Marginalia

9 июля Сан решает напиться. Так, чтобы до отключки. Потому что к вечеру его уже очевидно трясёт. Бушующие в крови гормоны физически требуют перекинуться и бежать, ломиться через лес, ловить и рвать добычу. Конечно, стать волком он бы мог, фазы Луны тут совсем ни при чём, это знает любой ребёнок. Но в Сеуле не больно-то побегаешь - сразу же вызовут егерей, те засадят пару дротиков с транквилизаторами, будешь потом мучиться отходняком и стыдом одновременно. Поэтому - напиться. Вообще, задачка не из простых. Организм оборотня к алкоголю устойчив почти сказочно. Люди уже давно под столом от выпитого валяются, а у волков - ни в одном глазу. Но Сан всю жизнь был упрямым, раз уж чего надумал - не отступится. Захватив для верности друзей-соседей по студенческому общежитию, он отправляется в вечерний тур по городским барам. Ближе к полуночи обычные человеческие заведения послушно закрываются, ибо ковид, дистанцирование, больше двух не собираться, в одиннадцать всем сидеть по домам. Их-то, волков, это всё не касалось. Тот же самый замечательный организм - оборотни если и болеют новомодной заразой, то сами того не замечают. Приходится найти нечто маленькое, не слишком чистое, зато работающее специально для таких, как они. Всё же чуть захмелевший Сан изучает список напитков у стойки и понимает, что проще у бармена спросить чего позабористее, чем гадать над незнакомыми названиями. Внутренняя дрожь чуть поутихла, но до конца исчезать не желает. Нужно продолжать. А рядом устало вздыхает Уён, что само по себе поразительно. "Уён" и "устало" - в другом настроении Сан бы смеялся над подобным сочетанием. - Слушай, ну чего ты дёргаешься? - спрашивает тот. - Может, и не будет ничего завтра. У Юнхо вон до сих пор метки нет. Второй его товарищ по нынешней пьянке и, по совместительству, сосед по комнате согласно кивает. Его возраст пришёл почти четыре месяца назад, а метка до сих пор не появилась. Это нормально на самом-то деле. Может быть, тот вампир, которому или которой Юнхо предназначен, ещё сам не вступил в возраст. Или у него пока есть другой волк. Или в принципе у Юнхо нет в этом мире предназначения. Много разных "или" существует. И жить отсутствие метки нисколько не мешает. Просто... - Хватит психовать, короче, - подводит итог Уён и демонстративно разворачивается к выходу. Огрызнуться бы: "Я на тебя посмотрю в ноябре", - но Сан сдерживается. Самый близкий волчонок, с которым у него столько общих воспоминаний, лучших моментов в прошлом, в настоящем и, наверняка, в будущем, не виноват. Не виноват, что Сану до поднятых дыбом волос хочется получить одну конкретную метку. Что он мечтает о ней больше года. И в животе кишки сворачиваются в жгучий узел от мысли о чьем-то чужом знаке на коже. От ужаса готов завыть, едва подумаешь, что она не появится завтра. Потому что Сан точно знает: у того вампира нет другого оборотня. - Дайте что-нибудь сногсшибательное, - решительно и зло выпаливает Сан бармену. - Буквально. Юнхо осуждающе качает головой, Уён раздражённо вздыхает, а на стойке появляется стакан с опасно пузырящейся смесью под названием "Волчий хвост". Последующее Сан помнит всплесками, будто лунными бликами на воде. "Хвостов" точно было несколько. До общежития друзья тащили его на себе, а он пытался что-то громко петь и даже танцевать. В комнате Юнхо буквально уронил его на кровать, а Сан пытался утянуть друга за собой, предлагал перекинуться и бегать пугать девчонок по общежитию. - Идиот, - резонно заключил Юнхо, и это последнее услышанное до желанной отключки. На утро Сан честно пытается сообразить жив ли он. Мозг - или что у него там в голове? - бьётся внутри черепа, пытается выползти через уши и выдавить глаза. Бунтует живот. Во рту и горле, похоже, кто-то сдох, разложился и засох. Вместо жалобного стона получается глухой хрип. Судя по тишине в комнате, Юнхо куда-то ушёл с утра пораньше, и некому спасти глупого волчонка от похмелья. Сан смиренно готовится умереть прямо здесь и сейчас, когда дверь шумно открывается. Нет, открывается она, наверное, вполне тихо, но для его больной головы любой звук сейчас - слишком. - Фу, - морщится вошедший, и