***
Было темно и, кажется, очень холодно. Там была чёрная липкая жижа, которой он захлёбывался, которая попадала ему в рот, заливала глаза. Он не видел ничего и мог лишь слепо размахивать руками в надежде нащупать какую-то опору, схватиться за что-то, что не было бы этой мерзкой субстанцией. Но ничего не было. Он остался наедине с этой противной вязкой жидкостью. Чёрной, всепоглощающей, которая мешала смотреть, дышать… Сэмми… Сэ-э-эмми… Сэмми резко открыл глаза. Тяжело дыша, он лежал на спине и безучастно смотрел в потолок. Вот приснится же… Точно заболел. И уже бредит и тонет в чернилах. Но температура была совершенно стабильной. Музыкант удивлённо посмотрел на градусник, но пожал плечами и быстро нашёл другое объяснение. «Ты сошёл с ума, — решил Сэмми. Почему-то он даже не был удивлён. — Переутомился. Как Генри в своё время. Всё ясно. Только тебя Линда точно в Пасадену не заберёт». Он закрыл глаза, постепенно успокаиваясь; сердце стало биться ровнее. Медленно проваливаясь в неспокойный сон, он, вдруг, услышал чей-то приглушённый, едва различимый шепот. Сэмми резко привстал и помотал головой. Происходящее ему не нравилось. Он мог бы свалить всё на соседей, но это не было похоже на разговоры за стеной. Шепот был совсем рядом. Ну всё, это конец. Точно свихнулся. Генри в своё время галлюцинациями страдал, теперь и Сэмми начнёт. Интересно, люди, сходящие с ума, понимают, что они сходят с ума? Музыкант встал, включил свет и приложил ладони к вискам. Шепот продолжался, временами он становился чуть отчётливее, и Сэмми казалось, что он слышит своё имя. Это было совсем не смешно. Он встал и прошёл на кухню за водой, но вода оказалась слишком неприятной на вкус. Сэмми с трудом проглотил её, поморщившись от отвращения, и понял, что больше не выпьет ни капли этой мерзости. Да что же за чертовщина происходит… Сэмми… Его пробрала дрожь, когда он услышал, как кто-то отчётливо произнёс его имя. Музыкант даже не смог понять, откуда доносится голос. Возникало ощущение, что он звучит в его голове. Но это же бред! Чашка полетела на пол и разлетелась на мелкие осколки. Но Сэмми стоял и смотрел в никуда и совершенно не обратил на это внимания. «Талант? Удостоенный наград композитор? Директор отдела? — с горечью думал он, обхватив себя руками. — Ты всего лишь сумасшедший». Сэмми… Это был очень странный голос. Как будто несколько тонких голосков пытались слиться в один, но в последний момент им что-то мешало. Ты нужен нам, Сэмми. Мы выбрали тебя, Сэмми. Теперь голос звучал гораздо отчетливее. Сэмми прекрасно слышал его и чувствовал, как его тело сотрясает дрожь. Нет же, нет! Он не сумасшедший! Он совершенно нормальный человек! Не бойся нас, Сэмми! Мы не причиним тебе зла! Мы с тобой теперь одно целое. Музыкант тяжело вздохнул и опустился на стул. И что теперь? Как же так… Посмотри, Сэмми… Грядёт время больших перемен. Мы поможем тебе. Они продолжали говорить, а Сэмми уже не мог просто игнорировать это. — Ну и кто вы? — прошептал он, понимая, что со стороны это выглядит просто ужасно. Он, один в квартире, разговаривает с голосами в голове. Мы часть тебя. Мы те, кто выбрал тебя. Ты наш пророк. В другой ситуации это было бы забавно. Уолли не раз в шутку называл Сэмми пророком. ‐ И что это значит? Мир скоро изменится. Тебе не стоит бояться. Когда все уподобятся нам… Ваш новый Лорд и Бог… Ты нужен ему. Холодный ужас сковал музыканта. Он не понимал, что происходит. Но это же не нормально. Что, если кто-то узнает? У Сэмми были планы на жизнь, и психиатрическая больница в них явно не входила. А если они начнут говорить во время рабочего дня? «Это сон, Сэмми. Реалистичный чёртов сон». — Кому я нужен? — хрипло спросил композитор, и голоса зашептали что-то неразборчивое.***
