— Чёртовы велосипедисты, — Усаги цокнула языком, провожая взглядом какого-то мальчишку, который заляпал её любимый сиреневый комбинезон.
Она недовольно потянулась к своему джинсовому рюкзачку в поисках влажных салфеток. День не задался с самого начала — она умудрилась спалить завтрак, тем самым оставив Мамору голодным. Пусть он и сказал, что не так уж сильно хотел завтракать, Усаги всё равно чувствовала себя подавленно. В стирке она тоже потерпела фиаско, и теперь некогда белые вещи, постиравшись с постельным бельём, приняли оттенок зелёного.
Поэтому, когда Макото и Уна предложили встретиться, Усаги обрадовалась, что сможет избежать конфузных ситуаций, а после отдыха станет более внимательной. Но даже на улице её настигла неудача в виде велосипедиста, который не мог объехать лужу после ночного дождя.
— Ну что же ты делаешь? Ты так сейчас только больше грязных разводов оставишь! — Усаги удивлённо подняла голову, и перед ней тут же оказалась Макото, которая уже сидела на корточках, пытаясь отобрать у неё салфетки. — Не надо так нервничать, это всё поправимо.
— И тебе привет, — Усаги смущённо отвернулась и встретилась взглядом с Уной. — Привет. И вообще, я не виновата, что некоторые невоспитанные люди так быстро ездят, ещё и по лужам. Весь день какой-то дурацкий!
Усаги надула щёки и схватилась за край лавочки, на которой ожидала Макото и Уну. Отчаянно хотелось разреветься даже из-за таких глупостей, потому что их оказалось слишком много. Усаги, конечно, не собиралась реветь посреди парка, но настроение всё падало и падало ниже плинтуса. На мгновение подумалось, что и встреча с близкими уже ничего не изменит, но Усаги была очень рада.
— Какая бука, — закончив, Макото улыбнулась и поднялась на ноги. — Всё так плохо?
— Пока вы не пришли, всё так и было, — Усаги не могла не улыбнуться в ответ и потянулась за объятиями. — Я скучала.
— Мы же не так давно виделись, — протянула Уна, поправляя своё платьице.
Усаги немного завидовала, ведь ей приходилось жариться в водолазке и комбинезоне, а ещё рядом лежала чёрная ветровка. Пусть и слепило солнце, ветер или дождь мог начаться в любую минуту, а ей необходимо было заботиться не только о себе. Тем более, по вечерам всегда холодало, а Усаги не могла знать наверняка, до которого часа будет гулять. Климат Лос-Анджелеса был для неё всё ещё непредсказуемым, не так много она здесь и прожила.
— А я всё равно успела соскучиться, — заверила Усаги, всё ещё прижимаясь к Макото, которая не менее радостно отвечала на объятия. — Как кафе? Что у вас вообще нового случилось?
Усаги, подхватив обеих спутниц под руки, не спеша направилась по дорожке парка, в котором на самом деле не раз уже была, но от этого менее интересным он не становился. Уне пришлось нести куртку Усаги, а Макото лично отобрала рюкзак, аргументируя тем, что он тяжёлый.
Спорить было бессмысленно, как и доказывать, что она не немощная, поэтому Усаги лишь наслаждалась прогулкой и беседами. Она уже привыкла, что каждый старался её опекать, но порой всё же переусердствовали. Но это было приятно, несомненно. Они всегда о ней заботились, вне зависимости от положения и прочего. Жаль, что Усаги должным образом это смогла принять не так давно, перестав сомневаться в окружающих её людях.
— Значит, у вас сейчас нехватка персонала? — переспросила Усаги, прожевав пирожное. Макото жаловалась на то, что многие студенты, подрабатывающее ранее, бросили работу из-за учёбы. — И сейчас не сезон… Может, я могла бы помочь? Давно я полы не мыла! Ну, в «Розарии».
— Ещё чего, отдыхай и набирайся сил перед рождением дочери, — фыркнула Макото и сделала глоток кофе. — Полы я и сама помыть могу, а на кухне постоянно всё кипит во всех смыслах.
— А Уна не может помочь? — Усаги повернулась к сестре, которая до этого момента где-то витала в облаках, меланхолично размешивая нечто, что когда-то можно было назвать мороженым. — Когда я последний раз приходила, ты ведь помогала, не?
— Я могу разносить заказы, а готовить вообще не моё… — Уна выдохнула и вдруг поднялась на ноги. — Мне надо в уборную.
— Что с ней такое? Она какая-то не такая, что ли, — Усаги обратилась к Макото, провожая Уну взглядом, пока та не скрылась за дверью туалета. — И не грустит, но и не похоже на её обычное состояние.
— На новый год звонил её отец, просил поговорить если не с ним, но хотя бы с Берилл — как-никак, она ей долгие годы была матерью и тоже переживает, — выдохнула Макото и откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди. — Но Уна до сих пор не хочет ни с кем мириться. И я боюсь лезть, если честно — мне не хочется портить и без того хрупкие отношения между нами. Но и в тоже время я прекрасно понимаю и Берилл, и Масато… И с одной стороны, мне хочется верить, что они заслужили подобного, но так ли это? Я попросту не знаю, что должна сказать в такой ситуации.
Усаги задумчиво замолчала, а её рука так и зависла над блюдцем с десертом. Последние слова Макото полностью охарактеризовали и её состояние — она не знала, что сказать. Ранее никто никогда не доверял своих проблем ей, точнее, настолько глобально. Это радовало, ведь ей доверяли, но с другой стороны удручало — Усаги понимала, что бесполезна в подобных вопросах.
— Мне очень хочется увидеться со своей семьей, — прошептала Усаги, всё-таки опустив ложечку на блюдце с характерным звоном. — Я соскучилась, мне не хватает мамы, папы, даже моего противного брата. Но… это сложно. Мне всё ещё нужно время, чтобы собраться с духом, время, чтобы набраться решимости и признаться Мамору о себе. Поэтому я думаю, что Уне тоже просто надо время. Мне кажется, как бы она ни была зла, обижена и прочее, она тоже соскучилась по тем своим родителям. Но у неё также есть ты, ей сложно принять решение, чтобы не обидеть и тебя тоже. Поэтому… Наверное, лучшим решением будет просто и дальше её поддерживать, она сама должна всё решить для себя.
— Мне хочется поговорить с ней, обсудить, узнать, что она чувствует, попытаться помочь, — Макото выставила локти на столешницу и спрятала лицо в ладонях. — Но я боюсь… Я не хочу, чтобы она возненавидела меня, не хочу снова её терять. И в то же время мне больно на неё смотреть, ей ведь тяжело, но она же упёртая! Этим она пошла в своего папашу…
— А я думаю, что она этим в тебя, — Усаги хихикнула и попыталась отцепить ладони Макото от лица. — Ты замечательная мама, тебя не за что ненавидеть. Если бы она тебя презирала, если бы осуждала за твой поступок, никогда бы не простила. И она выбрала
тебя. Не тех, с кем прожила большую часть жизни. Это ведь много значит, да?
— Это и меня пугает… Разве так бывает? Я действительно заслужила прощение? — Уголки губ Усаги опустились, когда Макото подняла на неё взгляд. Из зелёных глаз стекали крупные дорожки слёз, соединялись на подбородке и стекали по шее, прячась в складках воротника рубашки. — Может, я просто меньшее из зол? Что, если она не хочет жить ни с кем из нас, но я в её глазах не такая предательница, как они?
