Больше мне ничего не нужно

      Проклятое серебро жжет даже сквозь одежду. На горле оно и вовсе обжигает ледяным огнем, заставляя кожу пылать. Хочется драть её ногтями, хочется кричать, пытаясь сорвать проклятый ошейник, но я молчу, ощупывая дверь.       Потому что хуже серебра обжигают твои крики.       Потому что на мои оковы пожалели драгоценного металла, а вот железа вокруг — вдосталь.       Потому что тебе не пожалели и ударов.       Я стискиваю зубы. Ты даже не умеешь держать их. Ты только сворачивался клубком, кричал, пытаясь закрыться руками. Не понимал, что это только раззадоривает, заставляет замахиваться и бить, еще и еще. Ты слишком светлый для этой грязи.       Ты кричишь и сейчас, от боли, которую умеешь исцелять, но не умеешь терпеть. Крики долетают приглушенно, но явственно: ты где-то рядом, здесь, в этих темницах. А я...       Я ощупываю дверь почти не гнущимися пальцами: по ним прилетело каблуком. Но я не чувствую боли. Чувствую только, как медленно крошится подгнившее дерево, в которое раз за разом вцепляюсь ногтями.       Ты учился магии у фей и боишься железа. Мои учителя — эльфы, и оно — мое спасение. Гвоздь поддается медленно, неохотно, но все-таки оказывается у меня в руках. Скользкие от крови, они дрожат, и я едва не роняю кусочек железа, пока пытаюсь подсунуть его под ошейник.       Глубоко вдыхаю: терзающее меня пламя немного стихло. Самую малость, ровно настолько, чтобы попытаться открыть дверь.       Я сажусь, прислоняясь к ней спиной. Собираюсь с силами.       Эльфы научили мой род пляске смерти, пляске агонии и разрушения. И очертив круг собственной кровью, я поднимаю руки. Пусть не слушаются ноги — но в танце движется все тело. И дверь, подвластная моим чарам, отворяется, когда рассыпается в прах засов.       Вот только эльфы не учили нас другому. Не учили защищать, не учили исцелять. И я бессилен помочь тебе, бессилен прекратить твои страдания. Только добраться до соседней двери, волоча бесполезные скованные ноги, добраться до тебя и лечь рядом.       Ты уже не кричишь, только тихо стонешь. И затихаешь ненадолго, когда я обнимаю тебя, притягивая ближе: серебро нейтрализует железо. Ты глотаешь влажный воздух, давишься им и снова кривишься от боли. Уже не железо терзает тебя. Ты просто медленно умираешь.       Я прижимаюсь губами к твоему виску, жилка под ними бьется — пока. Прижимаюсь и молюсь, молюсь, чтобы ты выжил.       Совсем недавно я мечтал убить тебя.       Совсем недавно я шел за теми, кто ныне пленил нас обоих.       Совсем недавно мы вступили в общий круг, недоверчиво глядя друг на друга.       И мир изменился.       Может, пропасть вражды между эльфами и феями оказалась глубока и забыта лишь по словам богини — но между нашими родами стена рухнула в один миг, еще до того как друиды соединили нас магическими узами. Мы глядели друг на друга и будто видели свои искаженные отражения. И когда во мраке темницы появился посланец богини — я не врал, шепча, что не хочу больше жить без тебя. Я соврал в другом.       Соврал, назвав тебя другом.       Ты не друг — ты брат мне.       И когда враги были повержены, когда упали узы — ты открыл глаза, испуганно взглянув на меня. А я улыбался.       Руки моих людей освободят тебя от железа.       Светлые танцы исцелят твои раны.       Ты будешь жить.       И когда мы встали друг напротив друга перед обоими кланами — в твоих глазах почти не было страха. Даже когда я первым шагнул вперед.       А я обнял тебя. Твое сердце билось ровно и сильно.       Больше мне ничего не нужно.