***
Сколько прошло месяцев? Пять? Шесть? Кит не уверен. Но он с поразительной четкостью помнит, как первый раз, без зазрения совести, терся о Лэнса в одежде, будто похотливый старшеклассник, у которого появилась новая девушка. Они не целовались. Точнее сделали это, когда были готовы кончить, и, когда Лэнс прикусил его нижнюю губу, Кит выплеснулся в штаны, вот так вот просто. Он не утратил достоинство лишь потому, что секундой позже за ним последовал Лэнс, натужно пыхтящий в щеку Кита, а после брезгливо его оттолкнувший и сказавший, что теперь ему придется стирать белье. То был лишь неудачный результат целого ряда факторов, вроде той же грызни, ставшей физической, отложенной энергии, накопившейся от тяжелых драк, пребывания в ловушке в виде космоса, где несколько месяцев помогали облегчиться только собственные руки. (Не то чтобы Кит не привык к этому. Попробуй найти другие варианты в пустынной хижине, не говоря уже о добровольце, готовом помочь ему с сексуальной фрустрацией). Но суть в том, что вся эта затея с самого начала, чисто функционально, была несчастным случаем. И во второй раз то было несчастным случаем, когда Лэнс подошел к нему после битвы, сорвал с него шлем и, прижав к стене, полез в штаны без всяких там предисловий. Да и в третий раз случайность, когда Кит появился в дверном проеме Лэнса, когда он хотел залезть в душ, и они отсосали друг другу. Правда, четвертый раз тоже был совпадением в спальне Кита, и пятый — в четыре утра на диване в гостиной, и одиннадцатый раз в Синей. И сейчас это тоже несчастный случай, когда Кит смотрит на лицо Лэнса в ожидании, когда его рот непроизвольно распахнется, глаза сладко зажмурятся, как всегда, когда ему очень, очень хорошо. Если Кит увидит это, то он, наверное, сразу кончит, прямо на живот Лэнсу. Если ему повезет, то Лэнс будет не очень жаловаться, а если ему действительно повезет, то Лэнс почувствует, как Кит сжимается вокруг него, и тоже кончит, прямо внутрь него. Но он знает, что все это случайно. Потому что они упали. Лэнс сел на край кровати, а не где-нибудь, скажем, посередине, и Кит оседлал его колени. Это его любимая поза. Так он может не только объезживать Лэнса, но и видеть его. А иногда Лэнс так сильно сжимает его бедра, будто он действительно хочет, чтобы он был здесь, будто он боится, что он уйдет. Но эти отчаянные подтексты живут только в предательских снах Кита. Он стремится получить то, что хочет, по крайней мере в ограниченных контекстах этих ситуаций. Лэнс морщится, произносит имя Кита, и на этом все. Когда Кит отходит от состояния онемевших конечностей, он прислоняется головой к груди Лэнса. С решительным толчком он встает, отхлопывает руку Лэнса, когда он поднимает ее, чтобы помочь вытереть жидкость, которая вязкой дорожкой стекает по внутренней стороне бедра, и одевается. — Эй, Кит, — говорит Лэнс, когда Кит почти что доходит до двери. Он полуоборачивается. Но не смотрит на него, потому что он не должен даже хотеть этого. — Что? Лэнс колеблется. — Не важно, — говорит он.***
Лэнс толкает Кита грудью на стекло смотровой площадки, отчего влажная головка оставляет разводы на идеально чистой поверхности. Кит видит проплывающие мимо звезды и планеты, и они безумно красивы, но ему сейчас больше интересны звуки, которые выдыхает Лэнс ему в шею, и непристойные вещи, которые он делает пальцами внутри него. В глаза Кита бросаются зависшая на расстоянии туманность, ее закрученные формы, выделяющиеся на фоне огромной бесконечности. Он скребется ногтями о злополучное стекло, когда Лэнс без предупреждений добавляет третий палец, и закрывает глаза, твердо опираясь руками на хрустальную поверхность. Подготовка безумно приятная, и Лэнс точно знает, куда надо давить, чтобы почувствовать разряд искр под кожей. Кит снова открывает глаза, выискивая далекую туманность, но вместо нее видит толстое стекло, а не то, что за его пределами. Он