Тсуна не сразу сообразила, что свет больше не режет глаза и не слепит. Моргнув, девочка сообразила, что лежит на спине и просто смотрит на белый потолок.
«Но в кинотеатре потолок был не таким…»
Она резко села и огляделась. Судя по всему, она была в обычной больничной палате, разве что все остальные кровати, кроме той, на которой лежала она, были пусты.
«Как я здесь оказалась?»
Она помнила бой с Рокудо Мукуро – сначала бок о бок с Хибари, потом один на один, а между…
«Что за чертовщина там творилась?» – девочка нахмурилась. Тогда было совершенно некогда размышлять, тем более что способности Фууты и огонь, не причиняющий вреда, намекали о какой-то паранормальщине, но всё, что творил Рокудо, как-то выходило за рамки её представлений об обычном мире.
Тсуна принялась разглядывать саму себя, насколько это вообще было возможно. Так, обожженную руку перебинтовали и почему-то голову тоже, а вот пострадавшая нога вообще была загипсована. И как это она не почувствовала сразу? Всяческие синяки и ссадины были не в счёт, на это она уже почти никогда не обращала внимание. Справа от кровати стояли костыли, с явным таким намёком, что ходить нормально Тсуна сможет не скоро. А на маленькой тумбочке возле кровати лежали оба её телефона. Ой.
Дверь внезапно открылась, и в палату заглянул Фуута. Посмотрел на Тсуну, будто не сразу осознав, что видит.
– Тсуна-не! Ты проснулась!
Девочка улыбнулась.
– Точно. Заходи.
Фуута кивнул, но прошёл внутрь с явной опаской. Тсуна нахмурилась.
– Что-то не так?
– Нет, я… В общем… Тсуна-не, прости, что из-за меня ты попала в неприятности! – скороговоркой выпалил мальчик и зажмурился, явно боясь увидеть реакцию.
– За что – за что тебя простить? – уточнила она беспечным тоном.
– За то, что из-за меня… из-за меня ты и Таясу-ни… вы были ранены и попали в больницу.
Ага, братец, значит, тоже здесь и в относительном порядке. Тсуна стиснула зубы. Вот кого-кого, а Фууту она винила в последнюю очередь! Но как объяснить это расстроенному ребёнку?
– Не прощу, – сказала она, покрепче схватив мальчика за рукав, чтобы не сбежал раньше времени. На неё уставились печальные глаза. Фуута даже не возразил ничего! Только смотрел и явно сдерживал слёзы.
«Садистка ты, Савада», – обругала она себя и второй рукой притянула мальчика к себе, заключая в крепкие объятия.
– Мне, знаешь ли, не за что тебя прощать. А вот Таясу я бы голову сняла, ага. И себе. За то, что недосмотрели за тобой. Это мы за тебя отвечали и не справились со своими обязанностями. Ты простишь нас, Фуута?
– Тсуна-не, – прошептал мальчик и больше ничего не сказал, вот только его вздрагивающая спина и быстро намокающая больничная рубашка Тсуны говорили сами за себя.
Успокоив ребёнка и усадив на кровать, Тсуна принялась расспрашивать, кто сейчас и где находится. Так Фуута сообщил, что Таясу тоже в больнице, но уже скоро выпишется, потому что на удивление почти не пострадал.
«Дуракам везёт!» – фыркнула девочка.
Гокудере пришлось тяжелее, он задержится в больнице надолго, потому что к тяжёлым ранам добавлялось отравление ядом от игл Чикусы, который придётся долго выводить из организма и который плохо сочетался с половиной лекарств, судя по оговоркам Фууты. Бьянки же в больницу Намимори даже не попала, оказавшись в какой-то частной и жутко дорогой клинике. Фуута слышал, что она и Хаято уговаривала, но тот от помощи сестры отказался в резких выражениях.
Тсуна припомнила, как тот едва не подставился под удар, когда Мукуро захватил Бьянки, и только пожала плечами: не ей судить чьи-то семейные отношения.
– А Реборн? – спросила девочка.
– Он куда-то пропал почти сразу же.
– Вот как… – интуиция шептала, что репетитор ещё устроит ей серьёзные неприятности. – Фуута, а что с Такеши не знаешь?
Мальчик пожал плечами и сообщил только, что Такеши, едва придя в себя, навестил в палате Мочиду и отправился домой, отказавшись от дальнейшего лечения. Тсуна нахмурилась. Ей не верилось, что Таясу или Реборн могли бы сохранить её инкогнито, и как теперь быть девочка даже не представляла. Спрашивать о Хибари она не стала. Лучше брата попытает, когда он соизволит её навестить. Или сама дойдёт, Таясу же ещё пока не выписали!
Впрочем, идти никуда не пришлось. Таясу вломился в её палату, увидел, как она разговаривает с Фуутой, и бодро заявил:
– Ага, так и знал, что Фууту ты любишь больше, чем родного брата! Не успела прийти в себя, а уже с ним болтаешь. Хоть бы предупредила, что ли…
Фуута тут же напрягся и погрустнел, и Тсуна незаметно показала брату кулак.
– Было бы, за что тебя любить. Фуута – умничка, учится хорошо, маме помогает, и почему-то, когда я пришла в себя, первым в моей палате оказался он, а не мой родной брат.
