***
Эдди умолял Ричи держать себя в руках. Сначала, конечно, пытался втолковать, что это всё напрасно, что их не изменишь. Они много говорили друг с другом об этом. Было так необходимо понять, что кто-то ещё на твоей стороне, что кто-то разделяет твою точку зрения, твою боль, твою участь. Люди просто отказываются принимать то, что два парня могут держаться за руки и целовать в щеку на прощание. Это была такая мелочь, и в то же время она могла стоить многого. Даже эту ерунду приходилось отстаивать каждый раз. Вряд ли можно достучаться до кого-то, кто говорит тебе о религии и Боге, желая вдогонку скорейшей мучительной смерти и бесконечных мук в Аду. Очень милосердно, тут не поспоришь. Но, наверное, Ричи что-то не понимал в религии, потому что не видел ничего от Бога в том, что проповедует общество. Тозиер не желал мириться с таким раскладом, ему было настолько наплевать на последствия, потому что очень глубоко был уверен, что прав. За это он и страдал. Возможно, был бы целее, если бы проглатывал желчь и обиду каждый раз, когда видел на себе унижающий и презрительный взгляд, появляясь в людных местах. Но слишком он был строптив, чтобы свесив голову, подставлять щеку этим сволочам, которые видят смысл жизни в том, чтобы испортить его собственную. Эдди понимал, что тактика здравого смысла и инстинкта самосохранения здесь не работает, поэтому в отчаянии прибегал к мольбам. После того, как Ричи не появился на месте их частых встреч, горло его сдавило от страха. Сердце бешено колотилось в груди и в глазах темнело, когда он только представил, что они снова могли сделать с ним. Каспбрак быстро отыскал его на пустыре неподалеку от места, где они должны были увидеться. Ричи лежал на спине, его лицо было залито кровью, волосы запутанные и всколоченные, а глаза пустые-пустые, отрешённые. Будто и не из него выбивали здесь дух, будто не ему сейчас, наверняка, даже дышать трудно из-за избитых рёбер. Ричи, видимо, разорвал рукава рубашки, чтобы остановить кровь из носа. Эдди трясущимися руками обхватил его лицо, заставляя посмотреть на себя, сфокусировать взгляд и убедиться, что он реагирует. Ричи моргнул несколько раз, узнавая Эдди, и очень пожалел, что тот нашёл его в таком состоянии. Что он это видит. Снова. — Эй, Эдс… Похоже мне снова придётся просить у тебя новую рубашку, — хрипит Тозиер. Эдди прижимается лбом к его лбу, и слёзы брызгают из глаз. Он знает, что если Ричи снова заикнётся о том, что его одежду испортили в очередной раз, то мать напустится на него. Распсихуется из-за лишних расходов, ведь денег и так мало, из-за его несносного характера и агрессивности. Из-за того, что он не может быть нормальным. Как же она бесилась, когда Ричи появлялся на пороге дома, грязный, побитый, с абсолютно похуистическим лицом. Она прекрасно знала, за что его терроризируют, и злилась, что Ричи не хочет это прекратить. Не хочет перестать валять дурака и стать обычным, нормальным парнем. Состричь уже свои кудрявые длинные волосы, носить подходящие однотонные рубашки и перестать уже таскаться с этим Каспбраком. Как будто мало в городе девушек, приличных парней, «которых ты не целуешь в щеку, Ричи, это просто мерзко. Неудивительно, что ты провоцируешь их на побои». — В щеку, мам? Я тронут, что ты считаешь меня таким скромным, но я далеко не третьеклассник. Пощёчина. Лицо матери кривится, и руки сжимаются в бессилии. Только такой мерзости ей в доме не хватало. Она бросает в него полотенце, чтобы тот вытер грязь с лица. — Когда ты уже поймёшь, что то, что ты делаешь – противоестественно. Отвратительно только подумать, как ты позоришь семью. Я себя чувствую такой грязной каждый раз, когда мне о тебе рассказывают. Откуда это только взялось в тебе? — разочарованно прикрывает глаза. — Видимо, это точно не наследственное, так что можешь выдохнуть с облегчением. Она