***
Ее появления всегда внезапны, всегда не вовремя, всегда веют опасностью. От каждого ее тихого шага по сломанной плитке поместья чувствуется угроза. Каждый взгляд отдает чертовым безумием. И каждая жилка в теле Фенриса предательски вздрагивает, когда чувствует приближение проклятой магессы. Эльф бросает взгляд на лежащий рядом меч. Он вряд ли поможет ему, но так Фенрису становилось спокойнее. – Хоук, – бросает он, когда женщина показывается в дверном проеме. – Фенрис. Он не хочет даже смотреть на нее, но инстинкт самосохранения срабатывает безотказно, заставляя следить за каждым ее действием, за каждым вдохом и движением. Она входит и садится без приглашения. И Фенрис чувствует исходящую от нее потоками магию, от которой еле горящее пламя в камине внезапно разрастается. Мариан смотрит. Нет, сверлит в нем дырку, через которую наверняка жаждет взять над ним контроль. Чертова магесса. – Что хотела? – Фенриса нельзя было назвать гостеприимным и вежливым хозяином. Пыльные бутылки с вином он просто ставит на стол, наблюдая за своей поздней гостьей. Мариан улыбается, опустив глаза. Совсем по-детски, совсем… Неправильно. Настороженность не отпускает ни на минуту. Но где-то на периферии сознания Фенрис отмечает про себя, что она красивая. Ее волосы, как пожар в осенней роще. Когда все листья ярко-ярко-рыжие, а от объявших их языков пламени становятся чуть ли не красными. Ее глаза угольно-черные и глубокие, с редкими вкраплениями позолоты. В них чуть-чуть видно отражение пламени камина, отчего эльф передергивает плечами. – Принесла тебе кое-что, – ее руки тянутся к сумке, которую Фенрис незаметил раньше. В ее руках оказалась книга, которую она протянула ему. Не положила на стол и толкнула, как это делали обычно, а просто протянула. Эльф хмурится, но принимает потрепанный фолиант из рук магессы, легонько коснувшись ее пальцев своими, тут же отдернув руку, словно теплое прикосновение к коже девушки обожгло его. Но она даже виду не подала, лишь улыбнулась, а во взгляде ее сквозило понимание. На обложке были символы. Буквы. – Это… это книга. – Зрение, смотрю, у тебя хорошее, – Хоук ухмыляется. – Ее написал Шартан – эльф, который помог Андрасте освободить рабов. Ты ведь знаешь о нем? Фенрис фыркает: – Конечно, я знаю о нем. За кого ты меня принимаешь? Вот только образовывался я уж точно не по книгам, – он с грохотом бросает фолиант на стол, отчего бутылки легко задребезжали, стучась друг о друга. – Думаешь, рабов учат читать? Эльф готов был взорваться от злости, когда магесса растянула губы в улыбке: – Еще не поздно научиться, Фенрис. Не голос, а мед. Патока для ушей и бальзам на душу. Мариан смотрит на него так, как никто и никогда не смотрел на Фенриса. Во взгляде было тепло, доброжелательность, искреннее желание помочь. Она смотрела на Фенриса так, как смотрит на нее саму этот грёбаный Андерс, как гном Варрик смотрит на свой арбалет… – Вот значит как? Научим бедного раба читать? – Раздражение и злость усиливались с каждой секундой, что Хоук находилась в поле его зрения. С каждым сказанным ею словом. Но взглянув на ее погрустневшее лицо, Фенрис стушевался и пробубнил: – Не обращай на это внимания. Я правда благодарен за подарок. Я… я всегда хотел побольше узнать о Шартане. Возможно, это мой шанс. Но бесовщина с донышка ее взгляда никуда не делась, лишь подобралась ближе, когда губы ее вновь растянула улыбка. Фенрис рвано вздохнул, чувствуя нервную дрожь. Больше всего на свете он желал сейчас оказаться один. Эльф был уверен, что ей нравилось его злить, потому она так долго не уходила, так выжидающе смотрела на него, ждала продолжения их беседы. Мариан вновь улыбается своими милого, розоватого цвета губами. Наверняка, такими мягкими и нежными. Фенрис запоздало отводит взгляд, понимая, что слишком долго смотрел. Но проклятая ведьма заметила и улыбнулась еще шире. Фенрис не видел, но почувствовал. – Не за что. Но если захочешь научиться, ты знаешь, где найти меня. Она прощается и уходит, зная, что он не попрощается в ответ. Что за магию она применяет к нему? Зачем заставляет смотреть, думать о ней и вспоминать каждую ночь?.. И лишь когда звук хлопнувшей двери доносится до ушей, эльф позволяет себе свободно вдохнуть.***
