Восстань и Сияй

      Вступив в тёмный коридор дома, Усаги не хотелось включать свет и оборачиваться на Мамору: она не могла пересечься с его глазами без вреда своему внутреннему состоянию. Конечно, она должна была вести себя естественно после всего случившегося, но именно это сладостно-нервное состояние на тот момент и являлось её настоящим «я».       Едва оказавшись возле Мамору, когда Усаги покинула пределы двора дома Кино, её сразу же накрыло волной странных ощущений, от которых сердце билось всё сильнее. А от одного мимолётного взгляда на губы Мамору, Усаги едва ли не до крови кусала собственные, надеясь, что физическая боль смогла бы притупить хоть ненадолго и ту странную боль, которая внутри.       В мягком кресле автомобиля Усаги сидела, отвернувшись к окну, пытаясь притворяться в необходимый момент спящей. Она аккуратно наблюдала за Мамору через отражение в стекле, насколько это было возможным. Но разговаривать с ним в тот момент было выше её сил, поэтому ей приходилось бороться со своим сбившимся дыханием, чтобы ненароком не выдать себя.       День был действительно не из лёгких во всех смыслах: Усаги чувствовала огромную усталость, и заснуть взаправду ей не должно было составлять труда. Но стоило ей закрыть глаза в попытках немного вздремнуть, в голове тут же появлялись образы недавнего: почти чёрные в темноте ночи глаза Мамору, его опухшие губы и руки вокруг её талии. От увиденного становилось только хуже, настолько, что даже хотелось плакать от бурлящих эмоций. — Тебе завтра на работу? — это был вопрос с очевидным ответом, но необходимо было развеять тишину, образовавшуюся между ними. Они до сих пор стояли в темноте, и так было довольно комфортно. — Да, но я постараюсь вернуться домой пораньше, как и сегодня — мы сможем провести вечер вместе, — Усаги слегка зарделась от невольной двусмысленности, которая промелькнула в её голове, и лишь кивнула в ответ, пряча глаза в пол.       Она чувствовала его присутствие позади себя — Мамору стоял довольно близко к ней. Усаги бесшумно втянула в себя воздух и ощутила, как некая волна прошлась через каждую клеточку её тела. Из-за беременности у неё обострилось обоняние, и запах Мамору был как никогда соблазнительным, она это чувствовала на протяжении всего дня, а сейчас — особенно. Ещё один вдох, и дыхание Усаги начало учащаться. — Ещё гора посуды, — вдруг произнесла она, сделав шаг вперёд по направлению к кухне. — На самом деле сегодня я практически ничего не успела. Прости, что оставила бардак. — Зачем ты вообще что-то готовила, если мы гостили у твоей мамы? — поинтересовался Мамору, и послышалось, как он последовал за ней. — А тебе на завтрак? А с собой на работу? — слегка возмутилась Усаги, разворачиваясь к Мамору, но тут же запнулась, когда их взгляды пересеклись, и поспешила отвернуться обратно. — Ладно, сейчас я быстро всё тут уберу.       С этими словами Усаги продолжила свой путь к кухне, но тут же встретила сопротивление в виде слабой хватки вокруг своего запястья. Тепло ладони Мамору словно обжигало, а контролировать дыхание становилось всё сложнее. — И куда ты собралась? — Мамору выдохнул и аккуратно потянул её на себя. — Не ты ли дремала весь путь домой? Может, тебе стоило бы пойти спать? — А кому из нас завтра на работу? — поинтересовалась Усаги в ответ, слегка смущённая своим небольшим обманом. — А кто из нас беременная женщина? — не унимался Мамору, скептически приподняв бровь. — Не хочешь думать о себе, подумай о дочери. — Ладно, вся эта гора посуды твоя, так и быть, — сдалась Усаги, закатив глаза. Она мягко освободилась от хватки Мамору и уселась на диван, предварительно поправив платье. — А я буду смотреть на твои мучения и следить, чтобы ты всё делал хорошо. — Как всегда стоишь на своём, — Мамору беззлобно ухмыльнулся и, закатывая рукава рубашки, направился к мойке.       Усаги сложила руки на спинке дивана и опустила на них голову, наблюдая за Мамору со своего уютного местечка. Наверное, ей действительно стоило пойти спать, потому что уже довольно поздно и она явно уставшая, пусть и полна какой-то странной энергии, которая кипела внутри неё, отдаваясь жаром внизу живота.       Теперь, когда Мамору стоял к ней спиной, можно было без угрызения совести наблюдать за ним. За его широкой спиной и выступающими мышцами рук: Усаги до сих пор помнила их прикосновения к своему телу, помнила, как проводила ладонями по лопаткам Мамору, плавно переходя на плечи. Невольно вспомнились шрамы и рубцы, красовавшиеся на его спине, вновь пронзало любопытство, но сейчас было бы странно задавать вопросы подобного рода. Мамору никогда не спал с ней в полуобнажённом виде, поэтому её вопрос означал бы только одно — Усаги продолжала вспоминать то, что видела единожды.       И куда делась вся её смелость, что была час назад, когда они сидели на улице, грея друг друга? Если она смогла столько сказать вслух, чего ей стоило перейти к действиям? Она ведь не одинока в своих желаниях, но это всё равно было нелёгкой задачей. Уйти с незнакомцем оказалось проще простого, а теперь… Они с Мамору друг другу не просто будущие родители одной девочки, но как правильно стоило бы начать? Почему, выходя из дома Макото, Усаги думала о том, что не должна бояться, но едва они остались наедине, испугалась своих желаний, словно маленькая девочка?       