Лезвие бритвы очень острое.
Оно режет не только нежную бледную кожу на жилистом запястье, но и душу. Хрупкое юношеское сердце.
Однако внутренности режет не тонкое железо, а мысли и переживания, что, словно яд, разъедают тебя. Угрызения находящейся на последнем воздыхании совести также вносят каплю в этот кувшин самобичевания.
Все это раздражает. Теперь к обширному спектру ощущений прибавляется примерзкое чувство
страха.
Ты порезал палец, лишь слегка сжав лезвие в ладони.
Капля крови медленно стекает вниз. Она падает на светло-серое покрывало на кровати, кровяные брызги впитываются почти мгновенно.
Пришло назначенное время…
Часы тикают, загоняя сердце в тупик, заставляя сильнее биться в предвкушении конца. И вот ты заносишь карманную гильотину над светящими венами.
Готовность, давление на место будущего надреза. Раз, два, три…
Воспоминания всем скопом врываются в твою пустую и задымленную голову. Вот ты в пять лет наконец-то, в первый раз сам едешь на велосипеде, вот идешь в школу, вот орешь и клянешься компьютер окончательно раздолбать, если тот не заработает. Ты не выбираешь воспоминания.
Но их оказывается слишком мало. «Неужели это вся моя жизнь?», так и напрашивается на язык.
Страх начинает проникать глубже, руки начинают трястись. Но ты не отвел лезвие от запястья, из-за чего, неровно дернув локтем, проводишь косую, неглубоким. Ты тихим шепотом проклинаешь весь свет и, не без усилий воли, вновь заносишь свое орудие.
Щелкает замок двери
Ты вновь промахиваешься. Но на этот раз из-за ярко слышимых шагов.
Он идет в твою сторону, к тебе. Нервы затмевают все остальное.
Ведь
он не даст тебе это сделать.
Не позволит.
Ты начинаешь беспорядочно и бесконтрольно проводить лезвием по руке и попадаешь во все места. Кроме вен. Ты начинаешь резать ноги, пальцы, даже живот задеваешь. Нападает какой-то психоз. Но это не спасает от открытия нужной двери, обеспокоенного взгляда и
его слов:
— Ты… что удумал?.. —
он начинает медленно идти в твою сторону, будто боясь спугнут маленького котенка. А ты, следуя мысленному порыву, резво подрываешься с места и бежишь в сторону ванной — единственного выхода на данный момент.
Ну вот и конец твоей затее. Теперь
он возьмет тебя под полный контроль, будет следить за каждым шагом и, возможно, запишет с
психологу. Ты для него слишком важен, сам прекрасно знаешь.
Именно поэтому, лишь ступив за порог комнаты, оборачиваешься, вновь заносишь острие над запястьем и выкрикиваешь по-детски звучащие угрозы. В
его глазах так точно.
Он останавливается буквально в двух-трех метрах от тебя, пытаясь успокоить и уговаривает спокойно поговорить.
Боится…
По твоим щекам начинают течь слезы, но ты даже мускулом не повел. Однако, когда пострадавшей рукой собирался вытереть порядком надоевший поток соленой воды, тебя хватают за руки и крепко обнимают, мешая двинуться.
Как ты мог совершить столь смешную оплошность?
Конечно, ты пытаешься вырваться, но похоже у Судьбы другие планы. Через несколько минут таких трепыханий ты расслабляешься, опуская руку с лезвием, которое падает на плитку. От этого раздается неприятный звон в ушах. Который сразу заглушает его успокаивающий не только тело, но и душу голос.
Ты успокаиваешься лишь минут через десять,
он берет тебя на руки и несет в
свою комнату. Там укладывает под одеяло и уходит, оглядев перед этим комнату на наличие колюще-режущих предметов.
Он слишком тобой дорожит, только теперь ты видишь это.
Вина разрывает тебя изнутри.
И вот ты снова один. Мысли лезут в голову, создавая ощущение целого роя ос или пчел в ней. А ты просто сидишь, пустым взглядом сверлишь стену. Рамки с фотографиями на ней добавляют еще пару сотен разрывающих душу дум.
Отмираешь лишь когда рядом с тобой прогибается постель. В его руках аптечка. Ты ложишься, закрываешься одеялом. Боишься боли.