– Ну, знаешь ли! – фыркнул Таясу. – Ладно, я всё равно тоже больше люблю Фууту. Он мне нотаций не читает хотя бы. И он меня тоже любит, правда, Фуута?
– Конечно, Таясу-ни, – счастливо заулыбался мальчик, – как и Тсуну-не.
Поболтав ни о чём и проводив подопечного на какие-то процедуры, Таясу вернулся к сестре.
– Как ты?
Тсуна помахала перебинтованной рукой:
– Как видишь. Расскажи, как всё закончилось?
– Ну…
***
По словам Реборна, Леон терял способность менять форму, если его ученику предстояло пройти испытание. До этого момента Таясу только и делал, что старался избежать его, даже тогда, с Ланчией. Он всю жизнь плыл по течению, принимая все удары судьбы как должное и не пытаясь что-то изменить. «Я же неудачник», – любимое оправдание Таясу.
Реборн пытался заставить его измениться. Реборн втравливал его в неприятности, постепенно приучая к мысли, что если он не начнёт изменять обстоятельства под себя, рано или поздно эти обстоятельства или убьют Таясу, или, по меньшей мере, станут куда катастрофичней. Но вот принять это мальчик смог, только глядя на то, как отчаянно сражается сестра.
Ушли в сторону мимолётные обиды и серьёзные ссоры. Зато вспомнилась почти незаметная поддержка сестры – подсказки на уроках с недовольным видом, очередная лекция про невнимательность Таясу и разделённый на двоих обед. Злые слова после конкурса «Удержись на столбе»: «Опять устроил не пойми что из обычного школьного фестиваля!» Но ведь Тсуна пришла посмотреть на него, хотя обычно никогда не ходила на спортивные соревнования. А если бы она действительно так стыдилась его поведения, как изображала, зачем было привлекать всеобщее внимание и кидать в него аптечкой? А подарок на день рождения? Как всегда, в её стиле – с подколом, но вскоре пригодившийся.
И Тсуна пришла сюда. Может быть, не за Таясу – она не вмешивалась в его дела, требуя в ответ того же, и сейчас мальчик понял, почему – и даже наверняка не ради него. Но отменяло ли это то, что она как обычно вытащила его из неприятностей в самый последний момент, попутно обозвав идиотом? Говорят, на правду не обижаются…
Только Тсуна действительно устала и была ранена. Таясу видел, как она старается не опираться на правую ногу, а если уж заметил он, то наверняка понял и Рокудо Мукуро.
– Ты так и собираешься смотреть на то, как твоя старшая сестра выполняет твою работу, никчёмный ученик? – поинтересовался Реборн своим обычным тоном.
Таясу покраснел.
– Она сказала, чтобы я не мешал ей.
– Так ведь я и не прошу тебя ей мешать. Я предлагаю тебе помочь ей.
– А ты… Ты не можешь?..
– Не могу, – отрезал Реборн. – Или, думаешь, я не хотел помочь Бьянки?
Таясу бросил взгляд на мрачного репетитора. Мафия была такой сложной и непонятной, а Реборн, несмотря на все тренировки, очень мало сведений выдавал о законах этого мира, а если и сообщал что-то, то говорил иносказательно и с едва заметным напряжением, будто что-то не давало ему это сделать.
Если вспомнить настойчивые напоминания репетитора о том, что это испытание для Таясу, какой вывод можно сделать? Значит ли это, что или Таясу победит Мукуро, или они все здесь погибнут? Тсуна вскрикнула и неловко упала на пол, даже не пытаясь откатиться или хотя бы пнуть Рокудо. А есть ли вообще разница, и не пора ли начать действовать вместо того, чтобы искать объяснения?
Готовность умереть, значит? Что ж, он готов. И Пламя появляется без всякой Пули...
– Не смей трогать мою сестру!
Леон вспыхнул ярким светом и взлетел под потолок. Похоже, хамелеон был готов, наконец, подарить ему оружие. Кожаные перчатки, копия тех, что были у Примо Вонголы, по словам Реборна…
***
– В общем, мы начали с Мукуро драться, и я сломал его трезубец, а тот создал опять иллюзию огненных шаров. Я-то уже знал, что это только фокусы, но он спрятал за ними летящие булыжники, и один прилетел тебе в голову. Прости, – покаялся брат.
Тсуна помолчала, переваривая сумбурный рассказ.
– Ну, ты хоть хорошо ему за меня навалял?
– А то! У него и его дружков теперь будут большие неприятности в очень крутой тюрьме, как мне объяснили, – усмехнулся Таясу и замялся. Девочка догадывалась, что он хочет спросить, но не собиралась облегчать брату жизнь. Не из вредности, просто сама не представляла, как начать неловкий разговор. – В общем, я тут поспрашивал разных людей о Ёши… Ты и правда почти восемь лет сбегала каждый вечер из дома и притворялась парнем?
– Всем уже растрепали? – поморщившись, поинтересовалась Тсуна.
Брат покачал головой.
– Нет. Я и сам бы не стал, и Реборн предупредил, что это твоя тайна и только тебе решать, что с ней делать дальше.
– …Почему?
– Я ведь тоже не всё тебе рассказываю… Но, думаю, ты это уже поняла. А ещё, – тут его лицо отразило странную смесь обиды и досады, – мне же опять никто не поверит!