Уткнувшись лицом в обивку дивана, Усаги лишь глубже вдохнула и тут же выдохнула, вспоминая способы Мины успокоиться в волнительные моменты. Только волнение, которое окутывало сейчас Усаги, сильно отличалось от того состояния, от которого пыталась избавляться подруга. Усаги одновременно хотела и нет избавиться от покалываний внутри, но только не самостоятельным способом с помощью дыхания и прочего. Ей нужен был Мамору… Но он ведь только и говорил о том, что она устала и ей необходимо было идти спать, так? Возможно, он и сам устал, и сейчас было неподходящее время. — Уса, ты уснула? — едва различимый шепот Мамору заставил Усаги встрепенуться и тут же вскинуть на него свой взгляд.       Он стоял подле дивана, чуть наклонившись к ней. В небольшом полумраке комнаты его образ был едва различим, но Усаги это не мешало чётко видеть его. Перед её взором всё также были глубокие синие глаза, губы и мягкость чёрных волос, в которые она зарывалась пальцами. Мысли о том, что сейчас неподходящее время, улетучились сами собой, едва их глаза пересеклись и более не разрывали контакта. — Мне совсем не хочется спать, — прошептала Усаги, медленно поднимаясь с дивана. Ноги затекли, и неприятно ноющая пульсация должна была бы волновать, но это было неважно. — Можно мне тебя обнять?       Усаги продолжала задирать голову, любуясь глазами напротив, но дрожь по всему телу не позволяла удерживать равновесия, поэтому пришлось ухватиться за плечи Мамору, чтобы ненароком не свалиться с ног. Он тоже обхватил её за талию и прижал чуть к себе, свободной рукой убрал светлые пряди с лица, после чего будто ненароком провёл по нежной коже за ухом, спускаясь к шее. Из-за подобных прикосновений Усаги хотелось сжаться, но она старалась расслабиться. Это было до дрожи приятно, пусть и щекотно.       Она прикрыла глаза от наслаждения и руками обхватила шею Мамору, уткнувшись лицом в его широкую грудь, прижалась как можно ближе. Когда-то она услышала о том, что объятия — отличный способ спрятать своё лицо. Ей казалось, что её щеки непозволительно покраснели, но помимо этого также внутри неё разливалось и другое тепло. — Знаешь, а мне так спокойно с тобой, — призналась Усаги и запустила пальцы в волосы Мамору, аккуратно поглаживая мягкие пряди. — Когда ты меня обнимаешь, я чувствую себя счастливой, чувствую, что ты нужен мне. А я тебе нужна? — Порой ты противная, эгоистичная и плаксивая, — почему-то эти слова вызвали лишь лёгкий смешок, хоть голос Мамору сочился серьёзностью. Возможно, виной тому его ладони, которые плавно спускались с талии всё ниже и ниже. — Но ты нужна мне со всеми своими дурными качествами, потому что хорошего в тебе гораздо больше. Ты прекрасна в своём несовершенстве. Рядом с тобой я тоже становлюсь каждый раз счастливее. Ты знала, что я за всю жизнь столько не улыбался, как с тобой за всё время нашего знакомства? — Если брать в расчёт тот факт, что ты, оказывается, уже старик, то ты всю жизнь что ли с каменным лицом проходил? — хихикнула Усаги, прижимаясь ещё сильнее. Её обоняние никак не хотело привыкать к запаху, исходящему от Мамору. Этот запах только сильнее раздразнивал её. — Видимо, — послышался тихий смешок, и в следующую секунду Усаги почувствовала, как сомкнулись руки Мамору на её ягодицах. — И если я старик, то ты малявка. Боже, как я докатился до педофилии? — Зато я ещё долго буду молодой и красивой, — высказала в свою защиту Усаги и наконец-то подняла взгляд на Мамору. Если она упустит момент, то будет жалеть об этом ещё очень долго. — Можно мне побыть эгоисткой ещё один разок?       Не дожидаясь ответа, Усаги мягко переместила свои ладони с затылка Мамору на лицо. Она почувствовала, как под её прикосновениями он едва вздрогнул, но точно не собирался отстраняться. Веки Мамору прикрылись, и он сделал один глубокий вдох, после чего сильнее сжал свои ладони на её бёдрах и притянул к себе.       Наверное, они оба хотели побыть немного эгоистами.       Мамору был высоким. И пусть Усаги подросла с момента, как её контрольная угодила ему в голову, она всё равно по сравнению с ним оставалась непозволительно маленькой и хрупкой. И потому, чтобы дотянуться к нему за поцелуем, ей приходилось подниматься на носочки. Ей это не нравилось, но с другой стороны — всегда, чтобы добиться желаемого, приходилось преодолевать какие-либо трудности. И большая разница в росте на самом-то деле не самая большая проблема в её жизни.       Вначале это было лишь совсем лёгкое прикосновение к его губам. Невесомый поцелуй, которой продолжил путешествовать по лицу Мамору, куда Усаги только могла дотянуться: подбородок, слегка колючие щёки, нос, нижнее веко. Хотелось большего, но и торопиться совсем не хотелось. Больше всего одолевало желание насладиться лицом, от одного вида которого губы расплывались в глупой улыбке. А раньше оно вызывало только раздражение. — Ты меня дразнишь? — хриплый голос Мамору вырвался, едва Усаги вновь оставила лёгкий поцелуй на его скуле. Она посмотрела на него и немного виновато улыбнулась, опустив глаза в пол. — Я ведь тоже могу, только уже по-взрослому, как только старики и умеют.       