Вторая любовь Люциуса Малфоя.

– Не обманывай, дорогая. Доктор явно смущался, когда вчера беседовал со мной. Я сразу понял, что ты не хочешь меня видеть. – Честно говоря, я удивлена, что ты пришел. – Элион заставила себя взглянуть на мужа. – Ты можешь мне не верить, но ребенок был твоим, Люц. У него взлетели брови. – А почему я должен сомневаться? – Я видела выражение твоего лица, когда Адель Мейсон выкрикивала свои лживые обвинения. Ты был испуган. – А как я, по-твоему, должен был выглядеть, когда моей беременной жене угрожала потеря ребенка? Я только о том и думал, как побыстрее довезти тебя до больницы. А что касается Дейзи и ее мерзкой подруги, то, если бы они сказали мне, что апрель следует за мартом, я обязательно сверился бы с календарем. – Он сделал паузу. – Мне было известно, что произошло во Франции. – Откуда? – Я не мог понять, почему ты оказалась в Лондоне, бездомная и безработная, и поинтересовался у Венди. – Люц еле заметно улыбнулся. – Ты мало похожа на соблазнительницу. Кроме того, эти ведьмы не могли знать, что, когда я занимался с тобой любовью, ты была девственницей. – О-о… Наступила тишина. Он смотрел на ночную рубашку Элион: – Тебе идет этот цвет. – Как ты сказал, у Венди хороший вкус. – Она теребила край простыни. – Пожалуйста, убедись, что все расходы за эти красивые вещи ей возмещены. Она, должно быть, истратила на них целое состояние. – Хорошо, прослежу, – помолчав, ответил Люциус. – Пойду, спрошу у врача, можно ли сегодня забрать тебя домой. – Не уверена, что он согласится. Меня все еще мучают головные боли… Кроме того… мама пригласила меня в Португалию. Я хотела бы полететь. Если ты не возражаешь. – Я не собираюсь возражать против того, что поможет тебе выздороветь. Конечно, если хочешь, лети. – Это не все. По возвращении я хотела бы получить развод. – О чем, черт возьми, ты говоришь? Элион хрипло ответила: – О будущем. Мы поженились ради ребенка. И если бы мы не поспешили, если бы подождали несколько недель, то не надо было бы и жениться. Все, что между нами произошло, неправильно, но теперь есть шанс все исправить и начать сначала. Без притворства. Люциус отвернулся, подошел к окну и, глядя на улицу, заметил: – Ты основательно все обдумала. – Наши жизни совершенно переменились. Наступило время для размышлений. – Элион старалась, чтобы голос не подвел ее. – В ту ночь ты не собирался со мной спать. Женитьба на мне была просто благородным поступком. Когда-нибудь у тебя появится жена и… настоящая семья. Тогда ты передашь Харборн следующему поколению. Люциус повернулся к ней: – Мило, что тебя волнует мое благополучие. А как же ты, Элион? Надеюсь, у тебя не выработалось отвращение к браку? – Нет, конечно. Со временем… – Тогда мне остается только заявить, что я не буду препятствовать разводу и… желаю тебе удачи. – Спасибо. Хорошо, что все слезы выплаканы, что можно говорить с ним, не теряя самообладания и не выдавая себя. Люциус продолжал: – Наверное, лучше пока не говорить никому о наших планах. Не думаю, что все одобрят это. – Всегда можно заявить, что моя поездка в Португалию дала нам возможность все обдумать и понять, что у нас нет совместного будущего. – Какой практический подход к делу, дорогая! Я могу заявить, что твое отсутствие заставило меня осознать, как много радости приносит одиночество. – А я скажу, что готова снова стать счастливой. Ну-у… что-нибудь в таком роде. – Мы вполне могли бы остаться друзьями. Элион не смотрела на него: – Не думаю. – Нет так нет, – уступил Люциус и вдруг добавил: – Ты до отъезда в Португалию можешь пожить в Челси, как и твоя мать, а я постараюсь не появляться там. – Куда же ты пойдешь? Он ответил довольно спокойно: – Не думаю, что тебя это касается, дорогая. И удалился. * * * Когда Элион вошла в кухню, Барбара сообщила: – Пока ты была в деревне, звонил Люциус. Спрашивал, каким рейсом ты прилетаешь завтра. У Элион дрогнуло сердце. – Зачем ему это? Она поставила корзину с покупками на стол и начала ее разбирать. – Чтобы