совершает ошибку, когда перехватывает взгляд Лэнса в зеркальном отражении. Голодные глаза из-под нахмуренных от стараний бровями, которые выискивают лицо Кита. Их взгляды встречаются, Лэнс резко толкает пальцы, и Кит кончает нетронутым, пачкая некогда чистое стекло. Он прислоняется лбом к прохладной поверхности, быстро дыша и пытаясь вернуться к действительности. — Это нечестно. Я даже не трахнул тебя, — ворчит Лэнс, осторожно вытаскивая пальцы. — Тогда вперед, — говорит Кит охрипшим в стекло голосом. Ему не важно, что сейчас он сверхчувствительный и тугой. Ему не важно, пока это делает Лэнс. — Ты уверен? — спрашивает Лэнс, растирая теплыми ладонями тазовые кости Кита. — Давай, — говорит тот. Когда Лэнс входит, Киту приходится закусить нижнюю губу, чтобы не закричать. Но это стоит того, чтобы почувствовать прижимающегося к его спине Лэнса и слушать звук его голоса под пролетающие мимо звезды.***
— Я так больше не могу, — говорит Лэнс. Он неожиданно садится, отчего Кит поднимается вместе с ним, потому что он лежал головой на груди Лэнса и почти что заснул. Но нет, уже нет, потому что его столкнули. Кит сонно выпрямляется, ему кажется, что он упал с самолета, а не с высоты нескольких сантиметров с лежащего тела Лэнса на матрас. — Что? — выплевывает он. Они так хорошо потрахались, и Кит наслаждался драгоценными моментами тишины, прижимаясь к Лэнсу, который выводил медленные круги на его спине, что случалось довольно редко. Конечно, Лэнсу надо было взять и все разрушить. Он стоит, натягивая штаны, потом раздраженно снимает их, когда понимает, что не надел трусы, и собирает с пола разбросанные носки. — Я так больше не могу, — бормочет он все это время. — Да, это было весело… Хотя, знаешь, не правда. Не было весело. Поэтому я остановлюсь, пока этот беспорядок не стал еще хуже. Кит вскарабкивается на ноги. Он не знает, что делать. Он не может физически остановить Лэнса, чтобы тот не вышел из комнаты. — Беспорядок? Вот что это? Беспорядок? — Да, беспорядок, — говорит Лэнс. Все это время он не смотрит на Кита, даже когда накидывает на себя куртку. — Это беспорядок, с которым я не хочу иметь ничего общего. Давай вернемся к тому, что было. Нет секса — нет проблем. Хорошо? — Какого черта? — выдавливает Кит то, что может. — Эта проблема… — Больше не моя, — заканчивает Лэнс, отходя к двери. Он колеблется и поворачивается, чтобы посмотреть Киту в глаза впервые с тех пор, как он разрушил мирную идиллию. — Кит, я… — начинает и так же неожиданно замолкает. — Ты что, Лэнс? — растерянно выплевывает Кит. Лэнс отворачивается к двери и открывает её. — Я ненавижу твой долбанный маллет. Ему кажется, что если бы дверь могла захлопнуться, Лэнс хлопнул бы ей изо всех сил, но так как она построена на алтеианских технологиях, она тихо жужжит, заполняя пустое место. Кит стоит посреди комнаты, рассеянно вытягивая руку вслед ушедшей фигуры и чувствуя, как болезненное жало пронзило его остолбеневшее тело. Он пошутил, думает Кит. Он придумал себе что-то глупое в голове. Он вернется. Он не возвращается.***
Кит всегда знал, что из негласного соглашения никогда не получится то, что он хочет, но он не думал, что все просто… закончится. Может, однажды. Кит не одаренный стратег и не умеет предсказывать будущее, но даже он верил, что когда-то война закончится и все в безопасности вернутся обратно на Землю. Он знает, что, скорее всего, Лэнс уйдет к своей семье, преисполненный радостью, и вряд ли бросит на него последний взгляд через плечо. Иногда трудно противостоять этой мысли, но Кит может признать, что временами она убивает больше, чем ночи, когда он просыпается от своих же кошмаров, в которых он находит сломленного на поле боя Лэнса. Но он никогда не рассматривал идею, что они внезапно остановятся. По собственному желанию. Но худшая часть всего этого, что Лэнс — все еще Лэнс. Он все еще пускает глупые шутки на кухне перед