Что-либо ответить не дал поцелуй Мамору, который он явно не собирался разрывать также быстро для каких-то мелочей. Он её целовал так, будто от этого зависела его жизнь, будто без её губ он мог умереть в любую секунду. Усаги неумело, но искренне отвечала, как только могла. Мамору был прав — так её ещё никто не целовал. Ни даже в ту ночь страсти, когда они были более раскрепощённые. А ещё она очень надеялась, что так он целовал только её.       Когда язык Мамору коснулся её языка, Усаги лишь глухо застонала и крепче обхватила мужские плечи, чувствуя, как у неё начали подкашиваться ноги. Её и без того ужасно трясло, а теперь казалось, что всё стало только ещё хуже. — С тобой всё в порядке? — Мамору разорвал поцелуй и обхватил её лицо ладонями, поглаживая большими пальцами её округлые щёки. Его горячее дыхание обжигало лицо, но Усаги дышала не менее тяжело и сбивчиво. — Нет, не в порядке, уже давно! — слова Усаги в тишине прозвучали слишком громко. Одной рукой она схватилась за галстук и притянула Мамору настолько близко, что между их губами оставалась всего пара миллиметров. — Ты вообще представляешь, как тяжело жить рядом с тобой и не иметь возможности прикоснуться так, как я хочу? Ты знаешь, как изнывает каждая клеточка моего тела? Изнывает по тебе, бака. А ты спрашиваешь, всё ли со мной в порядке… Пожалуйста, поцелуй меня снова…       Мамору не пришлось просить дважды — он тут же поцеловал её, а его руки сместились на кожу шеи, мягко поглаживая кончиками пальцев. Почему в этом мире существовало столько ощущений, от которых всё внутри хотелось взорваться? Эти поцелуи, поглаживая, собственный дурман желаний заставлял Усаги едва ли не плакать от нахлынувшего. Хотелось ещё и ещё, будто она чёртова наркоманка, которая наконец-то нашла дозу, которую так давно хотела. — Мамору, — лёгкий стон вырвался из уст Усаги, когда она нехотя разорвала поцелуй и уткнулась в шею Мамору. Она хотела ещё, несомненно, но чувствовала, что упадёт, если они не передохнут хотя бы секунду. — Кто же так делает? — Мамору поцеловал её в макушку и прижал голову к себе, поглаживая по волосам. — Дразнится, а потом сдаёт позиции. — Я не сдаю позиции! — пылко ответила Усаги, оторвав голову от плеча Мамору. Её пальцы сжали его чёрную рубашку, боясь, что сейчас всё исчезнет. — Просто… Столько всего! Я боюсь, что утону во всём этом… — Тогда позволь мне утонуть вместе с тобой, — глаза Усаги непроизвольно расширились, и она лишь в немом удивлении приоткрыла рот, куда тут же ворвался язык Мамору. Он наклонил её голову чуть назад, делая их поцелуй ещё глубже, более страстным. — Я сейчас упаду, — прошептала Усаги, затуманенным от желания взглядом смотря на Мамору из-под ресниц.       Он ничего не ответил, лишь подхватил на руки и направился по направлению к спальне. Усаги обхватила Мамору за шею и уткнулась носом в его макушку, щекой ощущая мягкость волос.       В их комнате царил таинственный полумрак: всё освещение принадлежало лишь ночным фонарям, которые прорывались в окна через небольшие просветы между шторами. Такая интимная обстановка возбуждала ещё сильнее, хотя, казалось бы, Усаги не представляла, куда ещё больше.       Мамору аккуратно поставил её на ноги перед кроватью, но лишь прижался к ней со спины, аккуратно скользнув ладонями по животику. Если бы Мина когда-то не сказала о том, что это не навредит их дочери, Усаги бы наверняка испугалась и не допустила происходящего.       Из размышлений Усаги вывели поцелуи Мамору на своей шее, из-за которых она лишь больше перебросила мешавшие сейчас волосы на одну сторону и откинулась затылком на его плечо, предоставляя ещё больше доступа. Её грудь высоко вздымалась, а узел внизу живота становился всё туже, отдавая пульсацией желания по всему телу. — Прекрати… дразнить меня, — Усаги выдохнула сквозь зубы, когда губы Мамору задели особенно чувствительную точку на шее. Мамору лишь усмехнулся и прикусил мочку её уха, из-за чего голубые глаза непроизвольно расширились, а с губ сорвался тихий, но сладостный стон. — Ещё днём, когда ты выбежала ко мне в коридор с просьбой помочь застегнуть платье, я уже тогда мечтал стянуть его с тебя, — прошептал Мамору, ладонью поглаживая спину Усаги, касаясь мелких пуговиц, которые помогал застёгивать. — Сегодня ты спросила, хочу ли я тебя видеть, как на той фотографии. Хочу. Но лучшего без всего.       Усаги шумно втянула воздух, когда Мамору начал расстёгивать одну за другой мелкие пуговицы. Лёгкий холодок окутывал потихоньку открывающиеся участки тела, но к ним тут же прикасались горячие губы Мамору, из-за чего Усаги лишь больше хватала ртом воздух. Если бы он её не поддерживал, она бы точно свалилась, потому что ноги давно уже стали ватными.       Когда все пуговицы были расстёгнуты, Мамору полностью стянул с неё платье, откинув куда-то в сторону шкафа позади себя. Усаги обхватила себя руками, пытаясь совладать с дрожью от эмоций и холода. Но её тут же заключил в кольцо своих рук Мамору и прикоснулся губами к её виску, вновь спускаясь к чувствительной коже уха. — Не стесняйся, у тебя прекрасное тело, что бы ты там ни думала, — прошептал он и поцеловал её волосы.       Усаги опустила руки вдоль туловища и развернулась к Мамору, задрав голову так, чтобы смотреть на него. В темноте, как и тогда на улице, его глаза казались чёрными, покрытыми пеленой наваждения. Его манящие губы были приоткрыты, и если бы было больше света, Усаги наверняка бы разглядела лёгкий румянец на его щеках. Она была уверена, что её алое лицо полыхало даже в такой темноте.       