он мог встретить тебя в аэропорту, полагаю, – резковато ответила мать. – Ведь он не видел тебя целый месяц. Какой стыд, что твой муж так и не смог выбраться сюда. Кажется, настал момент истины. Изворачиваться больше нет смысла. Элион достала кисть винограда, задумчиво посмотрела на нее и положила обратно в корзину: – Видишь ли, все не так просто. Вернувшись в Англию, я получу развод. Глиняная кружка выпала из рук матери, ударилась о кафельный пол и разлетелась вдребезги. Барбара воскликнула: – Ты совсем с ума сошла? Все еще сказывается ушиб головы? – Наоборот. Я приняла совершенно сознательное решение расторгнуть брак, который потерял всякий смысл. – Ой, ради бога, о каком смысле можно говорить, если речь идет о влюбленных? – нетерпеливо возразила мать. Элион отвернулась: – Мы не были влюблены, мы только притворялись влюбленными. – Ты хочешь сказать, что легла в постель с человеком, который тебя совершенно не волновал? Элион, никто и никогда не заставит меня в это поверить! – Мне очень жаль, но так получилось. Он был такой эффектный… А я вела себя ужасно… Мне… очень стыдно. – О, дорогая… – По крайней мере, теперь я могу все расставить по своим местам, чтобы не было хуже. Барбара принесла совок и начала собирать осколки. – Марин, ты не можешь сбросить брак, словно платье, которое тебе не подошло. А как же Люц? Что чувствует он? Или ты ему еще не сказала? – Мы достигли согласия. Поверь, все пройдет быстро и безболезненно. – Она судорожно вздохнула. – Я вернусь в агентство, да и квартира моя еще не продана. Таким образом, у меня будет работа и жилье. – Я, конечно, заметила, что ты не носишь тот замечательный рубин, который он тебе подарил, – покачала головой Барбара, – но думала, что ты сняла его в соответствии с требованиями врачей. – Это семейная реликвия. Естественно, я его верну. – Быстро и безболезненно, – проворчала Барбара, ссыпая осколки в мусорное ведро. – Ты уверена, что сможешь безболезненно выкинуть из жизни несколько последних месяцев и, кроме всего прочего, мужа? – Мама, ты на стороне Люца?! – Я на стороне суждения: «Подумай еще раз, прежде чем портить себе жизнь». – Именно это и случится, если я останусь с ним. Он тебе нравится, да? – И Северусу тоже.Он его лучший друг! Элион выдавила улыбку: – И он тебе кажется привлекательным? – Да. Я была замужем за двумя великолепными мужчинами. Каждый по-своему хорош, но ни одному из них не пришло бы в голову, отправиться в магазин и купить полный комплект одежды. – Это Венди покупала, – возразила Элион. – Венди привезла вещи в клинику, но за все заплатил Люциус. Он же выбрал очаровательную голубую ночную рубашку и халат. – Ох! Почему же он не объяснил мне? Барбара поставила на стол две кружки и налила в них кофе. – Это теперь не имеет значения, дорогая, не так ли? Ведь ты собираешься разводиться. – Она помолчала. – Какая жалость, такое красивое кольцо! Я где-то читала, что рубин – символ любви. Он приносит в дом покой и удовлетворение, но это, похоже, не для тебя. – Барбара вздохнула. – Какой позор! На следующий день Элион сидела в самолете как на иголках. Она впервые осознала, что рада вернуться в Англию. Вечер накануне прошел не очень хорошо. Северус, которому явно все было рассказано, болтал обо всем на свете, только не о ее замужестве. Элион рано ушла к себе, отговорившись тем, что еще не все упаковала. Это было не совсем так. Просто ей надо было выбрать, что надеть в дорогу. Юбка и топ в темно-медовых тонах, которые купил для нее Люциус, разочаровали ее. Наверное, она никогда больше не сможет их носить. У нее перехватило горло. Она вспомнила, как вилась юбка вокруг ее ног, когда она, выписавшись из клиники, шла к машине. Странно, но медовый цвет как будто грел ее. Люц купил это для нее. Вместе с комплектом невероятного шелкового белья. И размер бюстгальтера угадал правильно. Элион даже рассердилась: ему известны о ней интимные подробности, а она не подозревает, где он покупает свои изящные рубашки. Собственно, ее это не