завтраком, спотыкается в самый неподходящий момент на тренировке, громко и фальшиво поет в залах, подмигивает инопланетным девушкам, оборачивает руку вокруг плечей Ханка, а второй ерошит волосы Пидж. Он раздражает Кита каждый раз, когда входит в комнату, и ухмыляется каждый тик, что наслаждается его недовольной реакцией. В ответ Кит ведет себя никак иначе, как Кит. Не то чтобы он когда-нибудь переставал быть Китом — тем, кто покупался на приманки Лэнса, а после злился. Он мог бы сердиться, грустить, печалиться, разочаровываться, и, может, так оно и есть, но он никогда не покажет эмоции, которые действительно хочет показать. Для остальных, кто понятия не имеет, что происходило между ними, это могло бы показаться ничем не спровоцированным нападением. Ему бы тоже это показалось ничем не спровоцированным нападением. Ну и что с того, что Лэнс больше не хочет спать с ним? Это не решение Кита. Все равно их ничего не связывает. Случайный секс — это все, что у них было и когда-либо будет. Лэнс ему ничего не должен, тем более обещание на следующий раз. Жизнь в замке-корабле течет как обычно. С ключиц Кита исчезают фиолетовые синяки, а из тактильной памяти пропадает вес пальцев Лэнса на его бедрах. Но резкий ожог, который все время кипит под кожей, остается. Ему трудно смотреть на Лэнса. Но иногда он все равно делает это. То похоже на наказание за его чувства — странное психическое членовредительство. Потому что Лэнс, несмотря на нелепые выходки, неподобающие замечания и полные провалы на тренировках, — то еще зрелище. Ему трудно смотреть на Лэнса и не хотеть касаться его. Ему трудно смотреть на Лэнса и не хотеть быть с ним. Ночью Кит прячет голову под подушку, чтобы не мечтать. Он закрывает глаза во время командных тренировок, чтобы не смотреть. Нечестно, считает он. Он никогда не хотел это. Он никогда не хотел чувствовать себя так, словно все звезды, наконец, принадлежат ему. Он никогда не хотел греться в их тепле. Он вообще никогда не хотел эти звезды, но что-то пошло не так.***
Кит снова оставил куртку в раздевалке. Он делает это, время от времени. После тренировки он слишком потный, и когда он снимает свою броню и переодевается в обычную одежду, то забывает о ней. Не то чтобы это важно, просто раздражает ходить туда и обратно. Особенно когда он замечает это в час СВП (Стандартное Время Пидж — система, по которой они определяют, когда нужно просыпаться, а когда — спать, как будто это имеет значение для бывших студентов), и в замке холодно. Он не ожидает, что кто-то будет бодрствовать в такое время, или что они будут одновременно в одной комнате, поэтому, когда он достигает раздевалки и слышит странные звуки, то останавливается перед дверью. Он не понимает, что слышит, но звуки почему-то кажутся знакомыми, поэтому он прислушивается и… О. О. Вот почему звуки кажутся знакомыми. Он слышит их каждый раз, когда засыпает. Они преследуют его сны, квизнак милосердный, и отдают глубоким эхом в ушах, как будто заевшая песня. Этими звуками он наслаждается, вопреки всякой логике, и думал, что больше никогда не услышит их. Эти звуки, несмотря на все его усилия, посылают томные волны тепла в живот, заставляют пальцы на ногах поджиматься, а плоть — приятно покалывать. Он даже не думает останавливаться. Он просто нажимает кнопку, и дверь бесшумно открывается. Лэнс сидит к нему спиной на полу у колонны, откинув на нее голову. Он является источником звуков, случайных всхлипов и стонов. Он всегда был очень громким, в этом контексте или любом другом, благодаря звучному голосу. Его правая рука непрерывно двигается, но Кит не видит ее, потому что Лэнс горбится, наклоняя тело вперед. Но он может представить картину в голове: как пальцы охватывают твердый стояк, а бедра неконтролируемо подаются навстречу. И в свободной руке он держит куртку Кита, прижимая ее к лицу. Кит ошеломленно замирает, не в силах отвести взгляд или