Схватив его за галстук, Усаги намотала ткань на кулак и притянула лицо Мамору к себе. Когда между ними осталось всего пару миллиметров, она провела кончиком языка по его губам и тут же поцеловала, свободной рукой зарываясь в тёмные волосы. Оступившись, чуть не упала на кровать, но Мамору вовремя подхватил её и помог мягко опуститься на матрас, после чего выставил руки по бокам от Усаги.       Мамору опустился перед ней на корточки, и Усаги с неохотой отпустила его галстук, не имея предположений, что сейчас будет. Теперь она смотрела на него сверху, и одно осознание этого заставляло сердце биться ещё сильнее. Мамору тем временем поглаживал её вдоль ног через тонкую ткань бежевых колготок, вызывая ещё больше мурашек по телу Усаги. Его длинные пальцы ухватились за края одежды и потянули вниз.       Если бы Усаги знала, что за этим последуют поцелуи на её ногах, никогда бы не надевала эти чёртовы колготки. Когда губы Мамору коснулись её бедра, Усаги непроизвольно свела ноги и смяла в ладонях покрывало под собой. Её продолжало трясти и, кажется, начала кружиться голова. — Мамору, мне кажется, я уже больше не могу ждать, — сказанные слова давались с трудом, пришлось использовать едва ли не все свои силы, чтобы издать хотя бы звук. — Какая же ты всё-таки нетерпеливая, хочешь всё и сразу, — Мамору оторвался от её ног и поднял на неё своё лицо, ласково улыбаясь. От этой улыбки сердце сжималось ещё более болезненно. — Но только не сейчас, принцесса — я хочу отомстить тебе за все свои мучения сполна. — Тебе не кажется, что это получается слишком сладкая месть? — произнесла Усаги, когда губы Мамору коснулись её детских шрамов на коленке от частых падений. То, с какой нежностью и лёгкостью он покрывал поцелуями её ноги, заставляло глупо улыбаться. — Сладко-мучительная тогда уж, — усмехнулся Мамору и совсем немного потянул края резинки её нижнего белья на себя. Усаги моментально вспыхнула ещё сильнее и откинулась на матрас полностью, прикрыв лицо руками. — Прости, но я очень долго этого ждал…       Они — два сплошных идиота, которые своими скудными коммуникативными навыками отдалялись друг от друга, боясь признаться в желаниях, из-за чего потеряли столько драгоценных минут, которые могли провести в объятиях друг друга. Усаги могла бы жалеть, но тогда бы не было всего того потока эмоций, что накатывал сейчас. И к чему жалеть, если теперь было главным то, что происходит сейчас, и то, что будет у них в дальнейшем? — Ты действительно вся изнываешь от желания, — тихо выдохнул Мамору, когда коснулся её белья, которое уже полностью намокло. Усаги лишь что-то нечленораздельно простонала, сильнее зажмурившись, про себя проклиная Мамору за его игры с ней.       Усаги лишь в стеснении сжала ноги, когда Мамору стянул с неё бельё. Наверное, хорошо, что он сейчас не видел её лица, иначе бы она точно провалилась сквозь землю от нахлынувших чувств. — Ты мне доверяешь, Усако? — любимое прозвище, произнесённое ласковым голосом, заставило чуть расслабиться. И, вздохнув, Усаги уверенно произнесла: — Доверяю.       После этого язык Мамору тут же коснулся нежной плоти, заставив Усаги прогнуться в спине. Одной рукой она начала ещё больше сминать одеяла под собой, а второй со всей силы сжала рот, чтобы подавить рвущиеся крики удовольствия. В такт своему языку Мамору продолжал водить ладонями вдоль её ног до бедёр, из-за чего воздуха становилось всё меньше. А когда к языку присоединились тонкие пальцы, слегка проникающие в неё, Усаги не сдержалась и всё-таки громко вскрикнула, прогибаясь в спине всё сильнее, подогнула под себя трясущиеся колени. — Прошу, Мамо-чан, прекрати, — всхлипнула Усаги, но понимала, что нагло врёт. Мамору тоже это понимал, поэтому его пальцы продвинулись дальше, затрагивая особо чувствительные точки внутри. — Пожалуйста…       Он оторвался от неё, когда тугой узел внизу живота достиг своего пика, и Усаги кончила, издав громкий стон. Она прикрыла лицо руками и рывками хватала воздух сквозь пальцы, чувствуя нескончаемую дрожь везде: внизу живота, в ногах, руках. — Уса, — она почувствовала, как Мамору навис над ней. Он мягко оттянул её ладонь и подвёл к своему лицу, трепетно целуя каждый её пальчик. От этих ощущений Усаги едва ли не задыхалась и не понимала, как у Мамору получается всё больше и больше распалять её изнутри. — Ты сейчас непозволительно красивая. Что же ты со мной делаешь? — Это я должна у тебя спрашивать, — прошептала Усаги и оттянула вторую руку от своего лица, переборов смущение. Вместо этого она погладила лицо Мамору, провела большим пальцем по его нижней губе. — Видимо, ты всё-таки хочешь моей смерти.       Усаги приподнялась, обхватив шею Мамору, и поцеловала его в блестящие от её сока губы, ощущая собственный вкус. От такой развратной мысли низ её живота вновь недовольно заныл, и она сама застонала Мамору в губы, прикрыв глаза. — Почему ты ещё одет? Это нечестно… — сквозь рваные вздохи спросила Усаги, вцепившись в ворот чёрной рубашки, которая почему-то ещё оставалась на Мамору. — Эгоист. — Я для неё всё, а она: «Эгоист», — Мамору разорвал поцелуй и соприкоснулся с ней лбами, смотря прямо в глаза.       