Сентиментальные размышления

Когда Шерлок был маленьким, понятие «секс» казалось ему малоинтересным. То, как вели себя люди, смешные ухищрения, на которые они шли, чтобы добиться секса, и нелепости, которые творили, желая скрыть, что они занимались им (или не занимались), с кем они были или не были. Он наблюдал, пока не стало очевидно, что секс повсюду, и поэтому — скукота. Это был, наряду с деньгами, один из самых частых и потому самых скучных мотивов преступлений, и лишь в этом случае секс имел хоть какое-то отношение к Шерлоку. Собственно половой акт — отдельный вопрос. Смотреть, как люди занимаются сексом, было ошеломляюще скучно, участвовать в акте — неудобным, грязным, смущающим, бессмысленным и вообще неприятным действом. Шерлок записал секс в категорию нежелательной траты времени, недостойной его внимания. А потом, конечно, Джон ворвался в его жизнь и своим безумным и совершенно гениальным способом доказал Шерлоку, что тот в очередной раз ошибся. Шерлок обнаружил, что секс с Джоном не был неприятным прежде всего потому, что ничто с участием Джона Уотсона не могло вызвать неприязнь. Не было ничего, что Шерлок не любил бы в Джоне, никакого выражения, которого не хотел бы видеть, ни одного звука, который не желал бы слышать, каталогизировать и хранить вечно. Липкость спермы Джона на пальцах должна быть неприятной — это логично. Пенис во рту весом и вкусом обязан напоминать ему кляп. Присутствие его пальцев без перчаток глубоко в прямой кишке Джона должно казаться отвратительным. Однако каким-то образом все в точности наоборот: Шерлок наслаждается этим, зная, что он единственный, кому позволен такой уровень близости; он может прикасаться, узнавать запах и вкус Джона так, как никто не сможет, и данные, полученные им во время их сексуальных контактов, — только для него. Он любит абсолютный контроль над телом Джона и обожает, что тот позволяет ему это. И еще есть особое, необъяснимое, нелепое, игристое чувство, которое вскипает в нем, когда он смотрит на Джона, корчащегося в муках удовольствия. Это — неописуемая смесь защитных и собственнических реакций, и несуразного приступа любви, и «да, Джон — все для тебя, все для тебя, тебя всегда недостаточно, всегда мало, всегда, всегда». Джон после секса совсем не такой, как в любое другое время, — он сонный, разморенный и мягкий по краям, и у него для этих случаев особая улыбка. (У Джона замечательное разнообразие улыбок, и лучшее в них то, что многие из них — только для Шерлока). Джон притягивает его ближе и шепчет милую чушь ему в волосы — то, что не позволяет себе делать при иных обстоятельствах, думая, будто Шерлоку это не нравится. (Шерлок любит это больше, чем желает признавать). Конечно, есть пределы. Шерлоку нравится доводить Джона до оргазма, но существуют и другие вопросы, которые занимают его гораздо больше, и интерес, владеющий им, начнет исчезать, если они будут заниматься этим слишком часто. Но Джон это понимает, как понимает, что есть вещи, которые Шерлок сам не сделает и Джону не позволит. Тот все осознает и не возражает — еще одна из многих замечательных черт в нем. В муже Шерлока. Они женаты уже почти год (триста двадцать два дня), и у Шерлока по-прежнему немного перехватывает дыхание, когда он видит, как рука Джона по-хозяйски лежит у него на груди и золотое кольцо на безымянном пальце мягко поблескивает в оранжевом свете, проникающем с улицы. То, что Джон с ним сделал — невероятно. Шерлок увидел нечто прекрасное в бессмысленном и потном беспорядке секса, но это мелочь по сравнению с тем, что он лежит ночью без сна, предаваясь нелепо сентиментальным размышлениям и наблюдая, как Джон спит, и при этом его мозг абсолютно блаженно спокоен. Подобное спокойствие — новое ощущение, ему всего несколько месяцев. Шерлок знает, отчего это: он наконец поверил, наконец-то позволил себе поверить, что его жизнь с Джоном будет продолжаться и, несмотря на все недостатки Шерлока, тот будет любить его, даже когда они станут слишком старыми для безумной погони по всему Лондону. Шерлок думает о будущем, и там, где он привык видеть пустое ничто, теперь Джон, Джон и только Джон. Лучшего и представить себе нельзя.