Я не умру!

Лето 1940 года выдалось жарким. Или, может, Тому так казалось из-за духоты в спальне, которая становилась просто невыносимой. И всё из-за толпы «домашних детей», которых разместили в приюте, спасая от бомбёжек. Приют, который сестра Тереза гордо именовала «Домом милосердия и призрения», оказался переполнен, и это было на руку Тому, которого совсем перестали замечать. Не то чтобы он к этому не имел никакого отношения, но затеряться в толпе было проще. Из чужаков к Тому не подходил никто, а всего и понадобилось немного той самой магии, которой, кроме него, не владел никто на Слизерине. А если учесть, что до Слизерина остальным факультетам было как до Луны, то можно не волноваться, что эту магию отследит какой-то Надзор. Том тоскливо вспомнил, что на кухне сегодня дежурит старый Питер, а значит, поживиться остатками каши можно и не надеяться. И почему нельзя оставаться на лето в Хогвартсе? Вот где было здорово... Том забрался под навес на кучу соломы и улёгся на неё, подстелив под спину пиджак. Глядя на звёзды, можно было и помечтать: о славе, о признании, о деньгах... или о таком земном, как тарелка каши перед сном. — Вот ты где. К нему по приставной лестнице непринуждённо залез хмурый парень из «домашних», чьи задумчивые взгляды Том ловил на себе несколько дней. Желание оттолкнуть лестницу, чтобы тот упал спиной на неубранные старым Питером инструменты, было сильным, но любопытство пересилило. Парень был на пару лет старше и чем-то неуловимо напоминал Абраксаса Малфоя, что в глазах Тома являлось большим преимуществом. — Иди, куда шёл. — Я шёл сюда. — Зачем? — Просто поговорить. Ты мне показался единственным нормальным человеком в этом гадюшнике, — он повернулся к Тому и важно протянул узкую ладонь: — Мэтью Эдриан Скотт второй. — Том. — Просто Том? — Да. Есть проблемы? Тома всегда злила невозможность представиться полным именем, но знать об этом посторонним не обязательно. — Ты не похож на «просто Тома». — Вот как... а на кого я похож? — Не знаю, — медленно начал Скотт-второй. — Но здесь ты точно не на своём месте. Может, ты чего-то не знаешь о своём происхождении? — Моя мать умерла родами, а больше никто не заявил на меня никаких прав. Говорить о таком было горько, но этот Скотт-второй наступил на больную мозоль, сам того не ведая. — Но это же ничего не значит, — оживился он. — Я знаю сколько угодно таких случаев. И всегда семья рада найти пропавшего наследника. Хочешь, я тебе помогу? — Но как? — Вернусь домой и попрошу дядюшку. Он барристер и как раз занимается вопросами наследования. Том и сам чувствовал, что у него не может быть простого происхождения, поэтому обрадовался такому предложению, и у него с Мэтью завязалось что-то вроде дружбы. Они иногда вместе сидели на сене и рассуждали о политике. А ещё Скотт-второй рассказывал о бомбёжке, которую ему удалось пережить. Том и раньше слышал разговоры в спальне, но сейчас впервые прислушался. Сила, способная на расстоянии рушить дома, стоила изучения. Ему прежде и в голову не приходило, что магглы на такое способны. Нет, Том прекрасно понимал, что в таком деле стоит пользоваться любыми преимуществами, но он даже не задумывался, что его стране может серьёзно угрожать опасность быть захваченной. Почему-то в Хогвартсе говорили только о Гриндевальде. Том с воодушевлением собирался в Хогвартс. Знакомство со Скоттом-вторым сделало это лето не таким унылым и, возможно, ещё принесёт плоды в деле поиска семьи отца. Даже обычная ненависть к соседям по комнате сменилась глухой неприязнью, которая не отнимала столько сил, чтобы удержаться от проклятий. До отъезда оставалось чуть больше недели, когда старый Питер напился. Он уселся на облюбованном Томом сеновале и горько стенал о том, что «эти правительственные ублюдки» зря затеяли бомбить Берлин, и что теперь-де начнётся страшное. Подошедший Мэтью был уже в курсе проблемы и объяснил Тому, что правительство приказало бомбить Берлин после того, как немцы разбомбили Лондон. — Ну и правильно сделали, — поддержал Том. — Правильно-то правильно, только вот это как в одиночку вызывать на бой компанию хулиганов из плохого района. — А что, надо было терпеть? — Я этого не говорю, — вздохнул Мэтью. — Только вот теперь и они ответят тем же... О чём он говорил, Том понял, когда в день отправления Хогвартс-экспресса впервые услышал звуки сирены, возвещающей о начале атаки. Сначала он хотел их проигнорировать, а потом началось. Том колдовал, забыв обо всех запретах, желая только одного — выжить. Он впервые видел, как рассыпаются магические щиты под действием рушащихся стен. Рядом с ним лежал раненый мужчина в приличном костюме и совсем не старый. Осколок попал ему в спину и, кажется, перебил позвоночник, потому что встать он уже не мог. Он кричал на одной ноте, и Том, не зная, чем помочь, наложил на него Силенцио, а потом смотрел, как того корёжит от боли. На его губах сначала появилась желтоватая пена, которая становилась всё краснее от крови. Наблюдать за мучениями постороннего человека, ожидая, что такая же участь может постигнуть и его, оказалось для Тома слишком большим испытанием. Он не помнил, как выхватил палочку и прокричал: — Авада Кедавра! Не успел зелёный луч убивающего проклятья ударить в грудь раненого, как на его лице отразилось блаженство. О таком не пишут в учебниках... Том зажмурился и снова окружил себя щитовыми чарами. Его вера во всесильность магии подверглась серьёзному испытанию, и он сделал то, что ненавидел больше всего — начал молиться. От грохота закладывало уши, а от клубов пыли слезились глаза. Всё закончилось так же внезапно, как и началось. Том вытер мокрое от слёз лицо и прижался спиной к чудом уцелевшей стене. До отхода поезда оставалось чуть больше часа, и ему ещё надо было добраться до вокзала, но прямо сейчас он не чувствовал в себе сил сделать это. От пережитого ужаса дрожали руки. — Я стану бессмертным, — пробормотал он и повторил чуть громче: — Я стану бессмертным! Должно же быть какое-то заклинание или ритуал... а если нет, то он придумает его сам! Только чтобы не дрожать от этого дикого страха перед смертью. Он победит его! Победит! Непременно победит! Том поднялся и, оттолкнувшись от стены, побрёл в сторону вокзала, волоча за собой чемодан. Однако чем ближе он подходил, тем твёрже становилась его походка. Окончательно наплевав на Надзор, он привёл себя в порядок чарами и, сев в купе Хогвартс-экспресса, уже смог шутить и вести светскую беседу. Решение есть, а ключ к бессмертью стоило искать в Запретной секции Хогвартса. Наверняка там оно было. Том больше не думал о дурацкой войне, коснувшейся его самым краем. В Хогвартсе вполне можно было о таком забыть, только вот та война постоянно доставала его: то раскатами грома во время грозы, то отголосками Бомбарды. А когда он уже решил, что справился со всем, ему вернулось письмо, адресованное Мэтью Эдриану Скотту второму. На конверте стоял немного размазанный штамп: «Адресат умер». Том поднялся на Астрономическую башню и долго стоял, вглядываясь в холодное звёздное небо. Почему-то очень болело сердце...