Что-то внутри Усаги со страхом ёкнуло, уловив некий подтекст в услышанном. Она повалила Мамору на спину, оказавшись сверху и наклонилась к самому уху, сбивчиво шепча: — Прости, Мамо-чан… Я знаю и безмерно ценю то, что ты отдаёшь мне всего себя. Во всех смыслах, — слова давались нелегко, но Усаги понимала, что должна была это сказать, несмотря на то, сколько сил у неё это займёт. — Обещаю, впредь я буду делать не меньше. Слышишь? Я сделаю так, чтобы у нас всё было хорошо. Ты мне веришь?       Мамору кивнул и нежно заправил прядки её свисающих волос за ухо, после чего приподнялся и невесомо коснулся щеки, по которой сползала одинокая слезинка, и вновь сместился к губам. Теперь это был более ласковый поцелуй, они оба улыбались друг другу.       Руки Усаги уверенно и смело сместились на пуговицы рубашки, и она дрожащими пальцами начала расстёгивать. С первого раза получалось расстегнуть не каждую, но Усаги всё-таки смогла, разводя полы рубашки в сторону, любуясь хорошо сложенным телом Мамору. А в детстве он ей казался самым настоящим дрищом в своём дурацком, но, как оказалось, столь дорогом ей зелёном пиджаке.       Мамору приподнялся, помогая ей избавиться от ненужной ткани. А вот галстук почему-то никто из них не спешил снимать. Вместо этого Усаги игриво, пусть и смущённо, улыбнулась и вновь притянула Мамору к себе с помощью этой определённо полезной вещицы.       Теперь Мамору оказался в полусидячем положении, а Усаги удобно устроилась на нём сверху, но старалась сильно не соприкасаться с его телом своим животом, чтобы не навредить их маленькой и любимой девочке. Где-то на краешке сознания мелькнула надежда на то, что всё это не отразится на их дочери, но Мамору снова увлёк её в головокружительный поцелуй. Да и Мамору ни за что не позволит сделать то, что навредило бы их ребёнку — в том, что из него выйдет замечательный отец, Усаги сомневалась меньше всего, если вообще сомневалась.       Ловкие пальцы Мамору расстегнули застёжку бюстгальтера, и Усаги окончательно оказалась перед ним обнажённой, но после недавнего обнажить свою грудь было не так волнительно. Он оторвался от неё и окинул восхищённым взглядом, из-за чего щёки Усаги ещё больше вспыхнули — на неё определённо никто ещё так не смотрел! — Кстати, твоя грудь стала больше с момента нашей первой встречи, — довольно улыбнулся Мамору, и если бы он тут же не примкнул с поцелуем к одному из полушарий, Усаги точно бы возмутилась такому замечанию.       Вместо этого она непроизвольно ахнула и сильнее вцепилась в плечи Мамору, когда его губы сомкнулись вокруг её соска. Ладонями он поглаживал её ягодицы, иногда сжимая, заставляя Усаги прогибаться, подставляя для ласки всё больше чувствительных участков.       Грубая ткань брюк слегка царапала нежную кожу Усаги, и она вцепилась в ремень, но тут же неуверенно застыла. Мамору тоже оторвался от её груди и поднял своё лицо к её шее, кончиком носа лаская основание, переходя к маленькому ушку. — Теперь ты можешь подразнить меня, — от слов Мамору глаза Усаги расширились, а сердце затрепетало сильнее. И когда он стал таким разговорчивым?       Усаги, чуть надув щёки, немного недовольно посмотрела на Мамору, а от вида его самодовольной улыбки захотелось доказать ему, что не только он умеет дразниться. Поэтому она уверенно схватилась за пряжку ремня, пытаясь избавить Мамору от остатков одежды, лишь бы стереть эту довольную ухмылку с его лица. Совладать с дрожащими пальцами было нелегко, но у неё получалось.       Когда остатки одежды, включая галстук, оказались где-то на полу, а маленькая ладошка обхватила пульсирующий член, Усаги стыдливо отвела взгляд в сторону, не веря, что они всё-таки дошли до этого. Нет, она, конечно, уже видела его обнажённым и желала увидеть вновь, но не смущаться было выше её сил. Поэтому она лишь уткнулась лбом в ключицы Мамору, порывисто дыша, но при этом не отпуская его затвердевшей плоти, наоборот лишь сильнее сжимая, пусть и непроизвольно. — Усако, ты не обязана, если не хочешь, — Мамору со свистом втянул в себя воздух и обхватил её талию ладонью, второй опираясь на матрас кровати. — Я хочу, бака, ты от меня никуда не денешься, — выдохнула Усаги ему на ухо и тут же прикусила его мочку, а ладошкой скользнула вверх по горячей плоти.       Язычком Усаги игралась с серёжкой Мамору, стараясь сосредоточиться на этих играх больше, чем на ладони вокруг горячей кожи. Но Мамору было приятно — она чувствовала это через точки прикосновения их тел, через его сбившееся дыхание и бешеный стук сердца. А его удовольствие было для неё первостепенной важностью. — Уса, — Мамору вдруг резко схватил Усаги за запястье, когда её движения начали ускоряться. Вторую руку он сместил ей на левую грудь, чуть сжимая. — По-моему, ты раздразнила меня достаточно. — Я бы не стала тебя слушаться, но сейчас мне не терпится получить больше, — Усаги с неохотой расцепила ладошку и скользящими движениями провела пальчиками по торсу Мамору, приближаясь к его груди. — Я тоже хочу прикоснуться к твоему сердцу. — Ты уже давно его коснулась, — Мамору почему-то несколько печально улыбнулся, а от его слов Усаги наоборот охватила новая волна нежности и она мягко улыбнулась.       Их губы слились в очередном поцелуе, и Мамору аккуратно переместил Усаги на кровать, нависая сверху. Его пальцы скользнули к её промежности и, убедившись в готовности Усаги, Мамору сделал медленный толчок, и они оба облегчённо застонали. В поисках более острых ощущений Усаги обхватила торс Мамору ногами и прижалась к нему грудью.       