показал себе за спину. - А я…прошу меня извинить, но меня ожидают. И Малфой, не оборачиваясь, ушёл по лестнице наверх. Вдалеке глухо хлопнула дверь. Подземелье отдавало гулким эхом поттеровских ботинок. Коридор вился за коридором и Гарри уже подумал, что и правда потерялся, пусть хоть и не в парке, так в подземельях, и его всё равно придётся искать по всему поместью. Неожиданно из-за поворота показался слабый свет и перед Гарри предстал сам Северус Снегг. - Мистер Поттер. Вы заставили меня ждать. - Простите, профессор, уж очень вы далеко забрались. И чего вам в Хогвартсе не сиделось, - последнюю фразу Гарри почти прошептал, надеясь, что Снегг её не услышит, но тот метнул на него сердитый взгляд, сверкнув антрацитовыми глазами, и язвительно произнёс: - Не сиделось. Там и без меня хватает начальников. Минерва прекрасно справляется, мистер Поттер, а если я буду нужен… Она прекрасно знает, где меня найти, - он развернулся к Гарри спиной, приказывая следовать за ним, и сварливо добавил: - У вас не спросил, где мне сидеть. Комната, где Снегг готовил своё зелье, сверкала, шумела и клокотала. Куча пробирок, котлов, котелков и маленьких котелочков булькали, звенели, шипели и всячески подавали признаки жизни. - А работа у вас спорится, я смотрю, - ошарашенно проговорил Гарри, быстро отпрыгивая от меленького, но очень вредного котла, пытавшегося плюнуть в него чем-то зелёным и, судя по всему, ядовитым. - Я вас не затем звал, чтобы вы пытались оценить мою работу. В зельеварении, мистер Поттер, вы всю жизнь были полный ноль, - Снегг мило улыбнулся, хотя его улыбка больше походила на оскал хвостороги, готовой сожрать свою жертву вместе с костями. - Я понял, понял, - Гарри подобрал полы мантии и отошёл на стратегически безопасное расстояние от всего булькающего и плюющегося. – Так зачем вы меня звали, профессор? - Мне не нравится, что происходит в этом доме, - как ни странно, Снегг перешёл сразу к делу. - Точнее мне не нравится состояние моего крестника. Вы же знаете, что Драко мой крестник, не так ли, мистер Поттер? - Доводилось слышать, - хмуро кивнул Гарри, мгновенно расстроившись из-за подобной информации. – Блэйз его обидел? Я слышал, дело идёт к свадьбе… - Мистер Забини здесь совершенно ни при чём, уверяю вас, а вот я сейчас собираюсь сделать то, что Драко совершенно точно не понравится...