пошевелиться. У него никогда не было такого, чтобы он словно прирос к земле. Но сейчас ему кажется, что его ботинки сделаны из свинца. Лэнс так и не заметил его присутствия, продолжая ублажать себя и, судя по звукам, приближаться к оргазму. Его голос — это нечто прекрасное, теплое и хриплое, и от каждого бессовестного слова по позвоночнику Кита проходит раскат электрического тока. Лэнс такой Лэнс, такой великолепный и привлекательный Лэнс, когда он выгибает позвоночник и закидывает голову назад. И, когда он кончает, с его языка скатывается имя Кита. Один, два, три раза. Кит вздыхает, глубоко и рвано, когда Лэнс откидывается на колонну. — Лэнс? Парень подпрыгивает и втягивает шею в плечи. Он медленно поворачивает голову. Его щеки красные, уши красные, шея красная. Рот безвольно открывается, как у золотой рыбки. И его глаза, распахнутые и испуганные, налиты кровью и блестят от влаги. Он… Он плакал? — О нет, — говорит Лэнс, неожиданно приходя в движение. Он отбрасывает куртку Кита, застегивает штаны и вскакивает на ноги. — О, черт, сука, нет. — Подожди, Лэнс, — говорит Кит, но Лэнс уже отталкивает его и бежит к двери на напряженных, словно стержень, ногах. — Не-а, — отвечает он. Кит выбегает за ним из комнаты. — Ну же, Лэнс! Лэнс бросает на него полный страха взгляд через плечо, стиснув зубы и опуская кончики губ от отчаяния. От этого Кит чувствует некую иронию: как может кто-то столь бесстыдный настолько смущаться? Он переходит на бег, когда замечает, что Кит следует за ним. — Нет, не-а, мы не будем говорить об этом, — заявляет Лэнс, забегая за угол. Кит бежит за ним. Лэнс даже не смотрит на него, слыша громкие шаги, и ускоряется, отчего подолы его куртки широко развеваются. — Какой псих будет просто стоять и смотреть на это? — спрашивает Лэнс в пустоту коридора. Настала очередь Кита испытывать стыд. Лэнс не ошибся. Он должен был тихо уйти или по крайней мере объявить о своем присутствии, как только вошел. Но вместо этого он повел себя как полный извращенец. Извращенец, который смотрел, как парень, с которым он когда-то трахался, дрочит на его куртку. Кажется, их обоих можно назвать извращенцами. — Лэнс, остановись, — приказывает Кит, не сбавляя скорость. — Никогда, — говорит Лэнс, заворачивая за очередной угол. Они достигают передней части корабля, и Кит начинает задаваться вопросом, как долго они будут делать это. Когда-нибудь Лэнс устанет. Откровенно говоря, ему просто не хватает выносливости Кита. — Почему? — спрашивает Кит. — Стой, черт побери! — Ни за что! — кричит Лэнс. Удивительно, ему еще хватает сил на крики. Они практически бегут по коридору. Кит не знает, что он сделает, когда догонит Лэнса, но, наверное, ничего хорошего. — Давай просто забудем об этом и притворимся, что ничего не случилось, ладно? — Я не хочу притворяться, что ничего не случилось! — выкрикивает Кит. Лэнс распахивает двери бального зала и, спотыкаясь, чуть ли не скатываясь, сбегает по лестнице. — Почему? Чтобы всю жизнь издеваться надо мной? Кит останавливается на верхней части ступеней. Чистое разочарование льется по его венам. Он крепко сжимает руки в кулаки. — Потому что, Лэнс, я, блять, — кричит он через весь зал. — Я люблю тебя, идиот! Лэнс замирает. Все замирает. Звезды перестают гореть, луны прекращают вращаться, вся вселенная резко тормозит. Посреди комнаты медленно поворачивается Лэнс. На его лице то же выражение, что и в тот раз, когда Кит нашел его истекающим кровью в углу галравского корабля: глаза медленно расширяются, рот невольно приоткрывается, пока он смотрит на Кита так, словно он — самый величественный восход солнца во всей галактике. Кит ждет, когда он что-нибудь скажет — все что угодно, честно, — но у Лэнса уходит около полугода, чтобы полностью повернуться к нему, и еще три года, чтобы, наконец, открыть рот. — Нет, — вываливается из него один-единственный хриплый слог, который больше похож на