не выпускает его из дома неделю. Запирает в доме, забирая с собой ключи, когда уходит на работу, а ночью захлопывает дверь на предохранитель. Наверное, это единственный рычаг давления, который она может оказать на него. Только поэтому Ричи старается изо всех сил не попадаться ей на глаза, когда нужно тихо прошмыгнуть в спальню, если он в неподобающем виде. Потому что она может лишить его встречи с Эдди. Раньше Ричи удавалось сбегать через окно поздно ночью, а утром бесшумно взбираться обратно. Он с диким наслаждением подходил после к зеркалу и рассматривал, любовался тёмно-красными засосами на шее, которые поставил Каспбрак. Гладил их пальцами, надавливал на них, когда становилось особенно невыносимо. Прикрывал глаза и вспоминал, как мягкие нежные губы Эдди водят по его плечам, и зубы вгрызаются в кожу, когда его мальчик распалялся особенно сильно. Ричи не надевал свитера или кофты с высоким воротником. Пусть видит. Он не понимал, почему должен скрывать или стыдиться следов того, что его так любят. Потом появляются решётки на окнах, и приходится научиться помалкивать. Ради Эдди. Перед этим Ричи устраивает жуткий скандал, в него словно вселяется дьявол, когда вечером он видит эти хрени у себя на окнах. Мать запирает его на ночь в спальне, где он благополучно разбивает всё, что попадается под руку. Он мечется, как загнанный зверь в клетке, из которой не может выбраться. Его переполняет самая настоящая ненависть, и он кричит так громко, что соседи наверняка думают, что его мать чуть ли не режет его там. Она тогда здорово трухнула. Не ожидала, что реакция будет настолько всеобъемлющей, когда утром открыла дверь и увидела самый настоящий Армагеддон в спальне. Ричи ураганом выскочил из дома и не возвращался два дня. Эдди, смаргивая слёзы, бережно обрабатывал ладони Тозиера, которые тот порезал, когда выбил стёкла в окнах своей спальни. Они не пошли тогда в школу, оставаясь в спальне Каспбрака. Ричи просто лежал в кровати парня, сжимая его в руках. У Эдди сердце разрывалось, шептал, что всё будет хорошо, и он может оставаться здесь, сколько захочет. Ричи просто молчал и сильнее жался к нему, как ребёнок, нуждающийся в защите. Иногда он подносил ладонь Эда и тихонько целовал палец за пальцем, пока тот рассказывал ему какие-нибудь глупости о маминой сестре и то, как они всегда спорят или о впечатлениях последней прочитанной книги. Всё что угодно, лишь бы отвлечь его от мысли, что когда-то ему всё же придётся вернуться домой. — Тебе обязательно уходить? Мы можем остаться дома ещё ненадолго. Эдди повис на шее Тозиера, провожая его у двери. — Детка, я уже и так злоупотребил твоим гостеприимством сполна. Твоя мама начнёт что-то подозревать, — хмыкнул Ричи. Мать Каспбрака давно была в курсе отношений её сына с Тозиером. Как бы невозможно было не заметить его постоянное присутствие рядом с Эдди. Болтливый, неряшливый и своенравный – вряд ли Соня была в восторге от такого человека в жизни сына, но если и выражала недовольство, то делала это максимально аккуратно. Она видела, как Ричи смотрит на Каспбрака, и, естественно, слышала вещи, которые говорили о них в городе. Но у неё не хватало духу давить на Эдди, потому что она боялась за него. Боялась, что он может что-то сделать с собой, если она примет меры. Боялась, что он её оставит. Что разлюбит. Она настолько сильно тряслась за своего сына, что старалась уберечь буквально от любой опасности, включая его самого. Каждый раз, когда она бросала какую-то колкую фразочку в сторону его друга, Эдди остро и болезненно для неё огрызался в ответ. Любовь сына к ней была её слабостью, и она, скрепя зубами, терпела Ричи. — Она уже давно поняла, что дело – труба. Иди сюда, — Эдди снова притянул Тозиера к себе, забрасывая руки на плечи. Он влажно поцеловал его шею, прикасаясь кончиком языка к свежему