Пробуждение

Широкий уступ над озером кипящей лавы, темно-коричневый камень стен, поднимающихся к потолку, которого не было. Вместо него над головой кружились накатывавшие друг на друга темно-серые тучи, не похожие на обычное небо так же, как то отличалось от мертвенно-бледного океана, нависшего над Такан’даром. Именно в этом месте сильнее всего ощущалось Отверстие, просверленное в Узилище, где с момента Творения находился Темный. И все же оно не было им. В физическом смысле эта пещера была не ближе к Отверстию, чем любое другое место в мире. Тихий, едва слышный удар. Сердце билось медленно. Так, чтобы поддерживать жизнь в застывшем теле. Даже не жизнь, ее иллюзию. Но когда-нибудь это закончится, и он получит свое. Все они получат. Их было тринадцать. Тринадцать Избранных, призванных к Великому Повелителю Тьмы в день, когда явившийся в Шайол Гул Льюс Тэрин Теламон совершил нечто вновь запечатавшее Отверстие. Их души оказались заточены вместе со своим Повелителем, а тела остались стоять в пещере подобно причудливым изваяниям. Одно из медленно бившихся сердец замерло на миг, будто не веря, что сможет биться быстрее. Еще быстрее! И еще! Вместе с разгоняемой по телу кровью пробуждалось и сознание. Медленно и мучительно всплывало оно из ледяных глубин небытия. Не к свету, просто вверх, туда, где, как оно знало, должен находиться выход. Первый вздох не только наполнил легкие воздухом, но и прошил каждую клетку волной нестерпимой боли. Демандред сжал зубы. Крик удалось подавить с трудом. С тем же трудом удалось устоять и на подкосившихся было ногах. Чтобы не упасть пришлось облокотиться рукой об одну из стен. О том, что оно живое, тело вспоминало слишком уж медленно. Лицо Могидин, стоявшей в паре шагов от него, было искажено ужасом. В сочетании с читавшейся во взгляде почти детской обидой - смотрелось достаточно странно, зато в ее духе. Меньше всего на свете Паучиха стремилась участвовать в сражениях, предпочитая забиваться в уголки потемнее, дожидаясь пока ищущие славы дураки поубивают друг друга. Но настал-таки день, когда прятаться и бежать стало некуда. Пересчитать оставшихся заточенными труда не составило — семь. Семь застывших тут и там фигур, покрытых полупрозрачной корочкой, напоминавшей ранневесенний ледок, который не таял даже рядом с Бездной Рока. Бе'лал и Равин застыли склонившись друг к другу, словно о чем-то договариваясь. Против кого эти двое интриговали в последнее время, выяснить Демандреду не удалось. Пока. На губах обернувшейся к Саммаэлю Ланфир застыло имя Льюса Тэрина. В отличие от недоверчиво хмурившегося Асмодиана, Дочь Ночи слишком уж хорошо того знала. А потому не сомневалась, что Дракон способен на любую авантюру. В том числе самоубийственную. Семираг стояла почти на самом краю скального уступа, задумчиво вглядываясь в клокотавшее под ним озеро черно-красной магмы. Казалось, она вот-вот обернется, чтобы высказать свое веское мнение. Например, посоветовать Ланфир не пороть горячку. Семеро. Всего семеро. И он, Демандред, пробудившийся от сна, который, казалось, будет длиться целую вечность. Недоставало Ишамаэля, Агинора, Балтамела и Грендаль с Месаной. То, что сдерживало Великого Повелителя, несомненно, слабело. Демандред оказался шестым, вступившим в борьбу за власть над миром, а потому было жизненно необходимо узнать, когда пробудились первые пятеро и где они сейчас находятся. Но не стоило забывать и об остающихся в плену созданной Льюсом Тэрином ловушки — эти Избранные были не менее опасны. От каменных плит, что вели на поверхность, исходил слабый свет. Нестерпимый жар Бездны Рока по мере приближения к выходу сменялся не знавшим жалости холодом, но ни тому, ни другому Демандред не позволял себя коснуться. Кому-то больше времени, кому-то меньше. Разность начальных условий, без намека на справедливость, которой глупцы так любят прикрывать собственную никчемность. Им не дано понять, что чем сложнее поставленная перед тобой задача, тем интереснее ее решать. Справиться с невозможным под силу лишь лучшему из лучших. И тем важнее доказать, что лучший именно он.