Без надёжного плеча я не разрушу и не разрушусь

Иногда ему снилось, что он дома, в Двуречье. Ранним утром, еще до рассвета, добродушно ворча, его будит Тэм. Отец. Нет. Его настоящим отцом был Джандуин, вождь Таардад Айил, а матерью… Ранд не помнил ни родной, ни той, что приняла как собственного сына. Кто он? Что из себя представляет? В ушах, а может и где-то в голове, он так и не понял где именно, звучал шепот безумца, умершего три с лишним тысячи лет назад. Льюс Тэрин Теламон вспоминал о матери, напевал песенки, смутно походившие на колыбельные, а после оглушительно смеялся. Ну, хоть не рыдал по убитой жене, разнообразием эмоций Льюс Тэрин не часто мог похвастаться. Единственный… друг? Да, пожалуй. Если б не этот безумный шепот, стоять бы ему сейчас в цепях перед Элайдой и Советом Башни. — Сундук! Никогда больше. Никогда. — прохрипел Льюс Тэрин. — Не доверять никому. Иначе снова там окажемся. Нет, ни за что! Лучше смерть. Да, лучше смерть. Он, Ранд ал’Тор, решил это для себя, когда возвращался в Кайриэн после освобождения из плена. Когда-нибудь те, кто живет в пыли и спокойствии библиотек назовут ту бойню Битвой у Колодцев Дюмай. А может, придумают более звучное название, не понимая, что именно в тот день мир навсегда изменился. Как и он сам. — Ранд… — никогда еще в голосе Перрина не слышалось столько неуверенности, будто не с другом детства говорит, а с опасным незнакомцем. — Молчи! — шепот Льюса Тэрина вгрызался в виски, вызывая дикую боль, но морщиться нельзя, Возрожденный Дракон не имеет права показывать слабость. — Мои решения не обсуждаются. Если тебе не нравится, скатертью дорога, не держу. Возвращайся в Двуречье, если так хочешь. В золотых глазах вспыхнула обида. Перрин слишком прост, чтобы скрывать свои мысли и чувства за тысячей личин. Замечательное качество для кузнеца, но не для спутника Возрожденного Дракона. Не в провонявшем лестью и ложью болоте Солнечного Дворца. В отличие от мужа, Фэйли умела держать лицо. Какая там она в очереди на трон Салдэйи? Третья или четвертая? Все равно достаточно близко. Где гарантия, что и ей не захочется половить рыбку в мутной воде? Стала же она фрейлиной Колавир. Да, Ранда устроили ее объяснения, но доверия к ней не прибавилось. В Кайриэне есть присловье: “Пока твой друг восторженно держит тебя за обе руки, ты в безопасности, потому что в этот момент тебе видны обе его.” Фэйли очень подходит, уж больно хорошо она разбирается в Игре Домов. И все же, Перрин ее любит. Настолько, что и не скажешь порой, кому на самом деле принадлежит его верность: Дракону Возрожденному или жене? Кого он выберет, если придется? — Тогда… — голос у Перрина громкий, как и он сам. Не волк он, а медведь. Косматый бурый медведь, по нелепой шутке Колеса оказавшийся среди темных шелков и бархата высшей кайриэнской знати. — Я возвращаюсь в Двуречье. В отличие от тебя, я помню о земле, на которой вырос и собираюсь… — Проваливай, — коротко и ясно. По слышавшей их разговор группе дворян прошел удивленный ропот. Выяснять отношения посреди одного из самых оживленных коридоров Солнечного Дворца не лучшая идея, но что взять с неотесанных деревенщин? Странная прихоть Узора не прибавит им воспитания. Да и тяжелый нрав Возрожденного Дракона всем более чем известен. — Ранд… — Я все сказал! Либо ты выполняешь приказы, либо… Он не обладал волчьим чутьем друга детства, но все равно ощущал со стороны придворных... надежду. Липкую, гаденькую, скрытую за вежливым интересом и обеспокоенностью. Изгнание — слишком просто, что мешает наглого кузнеца скажем… повесить? Возрожденный Дракон не казнит женщин, это все знают, к мужчинам же это не относится, что он не раз и не два доказал. — Как скажешь, Ранд, я уйду, — пальцы, сжавшиеся в кулаки, боль во взгляде, от которой никуда не деться. Смирись, такова твоя судьба. До самого Шайол’Гул. — Чтобы к утру тебя здесь не было, — твердо и зло, так и только так надлежит говорить королю. У избранника Колеса нет и не может быть друзей. Взгляды, еще пятнадцать минут назад исполненные доброжелательного интереса к Перрину, теперь полны презрения и страха. Бывшие друзья Возрожденного Дракона никому не нужны. Тем более, такие.