от его вида становится самую чуточку легче. - Ну и выхлоп! Как ты не задохнулся ещё сам от себя? С глупым восхищением Сан смотрит, как Сонхва пересекает комнату и распахивает окно. Солнечные лучи кромсают в клочья блаженный полумрак, обнимают высокую фигуру, отскакивают от длинной серьги и вонзаются прямо в зрачки. Обычные рефлексы не работают, Сан жмурится новорождённым щенком. - Интересно, в Сеуле ещё остался алкоголь, или ты вчера весь выпил? Голос гладит уши, убаюкивает головную боль, хочется слушать и ни о чём не думать, плыть по течению. Пусть даже он и ругается вроде как. - Держи, - звучит почти на ухо, и по затылку, шее, плечам проходит сладкая волна. Сан испуганно распахивает глаза. Нельзя же так откровенно! Всегда же вовремя себя останавливал, а тут... Чёртово похмелье! Прямо перед носом маячит протянутая бутылка наисвежайшей, прекраснейшей, потрясающей воды. Он успевает выпить не меньше половины, прежде чем включается мысль. - Хён, а как ты узнал? - О чём? - хмыкает Сонхва, устроившийся на стуле напротив. Он даже на обычном стуле умудряется сидеть по-королевски. Наверное, любой вампир так умеет, но Сан не уверен. - Юнхо сказал, - соображает он. - Или Уён? У Уёна язык без костей, с него станется вломиться в комнату вампиров через коридор и в красках расписать любые подробности. Включая чужие страхи. Хорошо всё-таки, что он даже лучшему другу не рассказал, почему именно боится дня рождения и метки. Надо посмотреть, кстати, что там. Сан подцепляет рукав майки, в которой так и спал после вчерашнего. - Да нет, зачем же? Мне их рассказы ни к чему, - от лёгкой усмешки вчерашняя тревога возвращается. - Я теперь тебя чувствую, Санни. И похмелье твоё тоже. Пока болезненно пульсирующий мозг обрабатывает услышанное, Сан таращится прямо в чуть прищуренные глаза. А затем резко дёргает рукав. Ткань трещит, грозясь разорваться, но плевать. Обострённые звуки, запахи, вкусы, ощущения мира обрушиваются на него цунами. Не его, не волчьи ощущения. Так воспринимают мир вампиры - тонко, резко, целиком. Больно и возбуждающе. Волна накрывает с головой и откатывается, не даёт захлебнуться, оставляет бессилие и жажду повторить. На плече та самая метка, о которой мечталось. - Так не бывает, - бормочет Сан. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Они же встретились совершенно случайно. Просто сложилось, что их поселили в один корпус большого общежития. Совпадение, что их комнаты оказались друг напротив друга. Они и учатся на разных курсах. Просто хорошие соседи, постепенно ставшие друзьями. Невозможно вымечтать себе предназначение. - Так ли ещё бывает, - многозначительно поднимает бровь Сонхва. Говорят, вампиры умеют зачаровывать. Говорят, стоит им прикоснуться, и страхи с сомнениями улетучиваются. Говорят, они могут сотни раз вонзать клыки, а ты будешь лишь умолять продолжать. Сейчас Сан готов поверить во все россказни разом, рука сама стремится оттянуть ворот майки. Сонхва беззаботно смеётся, и напряжённая мистика разлетается звонкими осколками. Просто хён на стуле напротив, ничего загадочного и царственного. Чуть взлохмаченные волосы, домашнее знакомое лицо, объёмистая майка, спортивные штаны и удобные мягкие тапочки. - Вот уже нет, спасибо, - взмахивает он рукой. - Не хочу травится тем алкогольным полураспадом, который у тебя вместо крови. Протрезвей для начала. Уши заливает краской стыда, Сан поправляет одежду и для надёжности заворачивается в одеяло. Почему-то кажется, будто он только что как какая-нибудь шлюшка ноги раздвинул. Неловко, позорно, но... Хорошо? Тьфу ты! Он допивает оставшуюся в бутылке воду и не провожает взглядом Сонхва. Тот уходит, продолжая посмеиваться, и останавливается уже в дверях. - Но я рад, что это ты, Санни. Сладко-ужасное цунами накатывает снова, мощным поцелуем опрокидывает на подушку и на этот раз не исчезает окончательно. Оставшись в одиночестве, Сан ловит лёгкую щекотку в голове, под кожей, на кончиках пальцев, на бёдрах и не только. Дразнящий зов. Обещание. Уверенность, что теперь всё так, как и должно быть. Как все остальные волки живут без этого? Он почти жалеет Юнхо и уже хочет увидеть уёновский ноябрь.