Вечность

      Широкая ладонь, обжигая холодом и осторожным давлением, легла на моё лицо. За её стеной, я не вижу ни дневного света, мягко льющегося из прямоугольного колодца окна, ни окружающего меня пространства комнаты, которое вдруг потеряло свою материальность. Мои веки чуть подрагивают, цепляясь кончиками ресниц о матерчатую преграду и размазывая по чёрной палитре голубовато-красные всплески. Давление на переносицу становится невыносимым, и моя грудь невольно приподнимается из-за немого судорожного всхлипа. Он может стоять так долгие часы, прислушиваясь к моему дыханию, впитывая моё тепло, которое есть то единственное, что способно принести ему желанный покой. Он так чуток, что удовлетворяет мою неозвученную просьбу: ослабляет напор, и уже нежно прижимает к груди, роняя в воздушные складки костюма, пропитанного многовековой детской кровью, но пахнущего сладкой ватой и карамельным попкорном.       Я поддаюсь, вжимаясь телом в его оболочку, желая слиться с этим монстром в единое существо. Моя рука разрезает воздух вокруг и ложиться на его ладонь, мягко отдирая от лица преграду. Он же недовольно шипит в ответ, но позволяет мне закинуть голову и поднять взгляд на лицо, покрытое плотным слоем белил.       — Забери меня с собой… — проговариваю я так медленно, что слова звучат неестественным тихим гулом. Я не боюсь вечности, но голос дрожит от напряжения и срывается, вызывая болезненную улыбку на алых влажных губах Пеннивайза.       — Ты будешь жить.       Он медленно склоняется и проводит кончиками пальцев по моей щеке. От этого прикосновения становится щекотно, и я улыбаюсь, скрывая за тихим смешком боль от связанных в тугой узел внутренностей. Его выбор каждый раз ранит меня, а я каждый раз надеюсь на что-то иное, чем дарованная мне жизнь. Я борюсь с желанием умолять, а затем со злостью, которая сменяет беспомощность и вот-вот готова вырваться пронзительным отчаянием криком наружу.       Оно прикрывает веки и глубоко вдыхает запах моих волос, бездумно водя носом по русому пушку на висках. Каждый выдох опаляет кожу уха и прошибает тело покалывающими волнами наслаждения.       — Забери меня, — мантрой шепчу я, — прошу, забери.       Терпения выносить эту боль не хватает обоим, и Пеннивайз, одарив меня коротким смазанным поцелуем, растворяется в воздухе лёгкой дымкой.