Солнечное тёплое утро совсем не соответствовало душевному состоянию Сэмми. Как оказалось, он так и уснул на кухне, а теперь шёл на работу. Каждый шаг давался ему с трудом, его охватила какая-то слабость. Что-то было не так. Кроме того, Сэмми боялся, что кто-нибудь узнает. Он боялся самого себя. Музыкант не знал, что будет дальше. Ведь голоса в голове ещё не самое страшное. — Сэмми, доброе утро! — когда музыкант протянул руку, чтобы открыть дверь, его окликнули. Вот только этого не хватало! Сэмми так надеялся, что сможет тихо проскочить, чтобы никто не обратил на него внимания, и запереться в своём святилище. Ему казалось, что любой человек, лишь взглянув на него, сразу поймёт, что что-то не так. Конечно, это глупо, но Сэмми стоило больших усилий повернуться и ответить с совершенно спокойным видом. — Доброе утро. Джек улыбнулся и прошёл вперёд, а Сэмми внутренне содрогнулся. Его не покидало стойкое неприятное ощущение, что он сделал что-то не так, оказался преступником. Ведь ни один нормальный человек не слышит голоса в голове и тем более не разговаривает с ними. Всё хорошо, Сэмми. Расслабься Видишь? Мы не мешаем тебе. Ты можешь заниматься своим делом. Мы просто пока наблюдаем. «Замолчите!» — хотелось крикнуть Сэмми, однако тогда он точно сразу выдал бы себя. Тем более лирик ещё не скрылся из виду. То ли они читали его мысли, то ли просто сказали всё, но их шепот стал тише. Не вслушиваясь в неразборчивое бормотание, Сэмми с невозмутимым видом пересёк холл и прошёл в свой кабинет, с облегчением закрывшись в нём на ключ. Собственный офис, а ещё святилище, внезапно показались самыми безопасными местами во всей студии, где никто не имеет права трогать Сэмми. Композитор бросил ключи на стол и мельком оглядел разложенные нотные листы, оставленные со вчерашнего дня, а потом перевёл взгляд на чернильницу. Он сам толком не понял, почему резко схватил её. Было в этом что-то странное, но чернила притягивали к себе, он вдруг понял, что ему нужно выпить их. Чернила. Не бойся, Сэмми. Всё хорошо. Всего лишь пара глотков. Чернила ядовиты! Сэмми прерывисто вздохнул, оглядывая чернильницу, которую продолжал сжимать в руке. Он просто не мог заставить себя поставить её. Его Ты ведь уже это сделал однажды. Ты призвал нас. Теперь мы — часть тебя. Когда осознание пронзило Сэмми, он не смог сдержать горестного стона. Так вот оно что… — Вы… чернила, — произнёс он, и они одобрительно зашептались. Теперь всё встало на свои места. Да, это было полным бредом! Но живые чернила в этой студии уже стали обыденным явлением. Вот только когда… Уолли. Вчера Уолли подставил кружку Сэмми под протекающую трубу. Так они попали к нему в организм. Они действительно были живыми чернилами. Более того, они казались разумными. И поселились в его теле как какие-то паразиты. А всё из-за того, что Уолли передвинул его кружку в неудачное место?! Из-за этого жизнь Сэмми теперь может стать сущим Адом?! Музыкант вскочил, не зная, что делать. Обращаться в больницу? «Я выпил живых чернил, которые теперь со мной разговаривают»? Мы твои друзья, Сэмми. Ты один из нас. Мы не навредим тебе. Ты избранный. Чернильный Демон пощадит тебя. Чернильный Демон… Удивительно, но со всеми этими мыслями о голосах Сэмми даже успел забыть, что по студии скорее всего всё ещё разгуливает монстр, которого создали «Gent». Просто сделай пару глотков и будешь в безопасности. Тебе нужны чернила, Сэмми. Ты всё равно уже ничего с этим не сделаешь. Он колебался. Зачем Чернилам обманывать его? Да, он не доверял