— Эй, хватит, — Усаги нахмурилась и слегка потрясла ладони Макото. Её сердце болезненно сжималось от развернувшейся картины, на её глаза тоже наворачивались слёзы, но она держалась, чтобы до конца поддержать дорогого человека. — Я знаю, что тебе тяжело, меня временами терзают подобные сомнения. Но почему ты не доверяешь собственной дочери? По своему опыту скажу — мало кто делает то, что ему действительно не нравится. А значит, она хочет быть с тобой. Хочет! Она наверняка уже отпустила обиды касательно того случая, так почему же ты не можешь простить саму себя?
— Мама, ты глупая, — Усаги резко обернулась на Уну, всё-таки утирая пролившиеся слёзы. — Почему ты об этом говоришь ей? Почему ты никогда не делишься своими проблемами со мной?! Твоя дочь я, а не она!
С этими словами Уна, схватив свою сумочку, стремительно направилась к выходу с террасы кафе, в котором они собрались перекусить перед продолжением прогулки по торговому центру. Только, видимо, на сегодня всё закончится именно здесь.
— Иди за ней, — Усаги обратилась к Макото, чьи руки слегка подрагивали, а её взгляд был направлен вслед удаляющейся дочери. — Поговори с ней, она сама этого хочет… Лучше ведь страдать, когда тебя прямо пошлют, чем страдать от незнания того, что будет?
— Не могу же я тебя бросить только потому, что она выросла избалованным ребёнком, — Макото, вроде как, совладала с собой и, схватив несколько салфеток, начала приводить себя в порядок. Но прямо диаметрально своим словам она также собирала всё кругом себя.
— Как раз и можешь меня бросить, давно пора, — Усаги уверенно кивнула и улыбнулась. — Я ведь тебе уже говорила: у меня есть своя мама, как и у тебя своя дочь. Которая очень ревностно ко мне относится, знаешь ли… Так что беги, пока она действительно не обиделась на тебя.
— Мне очень жаль, Уса… — произнесла Макото, уже поднимаясь из-за стола. — Спасибо большое.
— Да ладно, зато я доем твоё мороженое! — Усаги рассмеялась и подмигнула Макото, которая уже аккуратно пятилась назад. — Удачи вам!
— Последнее время ты стала похожа на себя, — сказала напоследок Макото, на что Усаги недоумённо нахмурилась. — Ты снова улыбаешься так же, как раньше, ты похожа на ту наивную и милую девочку, которая заставила меня поверить в то, что я могу иметь семью.
Когда Макото наконец-то скрылась из виду, Усаги всё так же сидела, задумчиво уставившись на одну точку. Она пыталась рассмотреть мелкие узоры на деревянной столешнице, но взгляд никак не фокусировался, всё было расплывчатым. День выдался ещё тяжелее, чем Усаги себе представляла.
Слегка тряхнув головой, она притянула к себе бокал с мороженым, к которому Макото даже не притронулась. Лакомство уже растаяло, и грести ложкой по стеклу было бессмысленно, поэтому Усаги вытащила соломинку из своего сока и, предварительно облизнув кончик, начала потягивать мороженое. Вокруг стало чуточку жарче, и она оттянула ворот водолазки, пропуская к себе больше манящего ветерка.
Что можно простить, а что нет? Усаги нередко задумывалась над подобными вопросами раньше, рассуждая, как долго ей следовало обижаться на маму на те или иные запреты, как долго ждать момента, чтобы простить? Сейчас ей казалось таким глупым то, что она так сильно распылялась из-за каких-то мелочей. Сейчас Усаги злилась на саму себя, потому что причинила своей семье столько боли. Злилась, что не могла набраться смелости, чтобы вернуть всё на круги своя.
И сегодня, когда Макото, которая воссоединилась со своей дочерью ещё в весной прошлого года, говорила о том, что не заслужила прощения, Усаги поняла, что тоже не сможет поверить в то, что кто-либо простит её за всё, что она сделала. И именно это мешало ей набраться смелости, чтобы попытаться наладить контакты со своей семьей. Хоть она и сама сказала, что лучше быть отвергнутым, чем быть в неведенье собственных переживаний, это было сложно.
Послышался характерный звук, и Усаги встрепенулась, отодвинув от себя уже опустевший бокал. Она даже не почувствовала вкуса.
Конечно, на словах всегда было легче. На словах, пытаясь помочь другим, было легче. Всем.
Усаги отодвинула стул и, закинув на плечо рюкзак, а куртку кинув на согнутый локоть, неспешно направилась к торговому центру. Пусть и одной, но прогулка была бы ей и малышке на пользу.
Внутри здания Усаги сразу же направилась к магазинам с детскими товарами, зная, что это была единственная вещь, которая сейчас подняла бы ей настроение. И, стоило подойти к полочкам с ползунками, улыбка сама собой расплылась на губах, едва пальчики коснулись маленьких костюмчиков. Таких крохотных, что казалось невероятным, что когда-то и Усаги будет прижимать к себе такую же малышку.
— Тебе нравится? — Усаги, ухватившись за край крохотного розового платьица, второй рукой коснулась своего живота. — Когда ты наконец-то будешь с нами, мы с папой будем покупать тебе такие же, даже лучше.
Усаги с неохотой вышла из отдела одежды для маленьких девочек и направилась к соседнему, пытаясь прикинуть, что можно было бы купить. Потому что она не сомневалась, что у Мины и так есть всё самое необходимое для малыша Гелиоса. Какая мать, такой и ребёнок — фиг подберёшь подарок. С этими мыслями Усаги вздохнула и отправилась к полкам с игрушками — они-то всегда буду в тему и актуальными.
Рассматривая различные погремушки, Усаги неосознанно прикусила щеку, не имея представления, что выбрать. Конечно, можно было взять, что угодно, Гелиос всё равно не поймёт, но с другой стороны — пока что и не поиграет толком. Необходимо было выбрать полезный подарок. Поэтому с тяжёлым вздохом Усаги отставила очередную игрушку и направилась бродить дальше.
Продавцы-консультанты так и посматривали на неё, но Усаги постоянно отводила глаза, чётко решив для себя, что хочет выбрать самостоятельно, невзирая на чужое мнение. Наверное, она слишком заморачивалась, но для неё было важным выбрать то, что понравилось бы новоявленным родителям.
У родителей Усаги никогда не было знакомых с новорождёнными детьми, когда у неё был осознанный возраст. Рождение своего брата она тем более не помнила, будучи старше всего на три года. Мина была первым человеком, который родил, среди всех знакомых Усаги. Второй разродилась Луна, буквально пару дней назад, и на самом деле стоило подумывать над подарком и для малышки Дианы.
Перед глазами предстал отдел с аксессуарами для купания, но Усаги тут же махнула на него рукой, вспоминая содержимое одного из чемоданов Мины, который она прихватила по случаю временного переезда. И на этом все идеи попросту закончились.
Усаги раздражённо сдула с лица прядь волос и вышла из магазина с мыслью, что сегодня она точно ничего более не придумает, поэтому она отправилась в супермаркет, раздумывая над лёгким ужином, который она точно не испортит. День действительно не задался.
Дорога, ведущая к дому, пролегала мимо таких же огромных и великолепных особняков, как у них с Мамору. Только все они были пусть и самыми обычными, но в более спокойных тонах, чем их дом. Их двухэтажный особняк напоминал дом Дракулы, как когда-то про себя смеялась Усаги, и внутри казался не менее мрачным, хоть там и было довольно много различных цветов более ярких оттенков. Но всё это отличалось от того, что было в Токио.
У неё дом пусть и был меньше, но он казался куда уютнее. Порой вещи кучкой мостились на полках, потому что некуда было девать, а здесь ей не нравились полупустые, а то и полностью голые полочки. И Усаги понимала, что вся та атмосфера была заслугой её мамы, самой семьи. У них с Мамору пролегала подобная атмосфера, но всё равно это было немного не то — всё-таки габариты здания и пустые комнаты давили. Хотелось заполнить пустоту.