вопрос. Кит морщит лицо. — Что значит «нет»? Ты не можешь просто, блять, говорить мне, что… — Но ты Кит! — истерично кричит Лэнс. — Что? — говорит Кит, потому что он уже знает, что он Кит, и он не понимает, как это связано, но Лэнс продолжает. — Знаешь, ты такой… Такой… — он издает серию непонятных жестов. — Дикое существо, неукротимый зверь или еще какая-то херня. Чувства не интересуют тебя! Ты хочешь просто встряхнуться и выпустить пар! — Да ты, сука, издеваешься, — говорит Кит. — Серьезно? — Да, серьезно! — Когда я такое говорил? — выплевывает Кит. Лэнс издевательски постукивает рукой по подбородку, пародируя человека, который действительно о чем-то думает. — Ой, ну не знаю, может, в третий раз, когда мы переспали и я спросил, не хочешь ли ты сначала поужинать, наедине, а ты буквально сказал: «Нет, я просто хочу выпустить пар»? — Я не… — Или когда я предложил тебе остаться на ночь, а ты отмахнулся и сказал, что будет лучше, если ты пойдешь к себе! — Это было… — Или когда я сказал, что ты мне нравишься, а ты рассмеялся прямо мне в лицо! — Что? — Киту кажется, что он немножко падает с бесконечной лестницы, но почему-то все равно стоит на самой верхушке. — Когда это было? — Три месяца назад! — говорит Лэнс, яростно вытирая глаза. — Забыл? Кит качает головой, не только потому, что он не помнит, но и потому, что это невозможно. Во-первых, Лэнс, Лэнс, который флиртует со всем, что имеет отдаленно женственные формы, при каждом удобном случае, Лэнс, который ни разу не целовался, пока они не достигли обоюдного оргазма, и Лэнс, который сказал Киту, что больше не хочет спать с ним, не может любить его. И, во-вторых, потому что Кит никогда бы не рассмеялся над этим. Никогда. Но Лэнс смотрит на него так, будто Кит только что оскорбил его мать, потому Кит думает, что, возможно, — возможно — Лэнс говорил что-то такое. — Мы были на мосту? Пытались понять, куда мы летим? И ты сказал что-то глупое, а я сказал, что ты мне нравишься! Кит беспомощно раскрывает рот. — Ты говорил со мной? Лэнс резко всплескивает руками. — Там больше никого не было! С кем еще я мог разговаривать? — Не знаю! С кораблем? С космосом? — Киту кажется, что он медленно увядает. — Я думал, что ты пустил шутку, поэтому рассмеялся — потому что она глупая! Лэнс смотрит на него, скрестив руки и приподняв одну бровь, пока не роняет плечи и устало вздыхает. — Ох, — произносит Кит. Дышать почему-то становится больно. — Все это время ты таскал меня за собой, играл с моими чувствами, когда я думал, что ты знаешь, что я по уши влюблен в тебя, — говорит Лэнс внезапно притихшим голосом, который проносится по большой и пустой комнате и врезается прямо в грудь Кита, оставляя открытые раны. — И теперь ты пытаешься сказать, что любишь меня? Кит вздыхает и устало пожимает плечами. Очень устало. — Да. Так что прими мои чувства или откажись от них. Пожалуйста, прими их, говорит его мозг, но он не может сказать это вслух, это было бы очень… — Пожалуйста, прими их, — внезапно даже для самого себя говорит он. Лэнс смотрит на него несколько долгих, долгих минут. И потом, наконец, говорит: — Тч. И добавляет: — Иди сюда. Кит чуть не падает с лестницы, пропуская три ступеньки за раз, и неловко спотыкается у подножия, прежде чем влететь в объятия Лэнса, который протягивает к нему руки.***
Лэнс бесконтрольно смеется в его плечо, а потом отчего-то вытирает глаза.***
— Ты не испугался, когда увидел, что я дрочу на твою куртку? — спрашивает Лэнс в рубашку Кита. — Да, это было странно, — говорит Кит и глубоко вздыхает, потому что он никогда не мог вдоволь насладиться ароматом волос Лэнса. — Но почему-то это заводит. Лэнс хватает его за плечи и отстраняется достаточно, чтобы заглянуть ему в глаза. — Идеально.***