им. Они, казалось, несут в себе какую-то угрозу — и не стоило забывать про то, что это всё ещё могла быть шизофрения — однако если таким образом Сэмми был бы в безопасности… Ко всему прочему он вдруг понял, что ему ничего не хочется так сильно, как вновь почувствовать горьковатый привкус чернил. Он нерешительно поднёс чернильницу к губам и, зажмурившись, сделал небольшой глоток. Чернила не были такими же мерзкими, как вода ночью и кофе утром. Они были горькими, но это было не так уж и плохо в сравнении с тем, что ему пришлось пить с утра. Что ж, Чернила были правы — он ничего не мог с этим поделать. А потом пришло осознание того, что он сделал. Он выпил чернила. Намеренно, словно это было абсолютно нормально. Будто что-то заставило его сделать это. Как наваждение! Неужели он действительно сходит с ума? Внезапно обессилев, Сэмми опустился на стул и закрыл трясущимися ладонями лицо. Это просто ужасно. Что, если кто-то узнает? Да даже если никто не узнает, от этого ситуация лучше не становится. В нём, как какие-то паразиты, поселились живые чернила. И он сам только что этому посодействовал. Он чувствовал их, как они растекаются внутри него. И это было так мерзко… Композитор едва сдержал рвотные позывы. Как же он был напуган в тот момент. Что теперь? Ведь за пределами студии никто ему даже не поверит. Посчитают сумасшедшим и поместят в лечебницу. Но он же не сумасшедший! Может быть, стоит просто довериться Чернилам? Они сказали, что теперь он в безопасности, и Чернильный Демон не тронет его. Они также назвали этого монстра Лордом и Богом… Но если так… Тогда что… В любом случае, у Сэмми нет выбора. Правильно, Сэмми. Не стоит бояться. Мы не причиним тебе вреда. Просто доверься нам. Теперь ты в безопасности. Удивительно, но эти слова на самом деле слегка успокаивали Сэмми. Он опустил взгляд на чернильницу, в которой отсутствовала как минимум половина чернил, и выдохнул. Что бы ни происходило, работу никто не отменял. Хотя… за последние дни так много всего произошло. Чернила затихли, позволив Сэмми сосредоточиться на работе. Он пытался подобрать мелодию на банджо, но пальцы не слушались, и музыкант то и дело сбивался. Обычно музыка помогала ему отвлечься от проблем, но сегодня не спасли даже столь любимые звуки банджо. Какое счастье, что в отделе сегодня был только Джек… Если бы на сегодня была назначена запись музыки к новому эпизоду, дело было бы совсем плохо. Сэмми просто не смог бы сосредоточиться, подвёл бы Дрю, себя, музыкантов… Всё из-за того, что один уборщик передвинул его стакан! Как же это злило Сэмми. Уолли даже не представляет, что натворил. А Сэмми ему не расскажет. Вряд ли Чернила этого хотят. Непроизвольно сделав ещё один глоток, композитор вдруг заслышал шаги и едва не поперхнулся чернилами. Вот ещё не хватало! Благо, Норман ничего не успел заметить. Как же Сэмми повезло, что киномеханик в этот раз решил не подкрадываться. — Открой, — окликнул сотрудника Норман, постучав. — Ты чего заперся? Нет же, Сэмми не мог сейчас разговаривать с этим человеком! Он был слишком проницательным и точно сразу понял бы, что что-то не так. Тогда Сэмми пришлось бы рассказать всё. И что подумал бы Норман? — Я сейчас занят, — отозвался композитор, надеясь, что его голос звучит вполне спокойно. — Потом поговорим. Потом, когда он поймёт, что делать. — У тебя всё хорошо? — кажется, Норман всё-таки почувствовал неладное. — Что случилось, Сэмми? Не зная, что сказать, музыкант даже внезапно для себя выпалил то, о чём собирался только подумать: — Ничего не случилось, Полк. Возвращайся к себе и не мешай мне выполнять мою работу. Норман даже растерялся. Он шагнул