Тогда в их первый раз, когда он закинул её ноги на свои плечи, Усаги было более всего приятно, особенно когда боль после первых толчков сошла на нет. Сейчас всё равно присутствовал некий неприятный дискомфорт, но его сполна компенсировало то сладостное чувство, которое разливалось внутри неё, особенно после того, что между ними было.       Да, отдаться незнакомцу для неё было лёгкой задачей, но теперь, со всем ворохом чувств, которые в ней вызывал Мамору, Усаги было в разы приятнее и сладостнее. Она нуждалась в нём, как и он нуждался в ней. И это создавало нечто большее, чем просто секс между двумя изголодавшимися людьми. Теперь они хотели именно друг друга, а не кого-либо ещё. И они наконец-то вновь стали единым целым. — Мамо-чан, — прохрипела Усаги, когда движения Мамору стали более глубокими.       Нащупав его ладонь, она переплела их пальцы, сжимая со всей силы. Но эта боль всё равно не могла заглушить всего того, что с ней вытворял Мамору, а когда его губы коснулись её шеи, и вовсе ничего не осталось вокруг, кроме него.       Их глаза пересеклись, и Усаги лишь глупо улыбнулась от картины, которая не приносила ей ничего, кроме радости. То, что происходило с ними, казалось ей до безумия невероятным. Сам Мамору был невероятен, и даже не верилось, что она заслужила такого мужчину в своих объятиях.       Но это была реальность, и чтобы в который раз убедиться в ней, Усаги приподнялась и страстно впилась в губы Мамору, пытаясь ещё раз доказать то, что он нужен ей, что она принадлежит только ему. Его сладостные стоны в ответ на её действия были лучше всех любимых песен разом.       В следующее мгновение их тела содрогнулись, а внутри Усаги разлилось во всех смыслах нечто горячее и вязкое, после чего сознание будто окончательно покинуло её. Она помнила только неразборчивый шёпот Мамору у своего лица, его сбивчивые поцелуи по всем участкам её тела. Усаги лишь глупо улыбалась, ощущая приятную усталость по всему телу. Она не хотела, но тяжёлый свинец будто давил на её веки, не позволяя напоследок прикоснуться к манящим губам над ней.       Засыпая, у Усаги лишь мелькнула мысль о том, что она наверняка самая счастливая девушка на земле. И надеялась, что источник её счастья думал точно так же.       Утром Усаги разбудили солнечные лучики, которые так и норовили всё больше пробраться в комнату. Она лишь недовольно поморщилась, отворачиваясь к стенке, но весь сон как рукой сняло, когда на тумбочке перед ней оказалась небольшая вазочка с тремя стебельками цветов невообразимо нежного бежевого оттенка. Усаги приподнялась на руках и потянулась к записке, что покоилась между лепестками. — «Это, конечно, не розы, но всё же», — она прочла вслух знакомую фразу и чуть прыснула со смеха.       В вазе оказались камелии, Усаги точно помнила эти цветы ещё с Японии, а перед ней как раз оказался сорт камелии японской. Эти цветы не пахли, считались скорее декоративными, но именно сейчас они навевали воспоминания по дому. А ещё они символизировали спокойствие, как рассказывал Мотоки, чье кафе снаружи было обвешано этими цветами в любой период года.       Было ли это со стороны Мамору намёком на то, что сейчас их отношения стали более спокойными? Искать скрытые смыслы и мотивы было интересно, но больше всего Усаги радовалась такому простому, но до безумия приятному проявлению внимания. Пусть Мамору и ушёл на работу, но он помнил о ней.       Взгляд Усаги непроизвольно зацепился за бледно-фиолетовые пятна на её груди, и щёки тут же предательски вспыхнули от воспоминаний о прошедшей ночи. Откинувшись на подушки, она закрыла лицо руками, пытаясь неизвестно от кого скрыть пылающее лицо и улыбку, которую не могли спрятать даже её ладони. Из её губ доносилось что-то вроде довольного писка, но Усаги тут же постаралась взять себя в руки, жадно глотая воздух.       Неужели это действительно случилось? Засосы на её теле и приятное покалывание между ног уверяли, что да. Усаги вновь спрятала лицо в ладонях и слегка начала покачиваться из стороны в сторону, пытаясь подавить рвущийся наружу счастливый смех. Вместо этого она лишь схватила подушку Мамору, прикрыв ею часть лица, и вдохнула привычный аромат. Она снова смогла оказаться во власти его рук и губ, снова принадлежала только ему.       От счастливых воспоминаний Усаги отвлекла мелодия телефона, из-за чего она едва заметно вздрогнула, но тут же бросилась на поиски мобильного, надеясь, что это звонил Мамору. Но, отыскав необходимое, она лишь досадливо выдохнула, но всё равно улыбнулась, радуясь звонку не менее важного человека. — Доброе утро, Мина, — счастливо промурлыкала Усаги, вновь падая на кровать, свободной рукой подтягивая к себе тонкое одеяло. — Скорее, добрый день, моя милая засоня, — усмехнулась Мина, и Усаги нахмуренно посмотрела на часы, отмечая, что уже первый час дня. Но она лишь махнула рукой на часы и поправила прилипшие к шее волосы. — Ты почему такая счастливая? — А разве нужен повод для того, чтобы быть счастливой? — Усаги пожала плечами и погладила окружность своего живота, а после этого жеста её улыбка стала ещё шире. — Неужели вы с Мамору наконец-то нашли общий язык? — хихикнула Мина, а щёки Усаги вспыхнули от невольной двусмысленности, с которой она восприняла услышанную фразу. — Думаю, что можно сказать и так, — Усаги смущённо захихикала в ответ, зажмурившись.       