о метках и кое-чём ещё

Он сразу понял, что это плохая идея, как только Мирон открыл ему дверь в тошнотворно чистый подъезд. А в квартире Фёдорова он и вовсе почувствовал себя довольно дешёвенькой проституткой, которую привезли на крупный, элитный заказ, где её будут ебать ввосьмером. Но Мирон оказался один, как и должно было быть-то, улыбнулся и пропустил его в свои хоромы. - Осмотрись пока, - он подтолкнул Славу в, предположительно, гостиную. Карелин вздрогнул. Нахуя ему осматриваться? Он сюда не жить припёрся. Он приехал, чтобы его выебали, а если повезёт, то после этого ещё и накормили, и отправили на таксишке в свою халупу на Дыбенко. На этом всё. Аля - улю. Се ля ви, как говорится. Мирон наблюдал за ним. До невозможности нелепый в белой футболке и пижамных штанах в крупную клетку. До отвратительного идеальный и чистый. И как Славу только угораздило, а?.. Мирон приблизился к Карелину, принюхиваясь. - От тебя не пахнет совсем, - он растерянно прижался полувставшим членом к чужой чувствительной заднице в джинсах и слегка качнул бёдрами, заставляя Славку резко выдохнуть сквозь плотно сжатые зубы. - Я глушилку бахнул с утра, - откликнулся Карелин. - Ебанулся? - Всего одну. Скоро пройдёт. Я уже чувствую тебя. Пиздец... - Пошли в спальню. *** Слава не ожидал, но Мирон раздевал его медленно. Пробегаясь кончиками пальцев по бокам, он надолго задержался возле резинки боксеров. - С омежками нужно быть нежным, - хитро ответил он на вопросительный взгляд Карелина и тут же получил голой пяткой по заднице. Жизнь так-то удалась. Когда Мирон коснулся его члена, Слава закрыл глаза и попытался представить какую-нибудь сексуальную тёлочку, текущую по нему, а не наоборот блять, но перед мысленным взором представал только жид со своими длинными ебать делай что хочешь только не останавливайся пальцами. - Если ты не потечёшь в ближайшее время, то это будет слегка проблематично. Фёдоров, с видом таким, словно Америку открывал, не меньше, помог Славе перевернуться на колени, медленно круговыми движениями поглаживая низ его живота. Ай, да похуй. Карелин уже осоловел, и у него встал, так что он трахнулся бы с Мироном в любом случае. А оказаться со вздёрнутой кверху задницей перед ебалом всея мц русского репа ((ага да через е)) было не так уж и плохо. - От тебя приятно пахнет, - вдруг ляпнул Слава и сам себе мысленно ёбнул. Ну какого хуя вот именно сейчас надо было сказануть какую-нибудь ебалу? - Чем? - невозмутимо спросил Мирон. В этот момент его пальцы переместились с живота на член, продолжая совершать медленные, нежные движения вверх - вниз. Слава ощутимо вздрогнул, и по позвоночнику побежали мурашки. - Табаком... Жижей для вейпа. Персиковой. Мирон вдруг заржал, и его пальцы завибрировали. - Господи, ебать ты дурак, пиздец... - Пошёл нахуй, - Слава зашипел и попытался уйти от рук альфы, но Фёдоров неожиданно сильно для своего телосложения схватил его за волосы на затылке, оттягивая чужую голову на себя. - Ты пахнешь свежестью. Солью. Морем, я думаю. И немножечко корицей. И ты потёк прямо сейчас. Слава издал какой-то непонятный звук, мешанину из отборного мата, и почувствовал два пальца Мирона сразу, втискивающихся и растягивающих стенки. - Вот так, - забормотал Фёдоров сзади, не в силах заткнуться, - Хороший мальчик. Молодец. Слава попытался сосредоточиться на ощущении пальцев в себе, которые даже не растягивали, а просто находились внутри. - Стони, - внезапно сказал Мирон, и Слава опешил. Он уже чувствовал возбуждение, как сильный запах персика накрыл его и буквально душил. Он отчаянно хотел увидеть лицо Фёдорова в этот момент. Видимо, Слава задумался слишком надолго, потому что этот еврейский обмудок вдруг шлёпнул его. Карелин вскрикнул, прикусил язык, но застонал, не размыкая губ. Голос у Славы грубоватый. Не очень приятный для слуха. Специфичный. Когда Мирон впервые послушал несколько его треков, то сразу подумал о том, что мальчишка ему не конкурент. А вот оно как, оказывается, бывает. И конкурент, и победитель, и омега в придачу. - Когда я буду тебя трахать, я хочу, чтобы ты стонал, - Фёдоров приказал это. Как и должен в принципе. И что-то жалобно-щемящее внутри Славки натянулось в тонкую струну. Одновременно хотелось, чтобы Мирон хоть что-то довёл до конца, но и переебать еврейской наглой морде хотелось тоже, поэтому Слава терпел. Однако же, когда пальцы его покинули, он разочарованно заскулил. Надевая презерватив, Мирон облизнул свою ладонь. - Ты вкусный, пиздец. - Где твоя тактичность? - Скоро будет в тебе. Слава шутку не оценил, но чужой член принял по самый узел. Взмокший, дрожащий, он до безумия привлекал Мирона вот таким. А на батле-то блять выглядел чуть ли не королём. Конечно, ему было чем гордиться: разъебал стольких альф "до" и теперь вот всея Руси "после". Но тем не менее с хуем в заднице сейчас не Мирон. Он даже почти любовно огладил отпечаток своей ладони на чужой заднице, толкнулся сильнее, почувствовал, как мышцы немного болезненно стиснули его член. - Давай, детка, возьмёшь с узлом? - Если ты это сделаешь, тебе пиздец, - Слава лихорадочно блестящими глазами взглянул на него через плечо, - Я зарежу тебя, пока ты будешь спать. Я, блять, не шучу. - Да попизди мне тут. Сам же кайфуешь от этого. Локти у Славы дрожали, а колени разъехались, принимая больше и жёстче. Он тёк не так, как должен был бы из-за подавителей, но уже хоть что-то. И когда Мирон без каких-либо предупреждающих знаков пропихнул в тесного, узенького Славку Карелина узел, тот захрипел, постанывая и мелко дрожа. - Умничка, ты отлично справляешься, - в порыве непонятной нежности он оставлял поцелуи на спине и плечах Славы, куда мог дотянуться. - Ощущения заебись, блять, - Карелин отвернулся, пряча лицо в сгибе локтя. Ему показалось, что он начал кончать ещё в самом начале этого пиздеца. - Никто не говорил, что будет легко. *** Только через почти час Мирон смог улечься рядом со Славой и дотянуться до сигарет. Карелина разморило, жутко хотелось спать. Мышцы низа живота всё ещё предательски сжимались, и сам он продолжал течь, однако эти прелести омежьей жизни не помешали ему отрубиться прямо на Фёдорове. Мирон растерянно глядел на него. Траханого, немеченого. Такого молодого. Слегка любимого. И подумал о том, что, возможно, хотел бы оставить на нём метку. А может даже и не одну.