Усаги вошла внутрь и с радостью скинула все пакеты на ближайшую полочку, наконец-то избавляясь от всех тяжестей. Скинув обувь, в которой было до безумия жарко, Усаги достала телефон из рюкзачка, чтобы созвониться с Макото. Всю дорогу до дома её только и занимали мысли о произошедшем днём, но она не знала, какой момент подобрать для звонка, чтобы не помешать и не вызвать очередную волну ревности в Уне. Прошло уже достаточно времени, как казалось Усаги, поэтому она всё-таки осмелилась на звонок.
— Алло?
— Привет, — ответила Усаги, как только прозвучал привычный голос Макото: без какой-либо горечи и прочих отрицательных эмоций. — У вас всё в порядке, вы больше не ругались?
— Ох, да, мы поговорили, и обеим стало легче, — Усаги показалось, что Макото улыбалась, и сама незаметно для себя улыбнулась, подходя к холодильнику. — На самом деле мне было страшно. Представляешь, мне уже сколько лет, а перед одной козявкой было боязно что-либо говорить.
— Представляю, — Усаги рассмеялась, пытаясь представить подобную картину, где обычно строгая и серьёзная Макото жалась от волнения перед собственной дочерью. — Мне жаль, что одной из причин вашего недопонимания была я.
— Как я уже и говорила, Уна попросту избалованный ребёнок, — Макото выдохнула. — Она не до конца понимала суть происходящего, не зная всех деталей. Ей нужно немного времени, чтобы понять и принять причины всего этого. Тебе незачем обвинять себя просто потому, что кто-то сказал, что ты якобы виновата. У каждого своя правда.
— Я скорее переживаю за вас, чем за себя, — отмахнулась Усаги, доставая графин с соком. — Я понимаю, что чувствует Уна, мне не за что обижаться на неё. По сути, я действительно заняла её место — украла её мать, день рождения. Хорошо, что я хоть имя своё захотела оставить.
— Прекрати заморачиваться, — цокнула языком Макото. — Она взрослый человек, и её обиды — сугубо её проблемы. Никто из нас не знает, что будет дальше, поступая так или иначе. Я ни о чём не жалею, ведь если бы не встреча с тобой, я бы никогда не решилась рассказать всю правду. Всё, что ни делается, всё к лучшему. Спасибо за понимание, дорогая. Мне жаль, что мы так некрасиво оставили тебя совсем одну.
— Ну, я-то не одна, малышка всегда со мной, — улыбнулась Усаги, погладив живот. — Всё в порядке, зато я съела твоё мороженое!
— Ах, как я могла забыть, — рассмеялась Макото, и атмосфера стала гораздо легче — в конце концов, о грустном говорить совсем не хотелось. — Теперь всё хорошо, больше не о чем волноваться. Уна сказала, что поговорит с отцом, чтобы мы все вместе всё выяснили.
— Ты тоже будешь с ним общаться? — обеспокоенно спросила Усаги, вспомнив атмосферу, витающую между родителями Уны, когда Усаги стала невольной свидетельницей их разговора.
— Да, Уна попросила, чтобы мы поговорили все вместе. Я, Нефрит и она.
— Нефрит? — переспросила Усаги, чуть нахмурившись.
— А, да, это прозвище Масато, — по интонации было понятно, что Макото чуть смутилась, поэтому Усаги не стала развивать тему дальше. — Единственное, о чём я с ним говорила за последние девятнадцать лет — это местоположение и состояние Уны. Не представляю, о чём с ним разговаривать, о чём и сказала Уне, но она настаивает, что нам есть, что обсудить.
— Думаю, она права. Особенно тебе есть что сказать, ты имеешь право выговориться.
— Мне уже давно фиолетово. Я не простила его, но давно перестала на его счёт как-либо переживать, — ответила Макото, и послышался отдалённый голос Уны. — Прости, меня сейчас сгрызут. Спасибо ещё раз, думаю, мы сможем нормально прогуляться в другой раз.
— Всё нормально, я ведь уже сказала, — выдохнула Усаги, прокручивая пустой бокал в своих руках. — Удачи вам, пусть бака Уна не ругается, а то так и останется с морщинами.
— Я передам ей, — рассмеялась Макото, и с этими словами отключилась.
Усаги отложила телефон в сторону и медленно побрела к коридору за продуктами, чтобы расставить те в холодильнике. Последние слова, пусть и не впервые услышанные, прочно засели в голове и не хотели никуда оттуда уходить.
Многие люди продолжали общение с обидчиками, пользуясь тем же принципом — не прощая, но попросту отпуская и более не подпуская к себе слишком близко. Простят ли её родители, когда она наберётся смелости и придёт к ним, чтобы извиниться? Будет ли с таким же пренебрежением о ней говорить собственная мама, как Макото говорила об отце Уны? Конечно, Усаги понимала, что прощение будет заслужить непросто, но подобные мысли угнетали, даже хотелось плакать.
В коридоре первым делом Усаги собралась навести порядок — повесить куртку в шкаф, поставить обувь на место. Но стоило ей подойти к своеобразному беспорядку, она поняла, что дома была не одна — одна из кроссовок врезался в туфли Мамору.
— Мамо-чан? — радостно крикнула Усаги, поглядывая из стороны в сторону в ожидании ответа, чтобы сразу ринуться в нужном направлении.
Когда ответа не последовало, она направилась в единственное место, где её точно не могло быть слышно. Тем более, если бы Мамору был в комнате, он бы услышал её ещё в тот момент, когда она вернулась домой.
Усаги аккуратно приоткрыла дверь, заглядывая внутрь. Она подошла к рабочему столу, на котором «удобно» устроился Мамору, посапывая. Усмехнувшись, Усаги присела рядом на корточки, ухватившись за край столешницы, чтобы не свалиться. С нежностью проведя ладонью по волосам Мамору, она тихонько вздохнула, негодуя, что он не впервые заснул в своём кабинете.
— А ты когда-нибудь меня простишь? — с горечью прошептала Усаги, продолжая поглаживать мягкие пряди волос. Слёзы наворачивались на глаза, но она всё-таки сдержалась и быстро сморгнула.
Усаги аккуратно уселась на мягкий ковёр, облокотившись на стол. Она запустила в волосы пятерню, наводя на голове ещё больший беспорядок, и тяжело выдохнула. Сегодняшние размышления никак не помогали, а только угнетали, но и прятаться от них было неправильным.
Судный день ожидал, и казалось, что он всё ближе и ближе. Усаги понимала, что любая ложь всегда всплывает наружу, тайное рано или поздно становится явным. Случай с Макото не стал исключением, да и всё остальное когда-то вскрывается. Как когда-то Мамору станет известно, кто она такая. Усаги не думалось, что он останется довольным тем, что его столько времени водили за нос,
кормили красивой сказкой и вечно что-то выдумывали, лишь бы не говорить правду.
Не то, чтобы Усаги не доверяла Мамору — напротив, он был прекрасным слушателем и всегда готов был помочь ей. Усаги боялась, что узнав, кто она такая, он её бросит. Нет, не так — узнав, что она лгунья, Мамору её бросит. И, по сути, глупо будет его осуждать, но Усаги никак не хотела с ним расставаться. С Мамору было сложно расставаться на несколько часов, как же она сможет его отпустить
навсегда?
Отмахиваясь от ненужных мыслей, Усаги завертела головой и тут же ударилась затылком об стол. Скривившись, она схватилась за голову, поморщившись и тихо шипя какие-то проклятия. Действительно дурацкий день.
— Усако? — она развернулась на зов и улыбнулась Мамору, который потирал глаза, словно маленький ребёнок. — Что случилось, ты чего на полу сидишь?
