Грешный социон

Желание. Сквозными ударами тока по телу — наслаждение, смешанное с болью, восторг, перекрываемый едва различимой толикой страха: вдруг кто посмеет войти? Но сознание поглощено переживаемыми ощущениями, оно теряется в потоках новообретенных страстей, что волнами захватывают и разум, и тело. И Артур безоговорочно верит доктору, что так откровенно шепчет: — Это всего лишь медицинская процедура, Артур. Это нормально. Гамлет не может пошевелиться, ловя губами прохладу воздуха, что раскаляется, обжигает внутренности. Туман затопляет сознание, растворяет происходящее, уносит в бездну — и в то же мгновение безжалостно опрокидывает в небо. Он чувствует прикосновения пальцев — кадык дергается, когда те касаются волос на затылке, когда ведут ниже, дергая веревки, которыми опутано тело. Артур не двигается, поглощенный игрой, принявший правила, где мышкой оказывается он сам. Пойманной, затянутой путами, привязанной к стулу, и подчиняется рукам Уильяма, едва тот заставляет откинуть голову назад. На столе свечи: атмосфера захватывает, дрожь пронизывает, накалывает, точно бабочку на иголку — не улететь. Произведение искусства. Шедевр. Кажется, подобное шепчет ему на ухо Дюма, любуясь творением своих рук, проводя губами по щеке тяжело дышащей жертвы. Больше прикосновений… Легкий стон вырывается из легких, разбивается о стены, отдается эхом — и мурашками по коже, когда ладони оглаживают тело, задевая веревки. Касания едва различимы — но увеличиваются стократ, и происходящее наверняка тянет на безумство, когда губы ловят чужие, когда дыхание замирает, а сердце бьется часто-часто — так, что разорваться готово. Артур безумно желает Уильяма — больше, чем может себе позволить пациент, ярче, чем можно выдумать в этом сумасшедшем, оглохшем от ненависти мире. — Не сейчас, — шепчет Дюма, целуя жертву в висок, — у нас еще будет время… Шепот завораживает, шепот пленяет, и больше нет сил ходить по краю лезвия. Только в пропасть, только… Огненной вспышкой — разряд по телу, разряд молнии по оголенным нервам — и пустота. …Гамлет одевается, стараясь не смотреть на доктора, а тот что-то записывает в его карточку. Расстегнутая верхняя пуговица белоснежной рубашки — не измялась ничуть, пальцы длинные, сам невозмутим и расслаблен — настоящий аристократ. А ведь еще час назад… — Я назначу следующую процедуру на воскресенье. В это же время. Вы же придете, Артур? Гамлет знает, что обречен — и ему это нравится. Нравится до потемнения в глазах и горячечной лихорадки, порождаемой вожделением. — Да, — на выдохе. Это всего лишь шибари. Медицинская процедура. Не более.