Срывать злость приятно, но полного удовлетворения это все равно не дает. Злость так и будет бить неиссякаемым подземным ключом, и неважно сколько раз ты будешь давать ей вылиться наружу. Она смотрит ему в глаза, ее взгляд полон испуга, и Фенрис чувствует, что сейчас он может сделать с ней все, что захочет. В углу тесно, особенно когда тебя в нем буквально зажимают. Голубоватый свет его лириумных клейм пляшет на ее бледной коже, чуть касаясь округлых щек, тонкой шеи и слегка открытой груди. Мариан смотрит на него полным отчаяния взглядом, когда Фенрис царапает стену над ее головой стальными когтями своей перчатки. Ее пульс слышен так громко, что Фенрис нервно сглатывает. Вот она – стоит перед ним в домашнем одеянии, без своего посоха и сумки, полной склянок с зельями и руническими камнями… Обычная женщина из Верхнего города. Слабая и беззащитная. Проклятая огромной силой, что так и струится с кончиков ее пальцев. Просто взять и смириться с тем, что человек, который знает о тебе практически все – маг – невозможно. Она ведь сможет причинить ему столько боли, сколько он, наверное, уже и не выдержит. Фенрис прикрывает глаза, делая глубокий вдох. От нее пахнет чем-то приятным и свежим. Обычно так пахнет где-нибудь за городом, где растет много-много цветов. Или на рынке в Верхнем городе, у торговки с фруктами. – Фенрис, – льется шепотом из ее уст его имя. Он раскрывает глаза, встречаясь с ней взглядом. И застывает. Не в силах отвести и как-то противостоять… Рука в перчатке с металлическими когтями тянется к открытой шее. Медленно и осторожно. Еле касаясь тонкой кожи, под которой бешено стучит пульс. Стоит лишь обхватить, надавить посильнее, пока не послышится сладостный хруст и ее тело не сотрясет последняя судорога. «Фенрис», – вновь слышит он, и сжимает руку. Холодный металл чуть царапает кожу, и она дергается. Из покрасневшей царапинки бусинами выкатываются алые капли. Казалось, вид крови должен отрезвить, заставить отшатнуться, уйти как можно дальше, осознавая, о чем он думал, что хотел сделать. Мариан тянет руку к порезу, но Фенрис тут же перехватывает ее, крепко сжимая тонкое изящное запястье, не отводя взгляда от ее лица. Аромат свежей крови приятно кружит голову, как вино. И как же тяжело сдержать себя, свои инстинкты. Медленно склонившись к ее шее, он проводит по царапине языком, накрывая ее губами и втягивая в рот нежную сладкую кожу. Она не просит отпустить, не шевелится. Лишь страх волнами скользит по ее телу, подгоняя сердцебиение. Ее бьет дрожь, Фенриса – удовольствие. – Фенрис. Остановиться трудно. Губы и руки скользят вверх, по линии челюсти, щеке, к подбородку, чтобы сжать и удержать. Глаза в глаза, дыхание в унисон. Ее губы действительно мягкие. Тело дрожит от каждого прикосновения. Красивое платье превращается в груду тряпья парой грубых движений, а на коже появляется еще пара царапин. Она дрожит, но принимает его. Не отталкивает, гладит по рукам, касается волос, слегка задевая уши. И ее запах… Он меняется. А кожа под его ладонями начинает пылать. Она лежит под ним, стыдливо раздвигая ноги, чувствуя, как он гладит внутреннюю сторону бедер, едва касаясь. Он бесстыдно целует ее живот, а его волосы щекочут нежную кожу. Когда он опускается на нее, она вновь вздрагивает. Но в ее взгляде нет прежнего страха. Лишь то, чему Фенрис не может дать описания. – Поцелуй меня, – просит она, когда он одним толчком входит в нее. Волна безумного наслаждения накатывает с каждым мгновением, вновь пробуждает звериные инстинкты. «Резче, жестче, быстрее,» – командуют они. Она цепляется за его плечи, еле слышно всхлипывая и нашептывая его имя. Ее голос сливается с его, стук ее сердца становится оглушающим. И эти звуки кажутся Фенрису приятнее музыки, а ее тело – слаще меда. Единение с ней – прекраснее всего. Словно глоток выдержанного вина. – Не уходи. Она доверчиво прижимается к нему под одеялом, обхватывает руками шею, носом зарывается в волосы. – Прошу тебя, – горячо шепчет в ухо, легонько кусая его острый конец. Фенрис смотрит на нее, убирает рыжие пряди от лица, касаясь нежной щеки. Ее губы трогает улыбка и она льнёт к его руке, как котенок, носом трется о ладонь, вызывая улыбку эльфа. Он тянется к ее губам, замечая, как в ее глазах пляшут бесы, заманивая своим танцем.