— Вернулась домой, а ты, оказывается, тоже здесь, только снова уснул, где не надо. Заболеешь же, — Усаги ухватилась за протянутую руку и поднялась на ноги, после чего тут же заключила Мамору в объятия. — Ну вот почему сложно перебраться на кровать, когда чувствуешь, что засыпаешь?
— А там без тебя совсем делать нечего, — заявил Мамору и обхватил её руками, прижавшись щекой к груди. — Всё в порядке? Ты выглядишь печальной.
— Просто устала, да и день с самого утра не задался… Теперь у нас больше нет белых полотенец, — призналась Усаги, поджав губы, на что Мамору только хмыкнул. — А ты чего так рано вернулся? Ты не голоден? Ты нашёл, чем пообедать?
— Не начинай, женщина, — Усаги закатила глаза и принялась перебирать волосы Мамору, как несколько минут назад, когда он мирно посапывал. — Купил себе несколько бутербродов, но мои коллеги удивились, как это я пришёл без бенто. Знаешь, а мне все завидуют — другим никто обеды не собирает. Поэтому то, что я разок остался без ничего, не страшно.
Усаги улыбнулась, смущённая такими словами, и даже перестала ворчать, чтобы не портить впечатления. Мамору же самодовольно усмехнулся и прикрыл глаза, отдаваясь её ласкам. На какое-то мгновение Усаги захотелось его треснуть, как тогда, когда они в «Короне» устраивали шоу на потеху всем посетителям и тем самым действовали Мотоки на нервы. Вспоминая всё это сейчас, Усаги не удержалась и слегка хихикнула.
— Что такое? — Мамору приоткрыл глаза и с любопытством уставился на неё.
— Да так, вспомнила кое-что очень весёлое, — ответила Усаги и начала отстраняться от Мамору. — Мы с малышкой хотим есть, и ты, я уверена, тоже. А я ещё продукты оставила в коридоре… Вставай, надо заниматься делами.
Усаги отошла в сторону и тут же отвернулась от Мамору, чтобы ненароком не выдать своих чувств. Воспоминания захлестнули, но и тем самым вызвали очередную волну предположений того, что будет, когда она признается Мамору о своей личности. На какой-то момент ей подумалось, что она могла бы сделать это прямо сейчас, пока между ними витала разряженная обстановка, пока они на доли секунд вернулись туда, откуда когда-то давно начали.
Пока ещё рано, она сможет подобрать момент чуточку позже. Она обязательно всё расскажет.
— И ты всё это сама тащила? — пробурчал Мамору, увидев размер пакета, принесённого Усаги. — Мы ведь договорились основательно закупаться вместе, тебе незачем столько всего таскать, Усако.
— Но там были скидки! — протянула в свою защиту Усаги, состроив щенячьи глазки. — Представляешь, только увидев манго, нам сразу захотелось его попробовать! А то, что на него была ещё и скидка, только усилило слюновыделение!
— А морепродукты и бекон? Какая между всем этим связь? Неужели начался тот самый период, в который беременная женщина начинает есть всё подряд? — притворно ужаснулся Мамору.
— Ой, морепродукты надо срочно закинуть в холодильник, — спохватилась Усаги и вырвала из рук Мамору пакет с покупками. Когда продукты были спасены, она продолжила: — Мама посоветовала мне один рецепт, он мне так понравился, и захотелось попробовать приготовить подобное. Чаудер называется, вроде. А если останется картофель, можно сделать запеканку!
— Какие-то наполеоновские планы у тебя, дорогая, — Мамору пришёл к ней на кухню, бросив на диван её рюкзачок. — Неужели тебе так нравится готовить?
— Поначалу меня это раздражало, — призналась Усаги, закатывая рукава водолазки. — Но когда начало получаться, вроде стало даже интересно. Но больше всего мне нравится радовать тебя. И раз ты не спишь, будешь радовать меня своей помощью! Давай ты пока почистишь картошку, а я переоденусь.
Усаги, чмокнув Мамору в щёку, убежала в комнату, на ходу расстёгивая комбинезон. Если она будет переживать и накручивать себя раньше времени, то дурацкий день продолжится. Усаги надеялась, что хотя бы вечер удастся провести приятно.
— Встречалась с мамой? — поинтересовался Мамору, когда Усаги вернулась, переодетая в домашнюю одежду.
— А, да, но мы побыли вместе совсем немного, — выдохнула Усаги, присоединяясь к чистке необходимых овощей. — У мамы с Уной возникло некоторое недопонимание, поэтому по торговому центру я ходила только с малышкой. Кстати, я нифига не придумала, что можно подарить — у Мины и Кунсайта и так всё есть, без понятия, что им может понадобиться.
— У нас ещё есть время, придумаем что-нибудь, — кивнул Мамору, откладывая последнюю почищенную картофелину. — Что дальше, мой великий шеф-повар?
— Вот будешь так надо мной стебаться, перестану тебя кормить, — Усаги надула губы и, сощурившись, ткнула Мамору в плечо рукояткой ножа. — Нарежь бекон небольшими кубиками.
— Кстати, я всё хочу спросить, — начал Мамору, заставив Усаги чуть взволнованно оторваться от чистки моркови. — Почему тогда на дне рождении Уна назвала миссис Кино мамой? Она ведь твоя кузина, нет?
— О, ну, — Усаги чуть замялась — она ожидала вопросы иного характера. — Да, просто Уна большую часть времени проводила с моей мамой, поэтому и привыкла так её называть… У неё с родной матерью всё очень сложно. Кстати, о подарке. У тебя есть какие-нибудь соображения?
Усаги удобно и вовремя перевела тему, потому что не хотела вновь врать, да и её ответ всё-таки чуть смутил Мамору. Может, ему и было интересно, но ответить на её слова ему было нечего.
— У меня опыта общения с детьми меньше твоего, — Усаги подошла к Мамору и отобрала у него дощечку с нарезанными кусочками бекона. — Честно, без понятия совсем. Может, ты припомнишь что-нибудь из своего детства? Ну, знаешь, родители часто фотографируют праздники малышей, с подарками и так далее…
— Первый день рождения — это не смотрины едва родившегося ребёнка, так что фотографии вряд ли нам помогут, — нахмурилась Усаги и отправила бекон в большой сотейник с водой. — Да и здесь, в Эл-Эй, нет никаких альбомов толком: помнишь же, что мама тебе не показывала мои детские снимки. И слава Богу…
— Ну, у меня тоже вряд ли возможно отыскать что-то подобное, — Мамору отошёл в сторону, пока Усаги сновала по кухне туда-сюда, разрываясь между различными действиями. — Чем-то ещё помочь?
— Вообще-то нет, — Усаги окинула взглядом сложившуюся на кухне ситуацию и отрицательно мотнула головой. — Вообще, иди, работай — ты ведь, когда раньше приходишь, всегда с собой что-нибудь приносишь. Только я тебя прошу, не надо спать на столе!
— То ножом угрожаешь, то ложкой, — Мамору поднял ладони в примирительном жесте, и Усаги всё-таки убрала ложку в сторону, улыбнувшись. — Опасная ты женщина, дорогая.
— Кофе будешь? — вдруг поинтересовалась Усаги, когда Мамору почти что вышел из арки.
— Это чтобы я точно не уснул? — усмехнулся Мамору, на что она закатила глаза. — Буду.
Последнее время Мамору всё больше напоминал ей того человека, с которым она изначально и была знакома. Конечно, он продолжал сохранять те черты характера, с которыми Усаги познакомилась уже здесь, в Америке. Он удивительно совмещал в себе прошлое и настоящее, заставляя сердце Усаги биться от приятной ностальгии и тех приятных чувств, которые вызывал в ней своими поступками.
Но это наводило на вопросы: каким он был настоящим? Усаги казалось, что именно таким, каким был с ней. Может, звучало самоуверенно, но Мамору не раз заверял, что она особенная для него. И тогда можно было думать, что и тогда в Токио она могла быть особенной?