интересовало. Надо же было сохранять дистанцию… Надо было, чтобы Люциус оставался незнакомцем, который никогда больше не сможет ее обидеть… Конечно, ей никогда не забыть его руки на своем теле… Элион затолкала темный мед на дно чемодана и надела коричневую льняную юбку и белую тенниску. По понятным соображениям она не могла забрать из Харборна остальную одежду и личные вещи. Оставалось надеяться, что Элизабет пришлет их. Выходя из аэропорта, Элион напряглась. Вдруг Люциус ее встретит? Но вместо него у подъезда стояла та же машина, что везла ее, когда больше месяца назад она улетала из Лондона. Устроившись на заднем сиденье, Элион пыталась убедить себя, что испытывает облегчение. Она утешала себя тем, что возвращается в свою квартиру. Работа – вот что ей нужно. Венди, благородно воздерживаясь от ненужных вопросов, согласилась купить для нее кое-какие продукты. Завтра она устроит большой поход по магазинам, а сегодня вечером обойдется, ну, скажем, пиццей. Ее можно заказать на углу. Элион в полете не ела и вроде бы должна проголодаться, однако есть не очень хотелось. Квартира показалась Элион холодной и как будто уменьшившейся. Ну еще бы, она успела привыкнуть к Челси и Харборну. Венди, спасибо ей, оставила обогреватель включенным, а в холодильнике нашлись бекон, яйца и апельсиновый сок. Единственное, что забыла сделать сестра, так это оставить запасной ключ. Что же сделать сначала: распаковаться и загрузить стиральную машину или найти рекламный проспект «Пиццы на дом»? Или попытаться уснуть? Элион стояла на коленях перед чемоданом и пыталась открыть замок, когда услышала, как открылась и тихо закрылась входная дверь. Наверное, Венди вернулась с этим чертовым ключом. Господи, только бы обошлось без расспросов! – Я здесь! – крикнула она. – Я вижу, – спокойно отозвался Люциус. Он стоял в дверном проеме, как всегда, в безупречном темно-синем костюме в полоску, с дорожной сумкой в руке и переноской для одежды, перекинутой через плечо. Люциус еле заметно улыбался, и Элион почувствовала, как инстинктивно отреагировало ее тело на его появление. Серые глаза внимательно изучали ее. – Ты хорошо выглядишь. Загар тебе к лицу. – Да, со мной все в порядке. А как ты вошел? Голос, проклятый предатель, звучал хрипло, неровно… – Вот с этим, конечно. – Люциус показал ключ, который она недавно искала. – Мне Венди дала. – А-а. Не стоило ей просить тебя заносить ключ. Это вполне подождало бы до утра. – Не проблема. – Ну, не буду тебя задерживать; ведь ты куда-то уезжаешь. – Наоборот, я только что приехал. – Ты привез мои вещи из Харборна? – Нет, это мои вещи. – Люциус посмотрел на кровать. – Как чисто. Пытаешься восстановить девственность, дорогая? Сомневаюсь, что такое возможно. И подушка только одна. – Он подошел к платяному шкафу, распахнул дверцы и указал на пустую перекладину. – Я займу правую сторону, если не возражаешь. – Конечно, возражаю. И вообще, какого черта ты здесь делаешь? – Въезжаю. – Он огляделся. – Надо сказать, здесь все компактно. Но есть большое преимущество: меньше помещений, в которых ты могла бы спрятаться. И главное, мы будем совершенно одни, как будто у нас медовый месяц. – О чем ты? – О браке, естественно. На этот раз настоящем. Нам действительно пора прекратить притворяться. – Но все кончено. Мы разводимся. У нас договоренность. – А-а, развод. – Люциус развешивал в шкафу костюмы и рубашки. – Так ведь его еще нет. – Ты же сказал, что не будешь препятствовать, – упрекнула его Элеон. – О господи, я так и знала, что тебе нельзя доверять! – Все вопросы – к судебной системе. Мы не имеем права на развод. Закон требует не меньше года совместной жизни, а мы, в строгом смысле слова, не были женаты, что, я считаю, необходимо исправить немедленно. Однако через год мы сможем опять поговорить о разводе… если ты захочешь. – Это шутка? – холодно поинтересовалась Элеон. – Нет. Я как никогда серьезен. – Раздался звонок в дверь, Люциус пошел открывать. – Похоже, прибыл ужин: стейки, салаты, сыр, фрукты