Тихо, почти бесшумно рассекая крыльями ночной воздух, птица с перьями цвета догорающих углей снизилась над лесом. Глаза птицы, от которых не могла ускользнуть ни одна деталь на проплывающей внизу земле, тоже светились красноватым золотом, как и края её чёрных перьев.
Сова снизилась ещё и нырнула в бесшумное море тёмной листвы, полетела дальше уже внизу, легко обходя все преграды – ветки, стволы деревьев, странную серую паутину с тускло блестящими каплями росы. Здравствуйте, самые загадочные и дикие места – не ставшие своими для Тёмных и не открывшиеся для Светлых. Здравствуй, сумрачный Нан-Эльмот.
Звуки, звуки, звуки. Холодные, тёмные с редкими проблесками. Шорох. Шелест. Шипение. Скрип. Трепет. Едва заметный писк. Хруст. Всё вместе и всё по очереди, бесконечная полифония, бесконечный канон...
И тонкий гул сквозь всё. Голос леса.
Что снова ищешь здесь? Зачем опять прилетел в эти земли? Не спится в своём замке, в привычной каменной тишине? Чем шепот леса-убийцы лучше железного гула?
Саурон сам не знал. Сам не мог себе объяснить, зачем нужны эти ночные полёты. Глупо, глупо, но после каждого заката он нарушал вновь данное себе слово, и обращался, и летел...
Впереди замаячило слабое мутное свечение. Видимо, просвет между деревьями, куда дошло звездное сияние, расшившее ночной туман искристым серебряным светом...
В холодном полусонном лесном звуке нечто новое. Не холодное. Живое. Не как мох и не как пауки – по-другому живое.
Сова пронеслась над поляной быстро, успевая замечать всё на ходу.
Вспышка тепла. Чей-то приглушённый вздох. Или вскрик. Страх. Или изумление.
Эльф?
Хуже – эльфёнок?!
В этом тёмном закоулке Нан-Эльмота?!!
Снова оказавшись в лесной темноте, птица спикировала вниз, на темно-малахитовый ковёр мха и листьев. За секунду до того, как лапы совы коснулись земли, вокруг её перьев закружились огненные вихри, и вот уже белый волк с янтарными глазами стоял в тысячелетней тени деревьев.
В обличье волка Саурон, бесшумно ступая мягкими лапами, вернулся к звёздной поляне. Нет, просто странно. Здесь поблизости только поселения гномов, ну, был один Мориквенди, ну, ещё какие-то... Откуда в Нан-Эльмоте маленький нолдо?
Эльфёнок сидел посреди поляны, съежившись, и рассматривал рану на коленке. Кажется, когда майа пролетел в облике совы, эльда, отшатнувшись, упал, а тут везде то ветки, то пеньки. Да, это был всё-таки нолдо, хотя и не вовсе похожий на тех, валинорских.
Эльфёнок вдруг поднял глаза и посмотрел прямо на волка. Саурон думал, что нолдо снова испугается, и заранее приготовился услышать визг. Но эльфёнок прошептал что-то одними губами и улыбнулся. Поднялся. Сделал пару шагов навстречу волку.
Он что, больной? А для кого легенды про злобные лесные сущности выдуманы?
Волк оскалился и негромко зарычал. Эльф остановился.
– Ты боишься? – тихо спросил он, чуть искажая звучание квэнья каким-то непривычным выговором. – Не надо. Видишь, у меня руки пустые? Не бойся. Пушистик...
Кто боится? Саурон боится? Точно, больной эльф.
– Пушииистик... Нана* говорила про таких зверей. Но не говорила, что в нашем лесу они есть - будто бы только злые и тёмные... А ты есть. Я так и знал, что есть. Иди сюда. Хороооший...
Говоря, эльфёнок осторожными, но уверенными шагами приближался к краю поляны. Волк отлично видел лицо, обрамлённое растрепанными тёмными волосами, в которых запутались несколько листьев. Видел глаза. Тоже тёмные. Но в них отражались звёзды.
– Пушистик... Можно, я пока так тебя буду звать?
Эльфёнок протянул руку вперёд, и Саурон почувствовал, как его головы коснулись пальцы. Идиотская ситуация. Надо было бы огрызнуться, а то и укусить, но – уже ведь подпустил к себе эту глупую Звёздочку, и подпустил близко...