Ещё пару недель назад она бы призадумалась о том, а действительно ли после такого всё будет хорошо. Но сейчас она была уверена в том, что это не конечная точка в их с Мамору отношениях. Внутри неё разливалась яркая уверенность того, что теперь точно всё будет хорошо. — Знаешь, сейчас бы я очень хотела увидеть твоё счастливое лицо, потому что я ни разу не слышала в твоём голосе такой радости, — мягкий голос Мины заставлял сердце сжиматься от тоски. — Мы давно не виделись, а я так ужасно соскучилась по твоим большим щёчкам! — Я тоже скучаю по тебе, — выдохнула Усаги, ощутив, что ей действительно не хватало Мины все эти дни, за которые она с ней не разговаривала, опасаясь, что сорвётся и выложит все проблемы, заставив переживать. — Очень скоро мы сможем встретиться, честно-честно! Я приду к тебе в гости и буду кормить своей стряпнёй.       Усаги с неохотой поднялась с кровати и, накинув на себя тёплый халат, отправилась на кухню в поисках еды для себя и своей малышки, которая наверняка изголодалась после всего, что ей пришлось пережить из-за своих родителей. — Как твои дела? С тобой всё в порядке, с малышом? — Усаги завалила Мину вопросами, чувствуя, что не успокоится, пока не узнает обо всём на свете.       Не увидев коробочки для бенто, купленной для Мамору, Усаги улыбнулась и принялась разогревать себе завтрак, почувствовав лёгкое облегчение от того, что глава их маленькой семьи не останется голодным, даже если она проспала его уход. — Гелиос всё больше пинает меня, Кун даже опасается со мной спать, — они обе прыснули со смеху. — Вообще это грустно, вместо мужа я обнимаю мужезаменитель — большого полярного медведя. Он, конечно, гораздо мягче, чем Кунсайт, но я бы предпочла упругость мышц мужа, чем вату игрушки. — Не переживай, осталось совсем немного, и скоро у тебя будет двое самых любимых мужчин, — Усаги улыбнулась, и она была уверена, что Мина наверняка также расплылась в радостной улыбке, обязательно огладив ладошкой свой животик-мяч. — Под конец срока всё ещё не боишься рожать? — Неа, скорее боюсь, что не быстро привыкну к пустоте внутри себя, но я уже так хочу потрогать его маленькие ручки и ножки! Так хочу поцеловать его в носик и сказать, что люблю его больше жизни, — Мина слегка всхлипнула и оборвала себя. — Прости, под конец я превратилась в самую настоящую плаксу, даже хуже, чем ты. — Всё в порядке, иногда можно и поплакать, — на какое-то мгновение Усаги уколола зависть — свою дочь она сможет держать на руках не раньше, чем в июне, если не случатся разве что преждевременные роды. Но чувство зависти тут же сменилось искренней радостью за подругу. — Но я безумно рада за тебя, Ми. Потерпи всего чуть-чуть, большее позади.       Она хотела сказать что-то ещё, но в телефоне послышались гудки, означающие, что кто-то ещё пытался дозвониться до неё. Взглянув на экран телефона, глаза Усаги расширились, а деревянная ложка в руках упала на пол. — Мина, повиси совсем чуть-чуть, пожалуйста, — попросила Усаги и тут же приняла входящий вызов. — Доктор Гилмор, добрый день! — Усаги, здравствуй, — голос доктора, как всегда, был спокоен, Усаги жалела, что её врач умела разговаривать с одной единственной интонацией. — У тебя будет сегодня свободное время заскочить в больницу? Часа в три дня? Пришли результаты анализов. — Да, конечно, — с заминкой ответила Усаги, обхватив ладонью свой живот, поглаживая поверхность сквозь ткань. И не успела она что-либо ещё спросить, как доктор начала спешно прощаться: — Тогда до скорейшей встречи, Усаги. — Кто звонил? — в трубке вновь раздался голос Мины, но Усаги не решалась что-либо отвечать, уткнувшись в одну точку перед собой. В такие моменты она хотела ненавидеть доктора Гилмор. — Уса! — Это была доктор Гилмор, говорила о сдаче анализов, — совладав с собой, ответила Усаги. Ей не о чем было волноваться — всё, что бы ей ни сказала доктор, она достойно воспримет, как и обещала себе, Мамору и их дочери. — Прости, мне надо созвониться с Мамору, я перезвоню тебе завтра. — Ты же не маленькая, сможешь сама сходить на приём к врачу, Уса, — Мина цокнула языком, явно не желая так быстро завершать разговор. — Нет, не смогу, мы должны узнать всё вместе, — Усаги наспех схватила различные продукты с собой в спальню, не желая терять времени. — Ми, я люблю тебя. Спасибо за всё. — Кто ты и что ты сделала с моей подругой Усаги? — протянула Мина, вызвав на лице Усаги лёгкую улыбку. — Ладно, езжайте на свои анализы. Но завтра чтобы позвонила мне, поняла? — Да, капитан! — Усаги сбросила вызов, тут же набирая номер Мамору, запихиваясь куском хлеба с сыром. — Мамору, прости, что отвлекаю! Доктор Гилмор звонила, просила приехать. А я ведь не могу ехать туда без тебя, да? Мамору, мы должны быть вместе. — Уса, не тараторь, что случилось? И ты что, жуешь? — в такие моменты Усаги очень хотелось треснуть Мамору, но в этот раз в его непонимании была виновата она сама. — Анализы обследования пришли! — почти что крикнула Усаги, пытаясь натянуть первые попавшиеся штаны. — И если ты сейчас же ко мне не приедешь, я тебя убью при встрече, Чиба! Мне плевать на твою работу, я хочу, чтобы ты был со мной и держал меня за руку! Я хочу пройти через всё только с тобой! Своей дочери ты нужен больше, чем работе! — Уже выезжаю, — ответил Мамору, и Усаги тут же заступорилась — она безосновательно раскричалась. — Прости, я не хотела кричать… — виновато произнесла Усаги, позабыв о том, что натягивала вторую штанину. Она стыдливо прикрыла глаза руками, прикусив губу. — Но ты нам действительно нужен. — Я знаю, Усако, — кажется, Мамору не злился, от его ласкового голоса Усаги чуть расслабилась. — Но если я приеду, а ты не собрана — пеняй на себя.       