и немного хорошего бордо. Бросим монетку, кто займется грилем? – Мне не надо. У меня есть пицца. – Тогда я приготовлю для себя. Это нетрудно. Элион направилась в гостиную. Люциус заглянул туда. Он уже снял пиджак и галстук, расстегнул жилет и рубашку. Мистер Малфой чувствовал себя как дома, а нервы Элион были натянуты, словно струны. – Думаешь, эта территория безопаснее спальни? – Он перевел взгляд на уютный диван и ухмыльнулся. – Я бы на это не рассчитывал. – Пожалуйста, не говори так. Просто уходи, – робко попросила Элион. – Я хорошо все обдумал. Когда мы потеряли нашего ребенка, ты повела себя так, словно единственная ниточка, связывавшая нас, оборвалась. Тогда мне пришло в голову, что я должен уйти из твоей жизни, если это сделает тебя счастливой. А потом мне стало ясно, что сам я стану несчастным. Штампованные красотки, знаешь ли, в конце концов надоедают. – Не смешно. – Не смешно, – с неожиданной горечью согласился Люциус. – Но ведь мы с тобой давно не веселились. С той самой единственной ночи, которую провели вместе. Ты лежала в моих объятиях и обнимала меня. А я чувствовал себя так, словно мне показали рай. Только утром я вдруг стал парией… изгоем… а наша прекрасная ночь – ужасной ошибкой, совершенной потому, что ты выпила… была не в себе… думала, что это не я, а кто-то другой. Казалось, годилась любая отговорка, лишь бы отрицать, что ты, став моей, была счастлива. Что мы принадлежали друг другу и всегда будем принадлежать. – Взгляд серых глаз неожиданно стал жестким. – Вот почему я не уйду, Элион. Я хочу вернуть тебя, моя сладкая, неприступная девочка. Ты бросилась в мои объятия и с такой готовностью отдалась, что я спросил себя: может, это и есть настоящая любовь? Я хочу тебя, моя дорогая, бедную или богатую, больную или здоровую. На всю жизнь. Я хочу создать с тобой настоящую семью. – Люциус замолчал. – О господи, прелесть моя, ты плачешь? – Он подошел к ней, подвел к дивану и сел рядом. – Тебе кажется невозможным счастье со мной? Элион с трудом подавила рыдания. – Люц, ты не собирался снова жениться. И говоришь так только потому, что чувствуешь себя виноватым. Я этого не выдержу. – Виноватым? О чем ты? – Я глупо я вела себя в Куинс-Бартоне, – призналась Элион, – когда таскалась за тобой, а все надо мной смеялись. А потом еще набросилась на тебя той ночью, хотя понимала, что ты меня не хочешь. – Элион, вина за то, что случилось между нами, лежит на мне одном. Я не смог противиться желанию, хотя старался сдерживаться. Дело в том, что ты была нужна мне не как любовница, а как жена. Я весь вечер ждал момента, когда смогу пригласить тебя на танец – ведь это законная причина обнять тебя хотя бы на несколько минут. А ты отказала… Знаешь, что я делал перед тем, как ты пришла ко мне со сломанной молнией? Принимал холодный душ и напоминал себе, что секс не стоит на повестке. – Люциус помолчал. – Кстати, почему люди смеялись над тобой? Мне казалось, что объектом насмешек был я. – Дейзи увидела меня утром и догадалась, что случилось. Она говорила мерзости. Ей, мол, известно, что на самом деле ты нисколько мной не увлечен, а вот я хочу тебя. И, поняв это, ты проявил жалость… – И ты ей поверила?! – удивился он. – Я не сомневалась, что это правда. – Господи, вот мерзавка, – тихо проговорил Люциус. – А мне она заявила, что гости с удовольствием наблюдают, как я верчусь вокруг тебя, словно побитый пес, и становлюсь посмешищем. Элиан рот открыла от изумления: – И что ты ответил? Джейк достал платок и нежно вытер с ее лица слезы: – Ну, отрицать я ничего не стал, поблагодарил Дейзи за участие, сказал, что мы всегда будем признательны ей за то, что она свела нас, но поймем, если она не сможет присутствовать на нашей свадьбе. Элион проглотила вставший в горле комок: – Ты так и сказал? – Поверь, это было легко. А вот убедить тебя в том, что у меня самые честные намерения, оказалось гораздо труднее. – Но ты попросил меня выйти за тебя замуж, только потому, что я забеременела. – Нет. Просто