Усаги мотнула головой и принялась нарезать лук. Ему просто нравилось над ней потешаться, это действительно было забавно. Не могла же ему нравиться маленькая девочка? Мамору тогда был достаточно взрослым, чтобы рассматривать её как объект симпатии. Но почему-то это всё равно вдруг задело.
Спустя час ужин наконец-то был готов, и, хоть картофеля ещё хватало для запеканки, Усаги уже было лень что-либо делать. Ей безумно хотелось есть, как и дочери. А вместе их желание было ещё больше, поэтому едва Мамору явился на кухне, Усаги тут же чуть ли не набросилась на еду. Едва не подавившись, она получила лёгкий нагоняй от Мамору, но её мягкая извиняющаяся улыбка, кажется, спасла положение.
По окончании ужина, пока Мамору мыл посуду, которую почти что насильно отобрали у Усаги, она всё-таки решила покопаться в детских фотографиях Мамору в поисках вдохновения. Времени до знакомства с малышом Гелиосом оставалось совсем немного, и если не удастся придумать сейчас, то вряд ли получится вообще.
Усаги аккуратно устроилась на полу и приоткрыла дверцы комода, надеясь, что горка альбомов, которые она складывала, не свалятся на неё. Она придержала первый съезжающий альбом и тут же вытащила его, откладывая на пол возле себя. Детские фото оказались на самом дне, под альбомом с подписью «Токио». Усаги, подавив в себе желание окунуться в приятную ностальгию, начала пролистывать в который раз детские фотографии Мамору.
Едва перед ней оказалась улыбающаяся мордашка, она сама широко улыбнулась. Маленький Мамору вызывал в ней сплошное умиление и какой-то невообразимый восторг. Особенно Усаги нравилась фотография, где он, сидя на руках своей матери, скривился и плакал из-за горстки крема на пухлых щёчках.
— Ты чего тут хихикаешь? — Усаги обернулась к наклонившемуся к ней Мамору и тут же рассмеялась ещё больше, представив подобную картину в настоящем времени. — Усако, ты меня пугаешь.
— Ты просто такой миленький, я не могу, — Усаги продемонстрировала ему снимок, второй рукой утирая выступающие слёзы. — Так бы и затискала.
— Мои страдания тебе только на потеху, да? — Мамору указал на снимок и устроился рядом с ней на полу. Усаги лишь положительно кивнула на его вопрос.
— Я просто не могу перестать смотреть на тебя — ты был таким милым мальчиком! — продолжала хихикать Усаги.
— А сейчас некрасивый, что ли? — Мамору вопросительно приподнял бровь.
— Конечно же красивый, Мамо-чан, — заверила Усаги и повисла на шее Мамору, прижимаясь щекой к его лицу. — Но маленьким мальчиком вообще смахиваешь на какое-нибудь божество.
— Если тебе так нравится, может, после дочери попробуем сделать маленькую копию меня? — предложил Мамору, поворачивая к ней голову и касаясь губами её щеки.
Усаги замерла в руках Мамору и удивлённо на него уставилась, чуть приоткрыв рот. Она никогда не пыталась загадывать слишком далеко, не задавала вопросы о будущем, до которого было ещё жить и жить. И когда Мамору так буднично говорил о таких вещах, как рождение второго ребёнка, сердце Усаги на мгновение пропускало удар, и забывалось, что нужно дышать.
— Боюсь, в таком случае тебе придётся меня каждый день спасать, иначе сердечко не выдержит от концентрации милоты, — нашлась с ответом Усаги, улыбнувшись.
— Куда же я без тебя? Буду спасать, конечно, — заверил Мамору, поднимаясь на ноги, и Усаги с неохотой расцепила руки. — Чего ты вообще решила фотографии рассматривать?
— Ну, во-первых, мне доставляет огромное удовольствие эти рассматривания твоих детских фотографий, — начала Усаги, пролистывая тонкие и пожелтевшие страницы. — А во-вторых, я в поисках идеи для подарка. Тебе тоже стоит подумать, это и твои друзья.
— Прости, я без фантазии, — произнёс Мамору, вызвав у Усаги смешок.
Она на мгновение обернулась на него, чтобы одарить ехидной улыбкой. А, возвращаясь к просмотру фотографий, взгляд Усаги зацепился за стопку альбомов, а одна простая надпись «Токио» заставила работать шестерёнки в её голове.
— Мамо-чан! — вскрикнула Усаги и подскочила на ноги, придерживая живот. — Я придумала, я придумала!
Усаги догнала Мамору и схватила его под руку. Запал от идеи переполнял её неизвестной энергией и окрылял. Картинки в её голове были столь интересными, что скорее хотелось воплотить задуманное в реальность.
— У тебя ведь есть фотоаппарат?
Август, 1995 год.
— Ну дай! — канючила Усаги, подпрыгивая на месте в надежде выхватить из рук Мамору фотоаппарат, которым он вновь без спросу её фотографировал. — Я тоже хочу попробовать сделать пару фото! Ну же, бака, я сделаю пару фотографий и твоей рожицы! Тебе жалко, что ли?!
Усаги продолжала прыгать всё выше, пытаясь дотянуться до вытянутой руки Мамору, которой он держал фотоаппарат над своей головой. В последний раз, когда они встречались, он был с другим фотоаппаратом — на том фотографии можно было посмотреть только на компьютере. Новый же выдавал изображения сразу.
— Мне не жалко порадовать тебя, Оданго, — заверил Мамору, но руку в очередной раз отвёл в сторону. — Но мне жалко фотоаппарат — ты же обязательно что-нибудь сломаешь.
— Я скорее тебе сейчас руку сломаю, — прорычала Усаги, на что Чиба лишь рассмеялся и продолжил двигать рукой.
Где-то отдалённо слышались очередные вздохи Мотоки, его просьбы перестать ругаться и прочее, как бывало каждый раз, когда Чиба и она пересекались. Но Усаги уже не вслушивалась ни в возмущения Мотоки, ни в перешептывания посетителей.
В очередной раз подпрыгнув, Усаги навалилась на Мамору, из-за чего тому одной рукой пришлось схватиться за ближайшую поверхность, а второй обхватил её за талию, пытаясь удержать от столкновения с полом.
— Говорю же, ты сплошная катастрофа, — усмехнулся Чиба, рассматривая её с высоты своего роста.
Усаги вспыхнула не то от злости, не то от смущения, и тут же оттолкнула Мамору, что-то бурча себе под нос. Она опустила глаза вниз, пытаясь привести одежду в порядок. Но когда её взгляд зацепился на фотоаппарат, который находился на досягаемой для неё высоте, Усаги тут же выхватила его из рук Мамору, победно продемонстрировав язык.
— О нет, Оданго, только не говори, что ты задумала это с самого начала, — притворно ужаснулся Мамору, на что Усаги лишь закатила глаза, и завела руки с фотоаппаратом за спину. — Ладно, это не игрушки, давай обратно.
— Ну почему ты такой жадный? — показательно надулась Усаги, покачиваясь из стороны в сторону, не позволяя Мамору добраться до её ладоней. — Я не глупая, знаю, что это недешёвая вещь.
— Тогда будь хорошей девочкой и верни мне его, окей?
— Ой, а ты обзавёлся американскими словечками, — хихикнула Усаги, продолжая ловко уворачиваться от Мамору. — Скоро забудешь свои корни, и так редко приезжаешь.
— А ты скучаешь по мне, Оданго? — усмехнулся Мамору, пытаясь дотянуться до фотоаппарата, но лишь случайно коснулся бедра Усаги, из-за чего та едва заметно вздрогнула.