Они спешно распрощались и Усаги, откинув телефон на кровать, наконец-то надела штаны полностью, после чего обхватила живот руками. — Папа будет с нами, всё будет хорошо, — Усаги смахнула выступающие слёзы и продолжила сборы. Она знала, что быстро Мамору всё равно не добраться до дома. А жаль.       Когда Мамору крикнул её имя, едва оказавшись в коридоре, Усаги уже была собрана и сыта. Она счастливо кинулась в его объятия, крепко ухватив за шею, радуясь его присутствию рядом с собой. Рядом с ним было хорошо, уютно и спокойно. Всё-таки не зря этим утром возле их кровати оказались камелии.       В машине Усаги хотелось держать Мамору за руку, но она понимала, что это невозможно, пока он находился за рулём. Они молчали, но это было не из-за нехватки слов, просто так было гораздо спокойнее. Никто из них не нервничал, но наверняка у каждого пытался разрастись червячок волнения. Усаги верила, что всё будет хорошо — это было даже не самовнушение. То, что их дочь жива, уже высший подарок Судьбы. Остальное, в случае чего, они преодолеют вместе.       Едва добравшись до больницы, Усаги выскользнула из машины первая, и тут же потянула Мамору за собой, едва тот оказался на улице. Но даже без её рвения он также явно не хотел медлить, и в итоге в двери они едва ли не ввалились, слегка перепугав медсестёр в регистратуре. — Усаги Кино, мне к доктору Гилмор, — протараторила Усаги, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. — На три. Доктор Гилмор. Усаги Кино. — Усако, не нервничай, — Мамору ободряюще сжал её ладонь, но даже его пальцы начали подрагивать в стенах этого места.       Когда они отошли от стойки регистратуры, оказавшись у дверей в кабинет доктора Гилмор, Усаги порывисто заключила Мамору в объятия, уткнувшись лбом в его грудь, прикрыв глаза. Хорошо. С ним ей было хорошо. — У тебя не будет проблем на работе? — поинтересовалась Усаги, поглаживая спину Мамору. — Прости ещё раз, что накричала, я не хотела. — Мне даже понравилось, как ты кричала, не так, как ночью, конечно, но всё же, — Усаги подняла возмущённое лицо на Мамору и легонько стукнула его кулачком, нахмурившись. — Бака Мамору, кто о таком говорит в такие моменты? — насупилась Усаги, но чёртовы щёки всё равно покраснели. — Прости, мне показалось, что так у меня получится избавиться от некой тяжести этой атмосферы, — Мамору выдохнул и вновь прижал макушку Усаги к себе, поцеловав её. — На работе всё будет в порядке, ты и наша дочь для меня гораздо важнее. Да и мне не хочется умирать, если честно. И да, а как же «Мамо-чан»?       Усаги не успела ничего ответить, как дверь позади них открылась, и она тут же обернулась к кабинету, откуда выходила другая пара будущих родителей. И едва те вышли, Усаги тут же потянула Мамору внутрь, не желая терять и минуты. — Здравствуйте, — выдохнула Усаги, смотря на миссис Гилмор.       Пусть эта женщина и умела рассказывать хорошие и плохие новости одним и тем же голосом, но вот так она улыбалась явно не всегда. От вида этой улыбки Усаги лишь радостно всхлипнула, прикрыв рот ладонью, и счастливо бросилась к доктору, сжимая в своих крепких объятиях. Миссис Гилмор обняла её в ответ, поглаживая по спине. — Простите, я испачкала ваш халат, — Усаги поспешно оторвалась от плеча доктора, где оставила влажный след и тут же утёрла мокрые щёки. — Тебе сегодня можно всё, Усаги. Поздравляю, с вашей прелестной дочерью всё замечательно, — произнесла доктор, но тут же осеклась и виновато посмотрела на Мамору. — Всё в порядке, она уже знает, — Усаги вновь бросилась в объятия Мамору, повиснув на его шее, беспорядочно целуя его лицо. — Ты меня удушишь, а ведь вроде нет поводов… — Спасибо, всё хорошо только благодаря тебе, — Усаги, не стесняясь присутствия врача, подарила Мамору долгий поцелуй. Отстранившись, она лишь счастливо улыбнулась и вновь прижалась к нему, мысленно благодаря всё живое за то, что их дочь здорова. — Я так рада… Мамо-чан, с ней всё хорошо, слышишь? Наша малышка в порядке… — Да, Усако, наша дочь в порядке, — он сильнее прижал Усаги к себе, и несколько раз поцеловал в макушку. — Мы это пережили, самое страшное позади. — Ты что, плачешь? — Усаги удивлённо подняла взгляд на Мамору, когда почувствовала, как что-то мокрое упало на её лоб. — Бака Мамору, всё ведь хорошо. — То есть тебе можно плакать от счастья, а мне нельзя? — он усмехнулся, и Усаги счастливо хихикнула в ответ, чуть сморщив носик. — И вообще, это я от тебя заразился любовью к поплакать. — Я приду минут через десять, нам надо будет ещё провести обследование, — с улыбкой сказала доктор Гилмор, выходя из кабинета.       Едва они остались наедине, Усаги тут же притянула лицо Мамору к себе, пытаясь показать, насколько она счастлива. А его руки обвили её животик, чтобы эту радость выразить и их маленькой девочке.