Волк заурчал глуховато, непривычно, – надо же было как-то реагировать – а эльфёнок тут же пришёл в восторг и уже без всяких опасений бросился обнимать, гладить, чесать зверя. Глупость, какая же глупость... Надо бросать эту странную привычку летать над эльфийскими землями. Лучше бы работал ещё. Или спал... Хотя как спать, когда красное снится?
***
Майа-волк и маленький нолдо брели по лесу. Эльф оказался удивительно болтливым, и то, что его собеседник не мог отвечать, видимо, его не расстраивало, а даже наоборот.
– ...Нана говорит, что лес – злой. Атар** – что лес уважает только умных и хитрых. И оба говорят, что мне в лесу искать нечего. В лесу все друг друга грызут. А я не верю, потому что это грустно и страшно. Это не может быть правдой, да ведь?..
Саурон усмехался про себя с какой-то неожиданной горечью. Родители эльфа правы, правы тысячу раз, и не только насчёт леса. Знал бы этот ушастенький, с кем разговаривает сейчас...
Нет, не узнает. Никогда. Просто не должен узнать.
– ...Мне здесь лучше, чем дома. Дома одни разговоры и шум. Мне так надоело это, понимаешь, пушистик? И сегодня... я поэтому ушёл... Ещё до заката...
Лопоуш бестолковый. По лесу шляться в одиночку всю ночь... Как его не сожрали?
– ...Я не видел сегодня ни одного страшного существа... Кроме птицы... Но уверен, что просто не успел понять... Домой возвращаться я не хочу. Атар, наверное, меня перестал искать. Нана будет плакать, но недолго, я так думаю...
Бестолочь, вот бестолочь ушастая, а!
Волк замер на месте и стал то ли прислушиваться, то ли принюхиваться. Эльфёнок удивлённо оглянулся:
– Ты чего, пушистик?
А Саурон ловил потаённые звуки леса, стараясь отыскать среди них...
Да. Есть. Здесь. Рядом. Две с половиной лиги к юго-западу. Это в точности назад.
Волк развернулся и сделал несколько шагов в нужную сторону. Затем глянул на эльфёнка выжидающе.
– Куда? – изумленно спросил тот.
Волк зарычал.
– Я не понимаю...
Волк вернулся, схватил зубами полу рубашки эльфа и стал отступать, утаскивая его за собой.
– Да зачем?.. Не надо рычать... Я иду... Видишь, я иду...
Дальше они пошли молча, и эльфёнок больше не сопротивлялся, но Саурон чувствовал излучение страха. Пока не настоящего, не тёмного, не тошнотворного, но страха. И правильно. И пусть боится, ему стоит научиться бояться – рано или поздно, не всегда же его глаза будут отражать звезды, которых нет...
Но почему-то майа сам не верил в это. Не хотелось верить.
Ну... В конце концов, нельзя было иначе, понимаешь, эльфик, нельзя!
Они дошли до жилища Эола удивительно скоро. Когда нолдо понял, куда его привели, он отшатнулся назад и, быстро мотая головой, зашептал что-то, но уйти он не успел. Его уже увидели. Волка не увидели, волк исчез в зарослях почти сразу – эльфёнок даже не попрощался с ним...
***
...У эльфа, назвавшегося Маэглином, окровавленные губы искривлены в презрительной ухмылке. Может показаться, что он выдержит, что тайна в очередной раз ускользнёт от тёмного майа, но Гортаур Жестокий снова смотрит в чёрные, как бездна, глаза, и всё становится ясно. И излучение...
Он не выдержит. Он упрямствует сейчас, пока может, но скоро сдастся. Уже сдался, хотя сам не знает об этом. Уже допустил мысль о том, чтобы прекратить пафосные речи и заговорить куда более мирно. Возможно, даже покорно. Возможно, даже жалобно.
Это должно радовать, но Гортауру становится тошно. Он молча поднимается и выходит, оставляя эльфа одного в каменном сумраке. Здесь делать больше нечего. Всё закончено.
...О том, что было в Нан-Эльмоте, Гортаур помнит смутно. Это была странная история. А, может быть, даже просто сон. Майа сам не уверен, было это или этого не было. Он летал ещё над эльфийскими лесами, но Звёздочку больше не видел.
Значит, приснилось? Приснилось, ведь правда? Скажи, Эру, что это только приснилось, и пусть это был сон страшнее, чем о крови и пламени – это ведь был только сон?..
