Фотоаппарат, которого нет

      В планы Цукуйо точно не входило по возвращении в свою комнату найти там лишний предмет интерьера в лице босса мастеров на все руки. Она резко захлопнула седзи и как следует протерла глаза, словно стараясь стереть с сетчатки глаз Гинтоки, в одних трусах мявшего ее футон. К слову сказать, первое, на что она обратила внимание, была не его провокационная поза, которую вынудили его принять кем-то умело повязанные узлы. Цукуйо отметила, что трусы у него розовые, в клубничку, а пересекающие тело веревки подчеркивают рельефы мышц.       Из комнаты отчаянно заголосили, и ей все же пришлось заставить себя туда войти и как можно более укоризненно спросить:       – Что все это значит?       – Твои чокнутые хьякка решили сделать тебе подарок, и, уваля, я здесь!       В первые секунды Цукуйо не знала, что сделает со своими подчиненными: похвалит за рвение или отругает за то, что не догадались приложить к подарку фотоаппарат. Однако следовало оставаться собой, и именно поэтому девушка, насколько могла равнодушно, выразила свое отношение к происходящему:       – Спасибо, не надо.       – Ха? – Гинтоки возмущенно изогнул бровь и, казалось, на миг потерял способность говорить. – Во-первых, отказываться от подарков неприлично. Во-вторых, я натерпелся такого, что ты просто не имеешь права так запросто вернуть меня назад. К тому же, разве ты не понимаешь, в какое неловкое положение ты меня тем самым ставишь? Меня же теперь никто замуж не возьмет, а я невеста хоть куда!       На последних словах его губа уже опасно задрожала, выдавая в нем крайнюю степень обиды, но Цукуйо была непреклонна.       – Да хоть туда! Любой даст обет безбрачия, увидь он подобную картину маслом.       Девушка устало вздохнула и, явно подумав, что перебранка окончится со счетом один–ноль в ее пользу, ловко выхватила из рукава кунай и разрезала путы, сковавшие Сакату. Тот, потирая затекшие конечности, призадумался, а затем, усмехнувшись своим мыслям, принялся развивать поднятую тему:       – Ну, сперва я, и правда, хотел воспользоваться маслом, но потом решил остановиться на старом дедовском средстве. – Сунув руку под ее подушку, он вытащил оттуда баллончик со взбитыми сливками и, начертив на своей груди крест, воодушевленно выкрикнул: – Бери!       Цукуйо ошеломленно попятилась назад и едва не упала, споткнувшись о дерзкую мысль, почему хьякка подкинуть баллончик догадались, а чертов фотоаппарат, нужда в котором стала ощущаться более остро, нет?!       – Эй, эй, эй, своей реакцией ты заставляешь меня комплексовать, – попенял ей Гинтоки. – Хочешь уверить меня в том, будто мой вид не сводит тебя с ума? Или у тебя просто завышенные стандарты, и я до них не дотягиваю? Что ж, – он зажмурился, как от зубной боли, и напустил на себя оскорбленный вид. Вышло так натурально, что Цукуйо даже невольно захотелось извиниться. Выдержав драматичную паузу, он вдруг резко подался вперед, ухватился за ее запястье и потянул на себя, вынудив упасть на колени, гаденько улыбнулся и с торжеством победителя сказал: – Тогда придется опустить тебя до своего уровня.       Цукуйо потрясла у него перед носом зажатым в руке кунаем и заботливо поинтересовалась:       – Ты же отдаешь себе отчет в том, где это сейчас окажется?       – Ну-ну, – Гинтоки укоризненно покачал пальцем, – сначала твои девчушки посягнули на мою невинность, а теперь еще и ты хочешь втянуть меня в жесткую ролевую игру. А как же для начала обсудить стоп-слово? Хммм… Думаю, «красный» вполне подойдет.       Гейше смерти бы злиться, да усталость брала свое, поэтому она лишь свела ладони в молитвенном жесте и забубнила, вкладывая в слова всю искренность, на которую была способна:       – Глаз крысы, струна арфы, пусть мусор в его дурной башке превратится в мозг.       – К чему такие сложности? – фыркнул Гинтоки и, опрокинув ее спиной на футон, стянул концы одеяла так, чтобы Цукуйо не смогла освободить руки и надавать ему тумаков. Глядя на то, как уморительно она морщит от злости лоб и пытается стряхнуть с себя импровизированные оковы, мужчина ласково протянул: – Ух ты моя горошина, потерявшаяся в прослойке многочисленных одеял.       – А принцесса тогда кто?       – Я, разумеется.       Гинтоки плюхнулся на нее, поерзал и не без удовольствия отметил:       – Хотя на тебе лежать довольно-таки удобно.       И тут Цукуйо уже не выдержала. Да, ей так и не дали возможность запечатлеть его падение и при удобном случае пошантажировать приобретенным компроматом, но в том, что произошло дальше, она не смогла себе отказать.       Обычно принцессы после поцелуя просыпаются, а эта, кажется, отбросила коньки, склеила ласты, сыграла в ящик, дала дуба, двинула кони от неожиданно проявленной инициативы, ведь еще минуту назад он был крепко уверен в том, что Тайную комнату отыскать легче, чем подобраться к Цукуйо, а тут она сама взяла поводья в свои руки и как следует припустила.       – Это ведь из другой сказки, – беспомощно просипел Гинтоки, но потом, заметив, как ее глаза начинают наполняться страхом, поспешил добавить: – Хотя у каждого свое видение сюжета.