засосу. Ричи тяжело выдохнул и положил ладони на ягодицы парня, оглаживая и сжимая. Эдди хрипло дышал ему в ухо и тёрся о бедро так медленно, дразня, заставляя Ричи триста раз пожалеть, что хочет покинуть этот дом. Он с трудом отстранил Эдди и засмотрелся в его покрасневшее, красивое лицо, приоткрытый рот с такими потрясающими нежными губами, которые хотелось кусать, терзать, пробовать на вкус. Он мягко прикусил его нижнюю губу, оттягивая, и хлопнул легонько по заднице. — Ты такой обломщик, Тозиер. — Не всё же тебе меня останавливать, — усмехается парень и разворачивается к выходу. — В любое время, Рич. Ты же знаешь, что можешь прийти, когда угодно. Ричи благодарно запускает руку в его волосы и ещё раз на прощание целует в макушку. — Эдди, ты сведёшь меня с ума. Решётки на окнах пропадают, но миссис Тозиер всё ещё запирает периодически сына, скорее для вида. Показать, что всё ещё противостоит его наглости. А Ричи старается лишний раз не встречаться с ней дома, от греха подальше. Главное, что путь к окну открыт, и он может убегать, когда захочет, а там пусть хоть миллион замков вешает. Эдди трясёт. Он чувствует, что может отключиться в любой момент, но заставляет себя быть в сознании. Слёзы текут по его лицу, на носу и щеках кровь Тозиера, и он абсолютно, блять, в панике. Он лихорадочно пытается заставить мозг думать, пока Ричи приподнимается с земли, болезненно хватаясь за рёбра. — Эдди, прошу тебя, я же ещё не помер. Каспбрак до боли зажмуривается и пытается сфокусироваться не на том, что здесь недавно было, а куда идти сейчас и как помочь Ричи. Им нужно к врачу. Похрен какой специалист их так поздно ночью может принять. Эдди готов хоть орать под больницей или поджечь ебаное здание, если их откажутся принимать, как было однажды. Лишь бы доктор осмотрел Ричи и убедил, что с ним будет всё в порядке. Только тогда Эдди перестанет колбасить так, словно он сейчас вырвет от страха. — Детка, прекрати плакать, иначе я останусь лежать прямо здесь и никуда не сдвинусь. — Пожалуйста, Ричи, не говори ничего, тебе больно. — Не настолько больно, чтобы меня заставить молчать. Им нужно было постараться сильнее, — усмехается Тозиер и переводит взгляд на Эдди. Ему становится по-настоящему больно, когда он видит перепуганное, почти серое лицо Каспбрака. — Эдс, я в норме, дыши. — Ты весь в крови, Рич, — парень достаёт из кармана платок и дрожащей рукой вытирает лицо и шею Тозиера. Ричи чувствует, как трясётся Эдди, и ему хочется догнать и убить тех ублюдков, которые напали на него. Ему страшно видеть, как испуганно и загнанно дышит его парень, как дрожат его губы, а слёзы по-прежнему не останавливаются. — Эдди, посмотри на меня, — мягко просит Ричи. Эдди всхлипывает и продолжает очищать его от грязи и крови. — Эдс, я тебя сейчас поцелую и перепачкаю ещё больше. Эдди поднимает на него глаза. Он отбрасывает платок и с силой прижимается к губам Тозиера. Ричи больше всего на свете хочется забрать весь страх и панику, которые буквально рвутся из Каспбрака. Он аккуратно поднимает руку, игнорируя резкую боль в ребре, и гладит щеку Эдди, целуя осторожно, трепетно. Глаза Эдди блестят в темноте от слёз, но взгляд становится более уверенным. — Тебе нужно в больницу. Я отведу тебя. — Солнышко, никаких врачей. Ты помнишь, как они замечательно помогли в прошлый раз, когда меня избили. Я бы предпочёл не видеть их рож, словно я заслужил это из-за своего «пидорского» поведения. Тем более, обезболивающее и ты мне вколешь, правда ведь? — Ричи вытирает большим пальцем мокрые дорожки на щеках Каспбрака. — Только если перестанешь так трястись, а то я не доверю тебе свою жопку. Эдди мотает головой, хмурясь. — Нет, ни за что. У тебя может быть сотрясение мозга или сломанное ребро, тебя нужно осмотреть специалисту. — Давай по одной проблеме за раз.I
18 ноября 2017 г. в 22:04