Жаркая дуэль

— И КАКОГО ЖЕ, МАТЬ ЕГО, ЧЕРТА??! — У меня к тебе тот же вопрос, — вставая в боевую позицию, Куникида озадаченно смотрел на стоящего в дверях Чую. — Какого черта член Портовой Мафии забыл в штабе Детективного Агентства?! — со скептической серьезностью прикрикнул он, держа наготове блокнот и пистолет. Чуя утробно зарычал. — А такого черта! Черта по имени Дазай! Доппо чертыхнулся, мысленно проклиная вышеупомянутого и вопрошая, чем же снова его нерадивый напарник со странными наклонностями насолил Портовой Мафии. — Что ж, тогда я расстрою тебя: Дазая тут нет. На рабочем месте он сегодня не появлялся. — пожал плечами Куникида. — За сим не вижу резона тебе здесь находиться. Проваливай-ка подобру-поздоро́ву. Чуя гортанно хохотнул, на мгновение прикрыв глаза. — О-о-о, нет, не так все просто, — в его голосе слышалась нервозность на грани истерики. — Хотя главной причиной моего прихода сюда и был этот суицидальный придурок, но искал я тебя. — Меня? — Доппо чувствовал, как он медленно теряет нить повествования вместе с пониманием происходящего. — Ублюдок! — Накахара вновь сорвался на повышенные тона. — Какого хера с тобой Дазай снизу?! После этих слов повисла тишина, нарушаемая лишь глубоко возмущенным шумным дыханием Чуи. Куникида впал в замешательство, силясь в должной мере осознать сказанное. — Что? — только и смог переспросить он. Чуя обреченно зашипел. — Дазай. Вы ведь встречаетесь, да? Так какого, я спрашиваю, хера, он — снизу?! — Мы не встречаемся! — первым же делом выпалил Куникида, не без доли возмущения такой наглостью мафиози. — Да мне плевать! Называй это как хочешь: отношения, секс по дружбе, взятка, «налог» — мне плевать! Но этот ублюдок снизу, и я хочу знать, как ты это делаешь?! — Даже если так, на кой-черт тебе это знать?! — возмущение Доппо росло, а где-то на краю сознания кололо смущение и в некотором роде стыд (все-таки он не привык вот так открыто говорить на столь откровенные темы). Чуя глубоко выдохнул в попытке успокоиться. — Этот ублюдок… За все те годы в Портовой Мафии — за всю ту их часть, что мы вроде как состояли в отношениях, — он ни разу не позволил мне доминировать над ним. Как бы я ни пытался перехватить инициативу — этот мудозвон всегда отбирал ее обратно! Он всегда был слишком горд, чтобы быть пассивом, так почему же он вот так просто отдался тебе? — Да мне-то почем знать? У него спроси! — терпение Куникиды было на исходе; ему хотелось в буквальном смысле выпнуть Чую из Агентства. — Но ты же знаешь, что он не ответит. Ты знаешь, как никто другой, — едко растягивал Чуя, приближаясь к детективу. — Поэтому я выясню все сам. Активировав способность, он резко навалился на Куникиду, прижимая его к стене, и, притянув за затылок, впился в губы хищным поцелуем. Доппо сопротивлялся, пытался оттолкнуть наглого вторженца, но все было тщетно. Чуя увеличил плотность собственного тела и теперь по силе превосходил Куникиду в несколько раз. Будь на месте жертвы Дазай, он без проблем бы деактивировал способность Чуи. Куникида же такого рода властью не обладал, а потому не мог поделать ровным счетом ничего. Решив для себя, что выбора у него нет, а отдаваться без боя стало бы предательством собственной чести и достоинства, Доппо принялся не менее агрессивно отвечать на поцелуй Накахары, также начиная бороться за право первым проникнуть языком в чужой рот. Очки давили на переносицу, и в глубине сознания Куникида едва ли не молился об их сохранности, однако внешне это никак не проявлялось. Когда от нехватки воздуха в грудной клетке стало больно, они резко отстранились друг от друга, глубоко отдышиваясь. — Неплохо, — с ухмылкой выдохнул Чуя. — Вот только этого недостаточно, ты же понимаешь? Куникида почувствовал, как вдоль позвоночника прошел холодок, когда изящная, в какой-то степени даже женственная рука легла на его промежность, отнюдь не по-женски сжимая. Он намерен продолжать? Что ж, тогда пасовать нельзя. «Вызов принят» — читалось в глазах Куникиды, а на лице его появилась легкая надменная ухмылочка. Доппо проник руками под рубашку Чуи, длинными пальцами оглаживая слишком выразительную для мужского тела талию и чуть проглядывающие под бледной кожей ребра. Накахара подавил стон. Нет, так просто он не отдастся. Не снова. Даже если это не Дазай вновь собственнически кусает его губы, даже если это не Дазай едва ли не срывает с него одежду и впивается в шею, неотвратимо оставляя яркий засос, даже если это не Дазай царапает ему лопатки и плечи, когда прохладная миниатюрная рука ритмично водит по возбужденной плоти, а губы жарко целуют в ключицу; когда горячий язык оставляет влажную дорожку за ухом, а дыхание опаляет ее, разбегаясь по телу мелкими мурашками. Чуя не отдастся так просто. Ни за что. Чуя не… — Аааагх!.. Чуя стонет в голос и с тихим шипением закусывает губу, когда в него вновь, как и в прежние времена, входит чужая плоть. Чуя ненавидит себя, когда начинает подаваться бедрами навстречу, насаживаясь глубже; Чуя ненавидит себя, когда стоны начинают вырываться из глотки один за другим, и он не в силах их сдержать; Чуя ненавидит себя, когда вновь начинает получать удовольствие от всего этого. Куникида утробно рычит, кусая Накахару за загривок и продолжая вдалбливаться в разомлевшее податливое тело. Он крепче сжимает его бедра, почти до синяков, проходится языком по шее до самого уха и с долей издевки жарко шепчет: — А ты милый, когда краснеешь. Шепчет прямо как Дазай. Чуя моментально вспыхивает. Активирует способность с новой силой, в считанные секунды снимаясь и перехватывая инициативу. Резким движением руки избавляя оппонента от мешающих очков, Чуя вновь впивается в губы агрессивным поцелуем, оглаживает чужое бедро, задирая одну из длинных ног себе на плечо, и бесцеремонно вторгается в чужое нутро. Энергичные толчки наращивают темп, а ногу Чуя поднимает все выше, дивясь невероятной растяжке спонтанного любовника. Он больно прикусывает чужую губу и стонет в голос, когда чувствует, как по телу волнами разливается наслаждение. Не в силах более удерживать маску самоконтроля, Куникида стонет вместе с ним, осторожно опуская ногу в ослабевшей хватке и снимаясь. Оба оседают на пол и какое-то время проводят в исступлении, тяжело дыша. — Что ж, сносно, — с едким сарказмом отмечает Чуя. — И все же снизу ты лучше. — Ты тоже ничего, — смиренно соглашается Доппо, лениво натягивая штаны и неслушающимися пальцами застегивая рубашку. Чуя, приведя себя в порядок, какое-то время еще смотрит на место, где несколько минут назад кипела их своеобразная битва. — Тьфу. Творите, что хотите, — в конце концов фыркает он и, как ни в чем не бывало, выходит в окно, плавно шагая по стене вниз. Доппо смотрит ему вслед, после чего едва ли не падает обратно в свое кресло, не в силах устоять на подкашивающихся ногах. Ах, если бы эти двое только знали, что кое-кто тихо стонал за дверью вместе с ними, больно кусая изрезанное, стянутое бинтами предплечье.