назад, но тут же пришёл в себя. — Я могу попросить у Гранта валерьянки, раз ты такой нервный, — сказал киномеханик. Ну почему он не мог просто уйти?! Сэмми торопливо поставил чернильницу на место и бросил, стараясь скрыть дрожь в голосе: — Полк, иди работать. Кажется, это прозвучало слишком грубо, но в тот момент директор музыкального отдела даже не обратил на это внимания. Норман ничего больше не сказал. Он развернулся и неспешно направился куда-то по коридору. Только тогда Сэмми смог выдохнуть. Оставалось надеяться, что у Нормана не было никаких важных новостей. Впрочем, какие у него могут быть важные новости. Обеденный перерыв Сэмми также пропустил, потому что ему не хотелось ни с кем разговаривать и даже встречаться взглядом. Да и есть не хотелось. При мыслях о еде тут же подступала тошнота, так что Сэмми решил не терять времени даром и всё-таки постараться сосредоточиться на музыке. Когда он отвлёкся и всё-таки вышел из кабинета, чтобы пройтись, Чернила вновь «проснулись». Они говорили о новой жизни, о том, какой же Сэмми счастливый, раз именно ему выпала честь стать их пророком. Но как же музыкант хотел, чтобы они хоть ненадолго замолчали! Он не хотел быть пророком, он не хотел слышать голоса у себя в голове, не хотел пить чернила против своей воли! — Так что случилось? Когда Норман внезапно возник прямо на пути Сэмми, директор музыкального отдела чуть не вскрикнул от испуга. — Ты заболел что ли? — Норман озадаченно нахмурился. — У тебя вид больной. Иди-ка ты домой. Заразишь меня ещё, как вы потом без киномеханика? У Сэмми словно гора с плеч упала, когда он понял, что ничего страшного не произошло. Норман просто решил, что работник плохо себя чувствует. Отчасти это было правдой, вот только даже киномеханик, от которого можно было ожидать чего угодно, не мог представить причину этого. Однако Чернилам отнюдь не понравилось, что Норман проявил участие. Сэмми почувствовал их недовольство — его что-то словно сжало изнутри, и музыкант зажмурился от боли. Согнувшись и обхватив себя руками, он слушал их слова: Что это за человек? Он пока не стал одним из нас. Игнорируй его, Сэмми. Ты выше этого. — Эй, приятель, ты идти-то можешь? — Норман наклонился и встревоженно посмотрел на Сэмми. — Тебе помочь дойти? Плевать! Норман хороший человек. Сэмми всё объяснит, и Норман ему поверит, потому что не хуже композитора знает о том, на что способны эти чернила. — Черн… Но Чернила явно не хотели, чтобы кто-то знал о них. Сэмми и слова сказать не успел, как его пронзила острая боль, просто парализовавшая его. Ты нам нужен, Сэмми. Не позволяй ему узнать. Он не поверит. Из-за него все решат, что ты сумасшедший. Ты хочешь этого? Если ты скажешь, его придётся убить. Миру пока рано знать. Лорд убьёт его. Единственное, чего Сэмми хотел — чтобы прекратилась эта ужасная боль. С трудом понимая, что происходит вокруг, он посмотрел на Нормана и отрезал: — Ничего не случилось, Полк. Тебе не пришлось бы беспокоиться об этом, если бы ты работал, а не шлялся по коридорам, выискивая неприятности. Норман даже отпрянул от такого. Сэмми выпрямился и посмотрел ему в глаза. Нужно было продолжать говорить, говорить хоть что-то, лишь бы заставить Чернила прекратить эти страдания и не трогать Нормана. — Сэмми, у меня перерыв, я… — У тебя не было бы перерывов в середине рабочего дня, если бы была нормальная работа! — не выдержав, заорал Сэмми. Почему Норман так невовремя?! Пусть его, Сэмми, оставят в покое! Он не готов терпеть эту боль из-за того, что Чернилам не по нраву его слова. Внезапная злость на всё вокруг так затмила его сознание, что на этом композитор не остановился. — Таких, как