Отличный предлог для признания в любви

      — Тебе не идёт эта причёска. — задумчиво сообщил Неа, разглядывая косичку и её владельца.       Тот свою косу любил и заслуженно ею гордился — хоть и не самая длинная, но зато толстая, плотная, густая, такая, что не у каждой девушки найдётся, да ещё аккуратная, и цвет красивый, золотистый, почти солнечный. А этот… То, что эту распрекрасную косу иногда принимал за свой личный обед Тимкампи, было ещё нормально, и даже иногда приятно, что голему она так нравится, хотя потом приходилось долго отмывать. Но вот этот вот паразит с самой их встречи так повадился за неё дергать, что бесил уже одним своим существованием, и жив был до сих пор только потому, что Левилье приказал его слушаться, любить, холить, лелеять и морально поддерживать во всём и всем, в том числе, явно, и косичкой.       Одним словом, высказывание это не вызвало должного энтузиазма. Вернее, вызвало, но в немного другом направлении, и он, к сожалению, не имел возможности пойти на дело и на пользу.       — Почему это ещё?! — обида в голосе всё равно проскальзывала.       — Ты с ней слишком строгий.       — Серьёзно?!       — А ведь кто-то сам сказал, что будет делать всё, что я захочу… — провокационно протянул Неа.       Линк скрипнул зубами, но не высказал всё, что он об этом думает.       — Ну и что я, по-твоему, должен с ней сделать?!       — Ну, для начала, например, подойти ко мне и сесть ко мне… на колени. Не бойся, у меня чистые руки. — улыбка Неа чувствовалась спиной.       — Ч-чего?!       — Сам тебя причешу. Где твоя расчёска? Ну же, ты обещал делать совсем всё… — нахально подбодрил он, посмеиваясь над краснеющим предметом издевательства.       Тот подошёл, борясь с желанием попользоваться перьями и расчесать его самого против шерсти так, чтобы навсегда зарёкся вытворять что-нибудь подобное. Сесть не решался, уже готовясь начать возмущаться и хотя бы отсрочить момент, но эта нахальная сволочь внезапно щекотно притянула его за талию и буквально опрокинула на самого себя.       — Ты так мило краснеешь. — прошептал Неа, обжигая дыханием ухо.       — Н-не знал, что у тебя такие наклонности…       — Ты не знаешь обо мне ничего.       Неа медленно стащил с его волос простенькую ленту, разлохматил, явно наслаждаясь, то ли принюхался, то ли поцеловал сзади его волосы…       — Да ты совсем уже?! Ты…       — Тише, тише. Чем меньше ты будешь дёргаться, тем быстрее это закончится, ты ведь это знаешь, милый. — за этим словом последовало лёгкое прикосновение губ к мочке уха, после которого Линк понял, что у него дрожат руки. — Ты ведь сам сказал, что я могу тебе приказать всё, что угодно. Не провоцируй меня на это… или ты не хочешь довольствоваться малым?       Линк замер, как каменная статуя. Старался даже абстрагироваться от ощущения того, как расчёска размеренно скользит по волосам, но не получалось, ведь вместе с ней скользили и руки, а иногда и губы по шее и за ушами.       А он-то думал, что этот отличается от своей семьи… Но яблоко от яблони, как говорится, Акума далеко не укатит.       Нет, это было приятно… немного, если представлять на его месте девушку… И зачем вообще весь этот идиотизм с причёской? И что последует за этим?       — Что последует за этим? — задал он вслух этот страшный вопрос.       — Ничего особенного. — Неа наклонился и облизнул ключицу, вызывая в теле дрожь и тихий страх удовольствия. — не бойся, я не собираюсь принуждать тебя к постели, я подожду… пока ты сам того не захочешь.       — Не захочу. — твёрдо ответил Линк, хотя сам уже не был уверен. — Й!..       — Прости, прости. — Неа тут же осыпал все доступные ему места поцелуями. — Больше не буду.       Как, интересно, он вообще умудрялся одновременно возиться с волосами и грязно домогаться, до этого не разу не дёрнув?       — Не захочу. — зачем-то ещё раз повторил Линк, скорее себе для уверенности, чем Неа.       — Не хоти. — покладисто согласился тот. — Только теперь каждый день расчёсывать тебя буду я. Ещё раз увижу с косичкой… Кстати, я тут подумал, что двухместные номера слишком дорогие, не согласен?       Естественно, не согласен. Естественно, кого это волнует.       — А зачем тебе весь этот бред с причёской?       По ощущениям, Неа, до этого делавший что-то странное на левой половине головы, переместился на правую. Линк с ужасом сообразил, что до сих пор так и не задумался, что же такое с ним творят, а потом с тем же чувством, только раз в четыреста усиленным, подумал о двух косичках. Они, то есть, он и косички, мгновенно встали перед глазами, почти такие же, как однажды сделала после проигрыша в споре Тевако, только кривые. Но на шею ничего не спускалось, и, похоже, косичка была бубликом.       — Ну, я давно смотрел на тебя и думал, что нужно что-то делать с твоей причёской, но всё то времени не было, то забывал. А сегодня посмотрел на тебя и вспомнил. А потом ты стал так мило возмущаться и краснеть… И я как раз вспомнил, что давно хотел признаться тебе в любви, да всё как-то не получалось.       — Ч-что?!..       — Что слышал. Будь добр, не дёргайся, любовь моя. Нет, я мог бы и не говорить этого, но так возникала куча различных неудобств. Например, типа этого, или как то, что иначе ты бы тоже никогда меня не полюбил.       На лицо Линку упала толстая прядь. Так спокойно признаваться в любви…       — Но…       — Я не жду от тебя взаимности. — сказал Неа. — Но мне отчего-то кажется, что получу.       — Прости… не получишь.       — Не надо извиняться. Ты уже влюблён в меня, только пока не осознаёшь этого. А теперь, во-первых, ты будешь постоянно думать обо мне и об этом, и скорее сам разберёшься в своих чувствах. А во-вторых… тебе же это нравится, правда? Я же вижу.       — Неправда.       Рука провела по его щеке, губам…       — Сказал же, не дёргайся. Можно было и подождать, пока ты сам всё осознаешь, и посмотреть, как ты мучаешься. Впрочем, ты и так будешь мучиться, а, раз это неизбежно, я решил сделать так, как будет приятнее мне. Не бойся, я ничего плохого тебе не сделаю… Если хочешь, я тебя на руках носить буду…       — Не хочу.       — Ну, как хочешь.       Целовать ему, похоже, уже надоело, и он занялся только причёской. Линк чувствовал огромное облегчение и вместе с этим тревогу, приносимую запихиванием куда-нибудь поглубже в душу желания ещё.       Он молчал и пытался думать о чём-нибудь хорошем. Но о людях — не получалось, было невыносимо стыдно, как будто они от его мыслей обретали способность всё это видеть, о пончиках тоже не получалось, он был сыт, а думать о том, что есть хорошего в мире, кроме людей и пончиков, не получалось по неизвестным науке причинам.       Наконец, эта, первая из бесконечности, пытка закончилась. Неа что-то закрепил, отпустил и сам поставил его на ноги, подняв снова за талию. Встал сам, осторожно подвёл к запылённому зеркалу.       Ой-ё…       По-другому это выразить было невозможно.       Нет, косички были не кривые. Наоборот, очень аккуратные и даже красивые. Только вот они закручивались вокруг невидимого центра каким-то невообразимым образом и каким-то явно миллиардом, а то и парой, шпилек закручивались не в шарики, а в короткие конусы. Из которых торчали вверх небольшие пряди-кисточки.       — Г-господи, что это…       — Белочка. — Неа рассмеялся, как маленький ребёнок, и мгновенно повис на плечах у Говарда, обнимая. — Ты — белочка.       — Я Ворон! — воскликнул тот, сам не понимая, зачем. Просто, от возмущения.       — Ты — белочка.       — Ты вчера решил напиться, а утром обиделся на мироздание, что к тебе не пришло данное животное, и решил повлиять на судьбу? — хмуро фыркнул Линк. — Что-то я такого не припоминаю.       — Да ну тебя. Иди, поцелую.       Неа попытался притянуть к себе его лицо…       — Нет!       — Ну, нет так нет. — его тут же отпустили. — Ничего, потом я тебе это припомню… И не вздумай распускать!