— Да кому ты сдался, — фыркнула Усаги, понимая, что долго не продержится так «бегать» от него по всему кафе.
Поэтому она, подобрав удачный момент, попыталась сфотографировать Мамору, нажимая на кнопки наугад, надеясь, что у неё получится сделать изображение. Послышался щелчок, и появилась вспышка, а через несколько секунд вылезла небольшая фотография. Усаги отвернулась и аккуратно вытащила снимок, радостно улыбаясь.
Но её улыбка тут же померкла, когда Усаги поняла, что в большинстве своём изображение представляло собой яркое пятно, а не человека. Она обернулась на Мамору и жалостливо посмотрела, переводя взгляд на фотографию, не понимая, почему так случилось.
— Оданго, — устало выдохнул Мамору и мягко вытащил из её рук фотоаппарат. — Я же говорил, что это не игрушки, тут не всё так просто.
— Я же не сломала его? — прошептала Усаги, пытаясь не разрыдаться.
— Нет, но в следующий раз слушай меня, ладно? — выдохнул Мамору, на что Усаги лишь кивнула, сжимая ладони перед собой. Он щёлкнул её по носу и ободряюще улыбнулся. — Так и быть, я научу тебя фотографировать, только не плачь. Иди сюда.
Усаги медленно подошла к Мамору, хлюпнув носом. Он вручил ей фотоаппарат и встал позади, чуть наклонился, взяв её за пальцы, направляя их на необходимые места.
— Обхвати его двумя руками, но правой возьмись за видоискатель, — объяснял Чиба, а Усаги послушано следовала его указкам. — Следи, чтобы пальцы не перекрывали выход для фотографий, поняла? У тебя получилась засвеченная фотография, потому что я был слишком близко. Ты должна подбирать расстояние, освещение в зависимости от желанного снимка. Что ты хочешь сфотографировать?
— Не знаю, — Усаги задумалась и прикусила губу, осматривая помещение. — А давай Мотоки-онии-сана!
— Нет-нет, не втягивайте меня в ваши игры, — Мотоки приподнял ладони и отрицательно помотал головой. — Я, в отличие от вас, бездельников, работаю.
— Да ладно тебе, желание дамы — закон, — усмехнулся Мамору.
— Кто бы говорил.
Усаги ощущала горячее дыхание Мамору возле себя. Его тёплые пальцы на своих, а спиной — грудь. На её памяти они находились так близко друг к другу впервые, и почему-то вдруг стало тяжело дышать, а в голове остался лишь туман. Она не могла пошевелиться, замерев в одном положении, пытаясь разобраться в своих ощущениях, и не сразу заметила, как её зовут.
— Усаги? — она развернулась к Мамору, и её нос коснулся его подбородка. Чиба едва ли не впервые назвал её по имени.
***
Сидя за туалетным столиком, который они с Мамору купили на прошлой неделе, Усаги заплетала волосы в простую косичку. Закончив, она вытащила несколько невидимок из шкатулки, чтобы заколоть давно отросшую чёлку, которая постоянно вылезала из общей причёски. Усаги давно свыклась с тем, что её волосы больше не были такими длинными, даже не верилось, что когда-то они у неё были ниже попы. Средняя длина ей нравилась куда больше, с ними было гораздо легче во всех смыслах: и в ношении, и в уходе.
Многие всегда восхищались её волосами — длиной, мягкостью. Одноклассницы с завистью вздыхали, пропуская светлые пряди сквозь пальцы, и приговаривали, что с такой красотой можно экспериментировать до бесконечности. Экспериментировать-то можно было, но Усаги не выдерживала большинства причёсок — от них болела голова, тяжесть тянула вниз. Да и оданго ей действительно нравились, они были её своеобразной фишкой.
— Уса, ты уже собралась? — она обернулась на Мамору, который застёгивал манжеты на простой голубой рубашке.
— Да, — Усаги поднялась и подошла к Мамору, практически на автомате ухватившись за его воротник, чтобы помочь застегнуть рубашку. Он нередко отшучивался, что она в такие моменты прямо как мамочка, но в голове Усаги всегда вертелось совсем другое слово. — Мамо-чан, как думаешь, может, мне постричься? Ну, где-то по плечи или чуть ниже…
— С чего это ты вдруг?
— Не знаю, — Усаги пожала плечами, приближаясь к середине. — Они всё равно испортились, раньше у меня были гораздо лучше волосы. А теперь похожи на солому. Я подумала, если обновить, будет лучше.
Застегнув рубашку Мамору, Усаги прикоснулась к кончикам волос и тяжело вздохнула.
— Ты собираешься кардинально менять свою жизнь? — Мамору усмехнулся и потрепал её по голове.
— В смысле? — Усаги недовольно замахала руками над головой, пытаясь отогнать Мамору от своих волос. Подойдя к зеркалу, она страдальчески простонала: — Ну нет, ты всё испортил! Теперь на моей голове целая свора «петухов».
— Ну, говорят, если женщина меняет причёску, значит, собирается менять свою жизнь, — пожал плечами Мамору, застёгивая часы на левой руке.
— О, нет, куда ещё больше её менять, — рассмеялась Усаги, пытаясь вернуть своей причёске нормальный вид. — Меня вполне устраивает моя нынешняя жизнь.
— Ну хорошо, тогда стригись, — Мамору обнял её со спины и поцеловал в макушку.
— Ой, спасибо, что разрешили, — Усаги фыркнула и развернулась к нему, подставляя для поцелуев губы. — Ладно, нам надо уже выходить.
— Подарок не забыла? — поинтересовался Мамору, выходя из комнаты.
— Нет, всё со мной, — Усаги продемонстрировала яркий свёрток.
Она прижимала его к себе, надеясь, что они не попадут в пробку и подарок как можно скорее окажется в руках молодых родителей. Спонтанная идея вытекла в нечто невообразимое — Усаги на какое-то мгновение позавидовала Мине и Кунсайту, которым достанется это чудо. Мамору тоже понравилась идея, а конечный результат вызвал в нём только положительные эмоции, из-за чего Усаги ещё долгое время чувствовала себя удовлетворённой.
Они договорились встретиться во второй половине дня, потому что в первой планировалась встреча с родителями. Точнее, с родителями Кунсайта — родственники Мины отказались приезжать, даже с учетом того, что сама Ми переступила через себя и всё-таки позвонила первая. Она не сильно расстроилась подобному раскладу, но Усаги слышала по её голосу, что это всё-таки вызвало в ней некую обиду. И скорее не за себя, а за своего сына.
— Знаешь, мне кажется, без живота мне будет непривычно смотреть на Мину, — поделилась Усаги с Мамору, пока они были в пути. — Когда я с ней познакомилась, она уже была беременной. Точнее, у неё не сразу был животик, конечно, но большую часть нашего времяпровождения она была округлой.
— Ну, так будет со всеми, и у неё первое время будет подобная реакция, когда ты родишь, — ответил Мамору, сворачивая в знакомый квартал.
— Зато какое облегчение Кунсайту, а то Мина говорила, что порой столько места занимала, что тот спал в другом месте, — фыркнула Усаги, представляя невозмутимого Кунсайта, гордо удаляющегося из собственной спальни.
— Ну, меня вы точно не выпроводите, — ответил Мамору, — уживёмся. В конце концов, купим кровать побольше.
— Куда ещё больше, мне и так приходится ползти по всей постели, чтобы до тебя добраться, — буркнула Усаги, вспоминая свои ночные приключения в поисках тепла.
Они подъехали к дому Уайтов, и Усаги тут же переключила на него всё внимание, предвкушая знакомство с маленьким мальчиком. Ей не терпелось не только отдать подарок, но и повидаться с Гелиосом, конечно. По словам Мины, он самое милое, что она когда-либо видела. Конечно, ведь он был её сыном, но Усаги была уверена, что малыш и её не оставит равнодушной.
