Персонажи

Лиля нравилась Артуру. Она была смышленой, забавной, мило смущалась, когда кто-то делал ей замечание или комплимент, а еще у нее была классная шляпа... Ну а то, что она откусила Артуру руку своей, гм, грудью — ну такое со всяким может случиться, разве нет? — Соловей, а как... Ты относишься к Ангелине Евгеньевне? Они сидели под дубом, что рос на территории Настоящей Московской Библиотеки. Лиля подобрала ножки и обняла колени руками, а Артур просто смотрел, как бабочка на его пальце махала черно-белыми крылышками. А тут этот вопрос. — А-а-а, — протянул Артур, — что ты имеешь в виду? — Ну, буквально, — пробурчала себе в коленки Лиля. — Я просто... Не могу представить, каково это — знать своего автора. Как ты к ней относишься? Ах, вот так просто. Да-да, вопрос для Артура и правда был простым — ведь не было ничего проще для него, чем отношения с Ангелиной, этой прекрасной, великолепной женщиной. — Я... Люблю ее, — широко улыбнулся он, и бабочка вспорхнула с его пальца. Артур проводил ее взглядом, а потом снова повернулся к Лиле; Лиля смотрела на него внимательно, словно ждала чего-то большего, и он решил добавить. — Знаешь, она — моя создательница. Как твоя мать, — опустил он руку на траву, — как я могу ее не любить? И это опуская то, что она умная, красивая, невероятная!.. — мечтательно посмотрел он в небо, проследил за каркнувшей вороной и замолк. Но Лиля не улыбнулась. — А что? Тебя что-то беспокоит, Лиль? — Я просто... — стал тише ее голос, и Лиля нервно поправила края коротких шортиков, — подумала, а что, если... Все мы — персонажи? Артур склонил голову. — Я имею в виду, — продолжила она, — что мы все можем оказаться персонажами книги. Соловей рассмеялся. Лиля покосилась на него, нахмурившись: — Что смешного? — Ну... — ответил он, — а если и да, что плохого? Я же, смотри, — взял он ее руку и притянул к себе, кладя пятерню Лили на грудь, — настоящий. От того, что я — персонаж, не меняется ничего. Я такой же, как и ты — только ты из плоти и крови, а я... из чернил. Это же было так просто. Артур даже не мог осознать, а что плохого в том, чтобы быть персонажем? Ну правда. Ведь и умереть сложнее, и сюжетные перипетии будут куда интереснее, чем дом-работа-дом. — Если... Мы персонажи, то почему автор создал нас такими? Почему я не в «Гарри Поттере» или «Звездных войнах»? — пробормотала Лиля, осторожно отнимая руку. — С другой стороны, конечно, моя жизнь интересна, да и здорово жить не в книгах Оруэлла... — Именно! — шире улыбнулся Артур, — смотри на все с позитивом! — Но если мы — персонажи, однажды мы выберемся? Так ведь? И... что тогда сказать автору? — задумчиво покосилась на свои ладони Лиля, вздыхая. — Будет ли наш автор таким, как Ангелина Евгеньевна? Это мужчина или женщина? Он худой или толстый, высокий или низкий, добрый или злой? Любит ли он нас, или мы персонажи фанфика? Или на нашу долю выпала заключительная часть книжного цикла, и мы все умрем? Я читала мангу, которая именно так и кончилась, знаешь, — вдруг обеспокоенно подползла она к Артуру и сама схватила его за колено, отчего тот стал чуть серьезнее. Он и сам с трудом помнил, как выбрался из своей книги. Просто выбрался и все тут. Появился здесь — а рядом была она, Ангелина, еще маленькая девочка с темными волосами, она была Артуру по бедро. Потом — по пояс, потом — по грудь, по шею и вот сейчас уже — почти такого же роста. Только вот Артур не старел, а люди... Все люди медленно умирали. — В смысле, это было бы так странно. Мы укрощаем персонажей книг, — печально сказала Лиля, — но вдруг мы сами — лишь персонажи? — А-а-а, — протянул Артур, понимая, — как в этом фильме, как его, «Конец»? Лиля посмотрела на него, и уголки губ ее поползли вверх. — «Начало». Фильм называется «Начало». Но да, именно это я имею в виду. — Тогда вряд ли ты различишь, где продолжается книга, а где — настоящая реальность. Мне вот все и здесь кажется настоящим, — вновь поднял Артур глаза к зеленой шелестящей кроне дуба. — Соловей. — Да?.. — отозвался он. — Ты правда любишь Ангелину Евгеньевну? Конечно, Артур любил ее. Когда он смотрел на нее, он не видел морщин или усталого взгляда. Он видел того, кто дал ему жизнь, кто спасал сотню раз — все ту же маленькую девочку, которой когда-то и самой было страшно. Артур был готов защищать ее так же истово, как она защищала его — и наоборот. Артур не знал, что такое «тепло рук», пока Ангелина не обняла его. — О чем думаешь? — поинтересовалась Ангелина, осторожно нажимая кнопку вейпа и затягиваясь. Выдохнула через потрескавшиеся губы сладкий пар, кашлянула и прокомментировала: — Ну и гадость. Где там мои сигареты?.. — Ты же бросаешь, — миролюбиво протянул Артур, но все-таки протянул ей пачку, которую на всякий случай носил в кармане рваных джинс. — Ну одну-то штучку можно? — с хитрой и строгой улыбкой ответила ему Ангелина, приставляя к стене трость, и щелкнула зажигалкой, прикуривая. Ей было уже шесть десятков. Она так изменилась, но... Артур все еще больше всего на свете любил ее сухие руки, ее редкие улыбки и звук ее шагов, сопровождаемый стуком трости, который было слышно на весь этаж Библиотеки. — Так о чем думаешь? — чуть стряхнув пепел, переспросила Ангелина, снова поднося сигарету к губам, и оперлась на дверной косяк. — О том, что никого дороже тебя у меня нет, — просто и честно ответил Артур. Ангелина протянула к нему руку и мягко коснулась его скул, а потом и вовсе прижала ладонь к бледной щеке Артура. Он знал, что она любила его, как никто другой. Только автор может любить так своего ребенка — персонажа, который будет еще крепче любить в ответ. И Артуру не нужно было никаких подтверждений, чтобы понять это.