все немного перемешалось. Кроме того, не думаю, что при других условиях ты согласилась бы. Ты же ясно дала понять, что наша совместная ночь вызвана своего рода помрачением рассудка. А потом, не сказав ни слова, вовсе исчезла. Но я никогда не думал, что в твоем отношении ко мне замешана Дейзи. Я во всем винил себя, поскольку той ночью порой забывал, что это твой первый опыт. Меня постоянно мучил вопрос: не было ли тебе неприятно? И все подтвердилось, когда после свадьбы ты заявила, что хочешь спать отдельно. – Я думала, ты меня не любишь. Боялась, что ты будешь спать со мной по обязанности или, хуже того, из жалости. Или все кончится тем, что придется опять… тебя просить. Я решила, что уж лучше быть одной, тогда хоть гордость сохраню. Люциус перебил ее: – У меня для тебя новость: когда кого-то любишь, не до гордости. – В нашу брачную ночь я пришла к тебе в спальню, а тебя там не было. Наверное, нельзя спрашивать, но… куда ты ушел? – Не очень далеко. Я сидел в кухне, в темноте, сводил знакомство с бутылкой скотча и мучился в одиночестве, потеряв надежду хотя бы случайно обнять тебя. – Люциус, дорогой, я знаю, с какими девушками ты встречался до меня. А я не такая. Он обхватил ладонями лицо Элион и посмотрел ей в глаза с такой нежностью, что у нее засбоило сердце: – Радость моя, мне очень хочется тебя поцеловать и заняться с тобой любовью. Это сводит меня с ума, но пока я еще могу мыслить, я должен тебе кое-что объяснить. Ты говорила, что я не собираюсь жениться. Это неправда, просто у меня перед глазами был пример для подражания. Мои родители влюбились при первой же встрече и любили друг друга всю жизнь. Мама – потрясающая женщина, но когда умер папа, в ее глазах как будто погас свет. А мне никак не удавалось встретить ту, которая включила бы такой свет для меня. Я почти потерял надежду… пока не увидел тебя. На тебе ничего не было, кроме полотенца, и ты фыркала, как сердитая кошка. Элион была потрясена: – Ты тогда в меня влюбился? – В тот момент меня больше интересовало, как бы извлечь тебя из полотенца и заставить мурлыкать. А любовь пришла позже, на приеме. Я не хотел принимать приглашение Грэхема, поскольку знал, что в Куинс-Бартоне нас могут ждать неприятности. Но решил, что нельзя упускать возможность пару дней провести с тобой и попытаться хоть чуть-чуть тебе понравиться. По дороге домой я собирался привезти тебя в Харборн, чтобы увидеть любимую девушку в любимом доме. В нашем будущем доме. – Это тот крюк, о котором ты говорил? Он кивнул: – Я тогда же сообщил матери, что ее молитвы услышаны и я нашел себе жену. Ей до смерти хотелось посмотреть на тебя. А потом я повел себя как идиот и все испортил. Элион прошептала: – Все время, что мы были врозь, я ни на минуту не забывала тебя… Но не смела назвать это любовью. Потому и решила, что лучший способ вылечиться – никогда больше тебя не видеть. – Боже, какими дураками мы были, – хрипло сказал Люциус. – Я продолжал бы мыкаться, как зомби, и, если бы не женщины, убеждать себя, что жизнь кончена. – Какие женщины? Он обнимал Элион, и она нежилась в его объятиях, чувствуя, как душа заполняется теплом и сиянием. Люциус поцеловал ее в лоб: – Твоя мать. Каждый раз, когда я звонил в Португалию, она рассказывала, как ты тоскуешь без меня. – Он поцеловал Элион в нос. – А моя мать говорила, что видела, как ты на меня смотришь, когда думаешь, что за тобой никто не наблюдает. – Его губы осторожно и нежно ласкали ее. – Ну и, конечно, Венди, которая сразу заявила, что если ты, всегда презиравшая случайные связи, вдруг пошла на такое, это что-нибудь да значит. Все это заставило меня понять, что нужно бороться, пока не потеряна последняя надежда. Элион обняла его за шею и услышала, как сильно бьется его сердце. Она улыбнулась. Все барьеры сметены. Теперь можно ничего не бояться. – Война закончена. Так почему бы нам, дорогой, не заняться любовью? Люциус, не отрывая от Элион жадного взора, встал, поднял ее на руки и понес туда, где их ждала кровать.