— Мамо-чан, идём, — Усаги нетерпеливо потянула Мамору за собой, едва тот включил на машине сигнализацию. — Я уверена, что все только нас и ждут.
— Конечно, больше ведь и некого ждать, — ответил Мамору, но всё-таки ускорил шаг. — Артемис вряд ли заглянет, у него своё чудо, а больше и некому, по сути.
— Хватит занудствовать, просто пошли, — протянула Усаги.
Дверь открыл Кунсайт, который тут же их пропустил внутрь, даже улыбнувшись уголками губ. Обычно всегда опрятный и строгий, он выглядел слишком по-домашнему, что на какое-то мгновение Усаги стало неловко от вида настолько интимной картины. И ей подумалось, что она не хотела бы, чтобы домашнего Мамору, помимо неё, видел кто-то ещё.
— Поздравляю! — радостно произнесла Усаги, широко улыбаясь. Пусть она ещё несколько стеснялась Кунсайта, но в данный момент эмоции переполняли её. — А где Ми?
— В детской, — ответил Кунсайт и пожал руку Мамору. — Может, тебе помочь?
— Нет, — Усаги прижала подарок к себе и кое-как пыталась раздеться, пока к ней на помощь не пришёл Мамору. — Пусть это для вас всех, отдам я его Мине. Спасибо, Мамо-чан.
— Беги уже, только не упади и не шуми, — ответил Мамору, вешая её ветровку. Они о чём-то переговаривались с Кунсайтом, а Усаги уже направлялась к месту, которое ей неоднократно демонстрировали.
Она выглянула из-за дверного проёма, чтобы вначале понаблюдать за Миной издалека. Но когда новоявленная мамочка оказалась в поле зрения Усаги, она еле подавила в себе крик.
— Ты что сделала? — удивлённо прошептала Усаги, чуть заходя в комнату.
Мина, которая до этого стояла, наклонившись к детской кроватке, обернулась на звук и взмахнула волосами. Короткими волосами, которые теперь едва доставали ей до плеч. Увидев реакцию Усаги, она тихонько рассмеялась и тут же направилась к ней, заключая в объятия.
— И я рада тебя видеть! — Мина похлопала её по спине и отстранилась, продолжая весело улыбаться. — Ну, как тебе? Кун первые два дня возмущался, но теперь признал, что так ему стало легче жить, ведь теперь мои волосы по утрам не будут у него во рту.
— Тебе идёт, но это непривычно, — ответила Усаги, проводя рукой по прядям светлых волос.
— Да что непривычного? Я все равно могу носить бант, — Мина подёргала края алого банта, который был для неё, как когда-то и для Усаги оданго. — Ой, а это мне, да?
Мина выхватила из рук остолбеневшей Усаги свёрток и тут же начала разворачивать его, стараясь не шуршать. И когда Усаги смогла прийти в себя, Мина держала развёрнутый подарок в руках, осматривая со всех сторон.
— Нихрена себе, — тихо выругалась Мина. — Ты это сама сделала?
— Ага, причём только со второго раза, — призналась Усаги, смущённо потирая затылок. — Первый экземпляр я испортила своими кривыми руками.
Воспоминания, вызванные тоской по дому, впечатления от детских фотографий и желание сделать полезный и оригинальный подарок вытекло в то, что Усаги пришла в голову идея сделать альбом своими руками. На следующий день после озарения она поехала в торговый центр, чтобы набрать необходимые материалы, напрягая фантазию для чего-нибудь интересного. Ей казалось, что в дальнейшем новоявленные родители так же будут восторгаться фотографиями своего сына, и с гордостью показывать его будущей невесте.
— Ты можешь расписывать страницы по датам, по праздникам и прочим важным событиям, — тихо объясняла Усаги, демонстрируя Мине разноцветные листы. — Я не додумалась подарить набор каких-нибудь маркеров, но, думаю, вы и сами сможете купить набор цветов, которые вам будут нужны. А теперь ты мне покажешь Гелиоса?
— Конечно, спасибо большое, мне очень нравится, — Мина ещё раз заключила Усаги в объятия и продолжила рассматривать альбом, на лицевой стороне которого были выложены цветным картоном имя и дата рождения мальчика. — Он только недавно уснул после того, как бабуля над ним поумилялась, и всё такое.
Усаги подошла к кроватке и аккуратно схватилась за бортик, заглядывая под балдахин. Гелиос оказался окутанным множеством одёжек, включая маленькую милую голубую шапочку. Его крохотный носик слегка подёргивался во сне, а от вида пухлых щёчек Усаги начинала улыбаться, подавляя в себе желание прикоснуться к этому сокровищу.
— Привет, — зачем-то прошептала Усаги, непроизвольно сжимая бортик сильнее.
— Мне почему-то думалось, что первое время он будет казаться мне страшным, — Мина встала рядом и поправила край одеяльца. — Когда я смотрела на чужих новорождённых, они мне казались какими-нибудь инопланетянами, как в фильмах, что мы с тобой смотрели. Но я не смогла оторвать от него взгляд с первой секунды, как мне его показали.
— Он очень милый, — честно заверила Усаги, вспоминая, что когда-то давно и сама так думала о маленьких детях. Сзади послышались шаги, и она обернулась, увидев Кунсайта и Мамору.
— Кун, смотри, какой нам подарок сделали Уса и Мымрик! — Мина отошла от кроватки и, подхватив альбом, подбежала к мужу, демонстрируя подарок. — И это куда лучше, чем твоя мама вручила мне молокоотсос. У нас всё в порядке, он мне не нужен!
— Прекрати уже бухтеть на мою мать, нормальный подарок, мало ли как будет потом, — Кунсайт закатил глаза, принимая из рук Мины альбом, рассматривая его точно так же, как и жена за несколько минут до. — Это твоё прошлое даёт о себе знать?
— Нет, эта идея полностью принадлежит Усако, — ответил Мамору, когда Кунсайт упомянул его давние увлечения фотографиями. — На самом деле я ничего не сделал.
— Да ладно, ты помогал мне ровно вырезать буквы, — рассмеялась Усаги и тут же ойкнула, обеспокоенно глядя на Гелиоса, надеясь, что не разбудила его. Но малыш продолжил сладко посапывать.
— Мамору, иди к Усаги, ты тоже должен заценить плод наших с Кунсайтом стараний, — Мина подтолкнула его по направлению к кроватке.
— Мина, ты в своём репертуаре, — Кунсайт покачал головой, на что Мина лишь пожала плечами и подмигнула Усаги, продолжая улыбаться.
Мамору занял место Мины и аккуратно склонился к Гелиосу, сосредоточенно рассматривая детское личико. Между бровей Мамору пролегла морщина, и Усаги захотелось тут же её разгладить.
— Это же ребёнок, а не какая-то там машина или рабочие документы, которые ты рассматриваешь точно с таким же лицом, — не удержалась от комментария Усаги и всё-таки легонько ткнула Мамору в лоб. — Улыбнись, он же такая лапочка.
— Я боюсь его разбудить или ещё что-нибудь, — ответил Мамору, но вроде расслабился. Усаги в успокаивающем жесте сжала его ладонь и ободряюще улыбнулась. — Начнёт кричать он, его мать подхватит и будет капут нашим барабанным перепонкам.
— Мне кажется, Мина ещё не скоро научится снова кричать, чтобы не пугать сына, — Усаги слегка рассмеялась словам Мамору, представив подобную картину, которую Мина и в самом деле могла реализовать. — Представляешь, уже скоро мы точно так же будем смотреть на нашу дочь. Она будет такой же крохотной, может, даже меньше. Она будет держать наши пальчики крохотными ручками, забавно морщить носик, улыбаться.