ты, берут для того, чтобы не платить нормальным, образованным людям. Потому что если бы ты не шлялся по улицам и тёмным углам, от тебя было бы больше пользы. Так что, будь добр, делай нормально хотя бы то, что тебе поручают. Сквозь пелену боли и нахлынувшей ярости Сэмми даже сам не до конца понимал, что говорит. А вот Норман опешил. Он хотел что-то сказать, но в конечном итоге так и не нашёл подходящих слов. Но киномеханик даже побледнел, а потом его лицо исказила такая злость, какой, казалось, этот человек просто не способен испытывать. — Да откуда тебе знать, где я «шлялся», — с ненавистью процедил он. Затем с силой оттолкнул Сэмми от себя посмотрел на него брезгливо, резко развернулся и ушёл. Едва устоявший на ногах музыкант тяжело дышал, пока мучительная боль покидала его. И только теперь до него начал доходить смысл сказанного киномеханику. Прости, Сэмми. Мы должны были дать тебе почувствовать, что сделает наш Лорд… …с теми, кто будет лезть в его дела. Этот человек останется жив. Он не будет помехой для нашего Лорда. Ты спас его. «Я спас его… Я спас его… — мысленно повторял Сэмми, хотя на самом деле прекрасно понимал, что повёл себя как последний урод. — С ним ничего не случится. Теперь он в безопасности». Когда наш Лорд станет их Богом… …этот человек поблагодарит тебя. Пока рано. Ты мученик, Сэмми. И за это в конце тебя ждёт такая награда, о которой ты даже мечтать не можешь. Как же в тот момент Сэмми возненавидел Уолли. Если бы не эта проклятая кружка с этими проклятыми чернилами, всё было бы хорошо! А теперь он должен слушать бредни сумасшедшей, помешанной на власти жидкости, которая способна в один миг довести его до агонии за любое лишнее слово! Это же не жизнь, а Ад. «Я разберусь с этим, — пообещал себе Сэмми. — Должно же что-то быть. А затем, когда всё кончится, объясню всё Норману. Он должен понять». Лучшим решением сейчас было возвращение в свой офис. Нужно сосредоточиться на работе. Это помогает отвлечься, и Чернила не имеют ничего против. К концу дня пришёл Джек. Он постучал и вежливо подождал, пока Сэмми откроет ему. — Послушай, амиго, я не буду выяснять, что случилось между тобой и Норманом, и как ты умудрился довести его до того, что ему пришлось пить валерьянку. Но я должен сообщить тебе замечательную новость. Демона больше нет. Сэмми облегчённо выдохнул. Чернила обещали ему, что он в безопасности, но Сэмми всё равно не хотел бы лицом к лицу встречаться с этим монстром. Да и другие люди ведь не были защищены. — Это отличная новость, — искренне порадовался музыкант, а про себя добавил: «И единственная хорошая за сегодняшний день». — Я ещё тексты принёс, — Джек протянул папку с листами, и Сэмми кивнул. — Жду твоего одобрения, мистер музыкальный директор. Думаю, Сьюзи понравится. — Я передам ей сегодня вечером. Сэмми с теплотой подумал о том, как актриса будет рада прочитать новый текст к песне Алисы. Лишь бы ничего не случилось, пока композитор будет рядом с ней… Он уже оттолкнул от себя Нормана. Чернила не могут заставить его потерять Сьюзи. — Тогда с утра жду критики, — Джек широко улыбнулся и поправил шляпу. — Могу идти? — Конечно. Как бы там ни было, но настроение у Сэмми даже слегка поднялось, когда он узнал, что чернильной твари больше нет. Лорд пал? Этот человек радовался смерти нашего Лорда? Чернильной Империи не может быть без Лорда. Он должен быть возрождён. Их голоса становились всё громче: Чернила звучали всё настойчивее, их бормотание постепенно переросло в протяжный вопль. Сэмми закрыл уши ладонями, будто это могло помочь. Ему казалось, что он не выдержит такого крика. А Чернила очень злились.