Хах, какое противоречие. На это он лишь по-доброму улыбнулся, переставил коробочку с коленей на прикроватную тумбу и пересел ближе к тебе. Из-за этого ты лишь сильнее вжался в мягкую вещь.
Порезы на запястьях, что слегка затянулись, стали расходиться, а из-за трения о ткань еще и болеть. Ты тихо шикаешь. Но он, услышав это, мгновенно среагировал и одернул за край одеяло. Затем, подхватив подмышки, заставил твою тушку сесть и вытянуть пострадавшую руку в его сторону.
Промыл и обеззаразил порезы, замотал белоснежным, почти как твоя кожа, бинтом. Ранку на пальце заклеил пластырем.
Сложив и унеся все, он вновь подсел вплотную, взял тебя за подбородок, заставляя смотреть на него. И, осматривая каким-то грустным взглядом, спросил:
— Зачем? — не знаешь, что ответить. Ты знал об этом вопросе, но все равно ошарашен, — Скажи, из-за чего? — твои глаза мечутся из стороны в сторону по комнате, пытаясь хоть за что-то зацепиться, хоть на что-то отвлечься, — Солнышко, маленький мой, скажи?..
— Я… — страшно. Что он отругает, бросит на произвол.
Уйдет к ней. Вот как признаться в такой глупой, просто глупейшей причине твоих действий? — Т-тебя это не ка-касается…
— Что?! Как это не касается?! — он схватил тебя за ворот рубашки и притянул к себе, слишком близко… — Объясни! Я тебе не нравлюсь, обидел чем-то очень сильно, да? Или… или тебе просто было скучно?
Он стал задыхаться после своей терады, но все еще продолжал что-то бубнить.
— Н-нет! — из глаз хлынули слезы, ты быстро замотал головой из стороны в сторону. Она даже слегка закружилась, но ты продолжал мотать ей. — Я люблю тебя, но… нет, ты меня не обидел, нет!.. — ты потерялся в словах. — Ты… ты ведь бросишь меня и
к ней уйдешь, да? Несмотря на все твои слова, я…
Но договорить, по всей видимости, тебе не суждено. Он перебил тебя поцелуем. Его язык проник глубоко в рот, словно змея ползая по земле. А ты и не сопротивляешься, тебя все устраивает. И вот, по прошествии нескольких минут безудержных поцелуев, он спрашивает тебя:
— Ты и правда так думал? — ты, красный как рак, робко кивнул и отвел взгляд в сторону. — Глупенький ты мой! — ты оказался в очень плотных объятиях, полных радости и любви, — Ни за что на свете не оставлю тебя, слышишь? Ни за какие коврижки! Ты мой навсегда!
Ты обнял его в ответ настолько сильно и крепко, что захрустели позвонки спины, а твою руку пронзило болью. Но это ничуть не помешало действу.
Но тут он отстранил тебя от себя и посмотрел прямо в лицо, взгляд был серьезным, не терпящим возражений. Начал говорить:
— Ты будешь под моим
строгим надзором. — и только ты хотел возразить, сказать, что рецидива не будет, он добавил: — Возражение даже не выслушиваются. Пойми, я не хочу тебя потерять.
— Но… — но тебя в очередной раз прервали, на этот раз полных нежности объятиями. Но видя твое опечаленное лицо, он чмокнул тебя в лоб и стал поглаживать по затылку.
— Солнышко мое ненаглядное, я буду с тобой. Посидим за фильмами, сходим на прогулку, поедим твоего любимого мороженного. Это будет отпуск, ладно? — дождавшись твоего кивка, он встал и, с легкой улыбкой на губах, пошел относить аптечку.
Неужели все продолжится?..
Ты запутался окончательно. Вроде и хочешь быть с ним вдвоем. Но одновременно с этим и становится грустно. Под надзором, да?..
Прерывает новый поток самокопания он. В его руках тарелка твоих любимых плова и сока, яблочного. Ты легко улыбаешься, благодаришь, ешь. А уже после, когда на часах переваливает за одиннадцать вечера, слушаешь его голос, читающий какую-то сказку, ты не вдаешься в смысл.
И под это блаженное звучание в ушах ты засыпаешь, не задумываясь, что же будет завтра.
Лишь на уровне инстинкта чувствуешь, как он накрывает тебя пледом, целует в лоб и, устраиваясь рядом, обнимает.
Сон…