— Будет кричать, когда будет больно или хотеться кушать, — дополнил список Мамору, за что получил тычок под рёбра от Усаги. — И мы будем всё это любить.
— Да, мы будем очень её любить, уже любим, — улыбнулась Усаги, не зная, как оторваться от разглядываний детского личика.
— Кстати о вашей принцессе, — начала Мина, когда гости насмотрелись на Гелиоса. — Вы ведь уже думали над именем? Предупреждаю, вам надо подбирать не только под свою фамилию, но и под нашу!
— Давай начнём с того, что им следует определиться между своими фамилиями, — усмирил пыл жены Кунсайт, но тем самым слегка поставил Усаги в тупик.
Конечно, Мамору сказал, что не хочет жениться, потому что так надо, но они более не затрагивали эту тему. Усаги не хотелось поднимать эту тему не то, что сейчас, вообще, боясь быть разочарованной. Ей легче было наслаждаться тем, что есть и без штампа в паспорте. Но Кунсайт задал действительно правильный вопрос.
— Так какую фамилию оставим дочери? — видимо, Мамору тоже понравился этот вопрос.
— Всё зависит от имени, не знаю, — Усаги призадумалась. Она раньше не размышляла о будущих детях настолько серьёзно, и уж точно не занималась подбором имён. — Вот к примеру, Усаги Чиба звучит так себе, но вообще всё же лучше оставить фамилию отца, так ведь правильнее. И, наверное, нам стоит подбирать японское имя — у нас обоих японские фамилии.
— Ну тогда я назову нашу дочь Усаги, — невозмутимо начал Мамору, вызвав у Усаги недоумённый взгляд в свою сторону. — Потому что мне очень нравится, как это имя звучит с моей фамилией.
— Мина… — тихо прошептала Усаги на ухо сидящей рядом подруге. — Меня так замуж позвали?
— Не исключено, — ответила Мина, едва не присвистнув. Кажется, она была удивлена не меньше самой Усаги.
Положение спас Кунсайт, который о чём-то начал переговариваться с Мамору, пока Усаги спрятала пылающее лицо в ладонях, не понимая, за что получила столь сильнодействующую гранату. Сердце забилось сильнее, а смотреть на Мамору и вообще на кого-либо из присутствующих было выше её сил.
Усаги смогла вылезти из импровизированного домика, когда послышался новый голос. В детской показался старший брат Мины, Джед, который в эту встречу выглядел куда одушевлённее, чем когда Усаги видела его в их первую встречу, в день рождения Ми.
Он улыбнулся Усаги, изрядно смутив, и подошёл к Кунсайту с Мамору, поочерёдно пожав руку каждому. Когда Джед улыбался, оказывается, он был довольно симпатичным, и это выбило из головы Усаги некую мысль, которая крутилась в её голове, едва он появился в комнате.
— Ми, показывай уже моего племянника, — заявил Джед, обращаясь к Мине, которая попросила братца говорить тише. — Стоп, ты куда свои волосы дела-то?
— Чаще надо навещать свою сестрёнку, был бы в курсе больших событий, — усмехнулась Мина, шлёпнув брата по рукам, которыми он пытался навести на её макушке беспорядок. — Вначале подарок гони, а потом я подумаю, давать ли тебе посмотреть на сына или нет.
— Подарок у Тетис, но она слегка задерживается, да и я отпросился с работы ненадолго, — ответил Джедайт, пытаясь обойти сестру, которая всячески не подпускала к кроватке.
Послышался тихий плач, с каждой секундой всё больше нарастающий, и Усаги увидела на лице Мины такое злобное выражение лица, как никогда прежде. Отвесив Джеду подзатыльник, она аккуратно вытащила Гелиоса из кроватки и начала укачивать в своих руках.
— А я тебе говорила быть чуть потише, — строго сказала Мина, когда Гелиос перестал плакать. — Спал себе мальчик, никого не трогал, а его дядя-дурачок взял и всё испортил.
— Мне кажется, или он на тебя совсем не похож, — заметил Джед, заглядывая через плечо сестры.
— Ему всего лишь три недели, каким образом ты пытаешься разглядеть в нём мои черты? — Мина закатила глаза и одарила брата скептическим взглядом. — Может, он будет в большинстве на Куна похож. У Гелиоса на макушке уже платиновые волосики.
— Главное, чтобы мозгами пошёл в Куна, а не в тебя, — усмехнулся Джед, на что Кунсайт лишь фыркнул, заставив Мину обиженно надуть губы. — Когда ты родилась, родители дали тебя подержать, но я уронил… Кунсайт, прости. То, что она такая дурочка, полностью моя вина…
— Спасибо, теперь я знаю, с кого начинать список тех, кто никогда не будет держать наших детей, — Мина отошла в сторону, продолжая укачивать сына.
— Да ладно тебе, мне было пять лет, — оправдывался Джед, но Мина лишь продемонстрировала ему язык.
Усаги, наблюдая за развернувшейся картиной, невольно вспомнила собственного брата, с которым они, казалось бы, ругались подобным образом. Правда, в те времена они вряд ли ругались мирно, скорее намеренно смеялись друг над другом, стараясь побольнее задеть. Конечно, у них были общие приятные моменты, но они всё равно вряд ли могли признаться, что важны друг другу.
Интересно, как бы Шинго отнёсся к тому, что скоро будет дядей? Сможет ли он простить её трусость и принять племянницу, невзирая на то, кто её мать? Или же он поведёт себя как родители Мины, которым наплевать не только на дочь, но и на внука?
Мина и Джед продолжали тихонько подшучивать друг над другом, не переставая улыбаться. Усаги, почувствовав, как по щекам невольно начали стекать слёзы, тут же утёрла их, надеясь, что никто не заметит этого, наблюдая за шоу брата и сестры.
— Потерпи, уже осталось не так много, — Усаги вздрогнула, почувствовав на плече руку Кунсайта.
Она лишь кивнула, не понимая, что именно он имел в виду, но его слова в действительности могли подойти под любую ситуацию из её жизни. Проводив его взглядом, она поднялась на ноги и подошла к слегка скучающему Мамору. Он рассматривал детскую, в которой, по всей видимости, находился впервые, в отличие от Усаги, которая также была причастна к её обустройству. Она обхватила его руку и опустила голову на плечо, улыбнувшись. Мамору улыбнулся ей в ответ и обратился к Мине:
— Кстати, а братья Кунсайта уже были, или приезжали только родители?
— Приезжала только свекровь вместе с Адонисом. Свёкру нездоровится, но он заверил, что чуть что, так сразу приедет поглядеть на будущего наследничка, — усмехнулась Мина и уложила спящего сына в кроватку. — А Даймонд на работе, но я и не хочу его особо видеть.
Усаги едва вздрогнула от упоминания этого имени, но постаралась тут же успокоиться, не желая вспоминать неприятные моменты, связанные с этим человеком. Но стоило ей опустить этот момент, как из колеи выбил голос Тетис.
Она появилась в комнате вместе с Кунсайтом, пытаясь отдышаться и сжимая под мышкой коробочку в яркой обёртке, перевязанную алой лентой. Её чёрные волосы были затянуты в небольшой хвост, а слегка отросшая чёлка спадала на левый глаз. Её вид заставил Усаги вспомнить то, что она хотела сказать, едва увидела Джеда.
Поэтому, едва вся обыденная процессия с принятием подарка и рассматриванием малыша прошла, Усаги тут же подошла к Мине, пока остальные переместились в гостиную к закускам.
— Что такое? — спросила Мина, закрывая дверь в детскую.
— Вначале мне показалось, что это Тетис, но сегодня я убедилась, что нет, — начала Усаги, лихорадочно сжимая ладони Мины в своих. — Мне кажется, я видела Рей.