Лэнс тянет Кита в сторону комнат, ухмыляясь так широко, что Кит думает, что его лицо треснет пополам. Когда они добираются до двери, то, спотыкаясь, вваливаются в спальню Кита, удерживая друг друга от падения. Они смеются и падают на кровать. Но когда они отстраняются, чтобы избавиться от одежды, то совершают ошибку, посмотрев друг другу в глаза, отчего оба вздрагивают. Кит наблюдает за румянцем, расползающемуся по лицу Лэнса, и чувствует собственное тепло на щеках. Он отводит взгляд и крепче сжимает кулаки, что цепляются за ткань рубашки Лэнса. Это глупо. Они занимаются этим не первый, не второй и даже не пятнадцатый раз. Он тянет чужую рубашку, но из-за подрагивающих пальцев движение получается слишком дерганным, слишком скованным. Лэнс даже не двигается, чтобы помочь ему. Вместо этого он прячет лицо в ладонях. — Эм, — говорит Кит и прекращает неуклюже пытаться сорвать с его тела рубашку, потому что у него ничего не получится, пока руки парня в таком положении. — Все хорошо? — Все круто. Великолепно. Отлично, как обычно, — бормочет Лэнс, но его голос приглушается ладонями. — Просто, знаешь, я немного… нервничаю. — Ты идиот, — говорит Кит, но его сердце бешено колотится и он не может смотреть на Лэнса. — Сам идиот, — рефлекторно отвечает тот и вымученно проводит руками по лицу. Один взгляд на него — и Кит хочет, чтобы Лэнс снова спрятался за руками. По крайней мере, так ему не придется видеть эти глаза, от которых его живот ухает куда-то в пятки. — Просто… Это первый раз, когда мы займемся этим вот так! Разве это что-то не значит? Если Кит подумает логически, то ничего не изменилось. У него всегда были чувства к Лэнсу, а у Лэнса — к нему. Они всегда пытались показать любовь друг к другу всеми доступными, по их мнению, способами. И то, что они знали об этих чувствах, не делало ситуацию особенной, тем более что они чувствовали то же самое. И все же. — Да, — спокойно говорит Кит. А затем он делает глубокий вдох и скользит руками под рубашку Лэнса. Лэнс поднимает глаза и смотрит на него так, будто впервые видит. Через некоторое мгновение он наклоняется и вторгается в личное пространство Кита, соприкасаясь их лбами. Кит замирает, пойманный врасплох, и понимает, что у него перехватило дыхание. — Я, эм, — произносит Лэнс. — Я тебя сейчас поцелую. Кит громко сглатывает. — Давай. Никто не двигается. — Ладно, — говорит Кит и подается вперед, потому что он не может больше ждать. Честно говоря, это самый девственный опыт, который когда-либо у него был, и это считая тот, когда он на самом деле был, ну, девственником. Такие вот поцелуи Лэнса, нежные руки, подрагивающие от нетерпения зайти дальше, невероятно отличаются от грубых, поспешных разов, к которым он так привык. Одной его части не терпится добраться до того самого момента, когда он почувствует Лэнса внутри себя, когда они будут кусаться и царапаться, бороться и кувыркаться, прикасаться друг к другу руками и ртами. Но новая, прорастающая, заползающая ему в голову частичка просит, чтобы он контролировал движения и двигался в замедленном темпе. Поэтому, когда он просовывает язык в рот Лэнса, им руководит не привычно движущая сила. Когда он скользит руками по коже Лэнса под рубашкой, он позволяет пальцам задерживаться на каждом сантиметре. Когда он хочет стать ближе, он осторожно притягивает, а не просто дергает на себя, и когда он чувствует руки Лэнса, которые оборачиваются вокруг его шеи, то купается в теплом ощущении, а не перекладывает их на более предпочитаемое место. Лэнс отстраняется с расфокусированным взглядом и раздвинутыми припухшими губами и немного качается. Он оглядывает Кита сверху вниз, а потом улыбается и отчего-то хмурится. — Блять. — Что такое? — спрашивает Кит и понимает, что его рука непроизвольно опирается на матрас, как будто он собирается оттолкнуться и побежать. Просто на всякий случай. Лэнс садится на колени и притягивает Кита ближе, все еще обнимая его за шею. — Ты самый худший человек в мире, — он вздыхает, опускаясь лбом на плечо Кита, и размеренно дышит в его ключицы. — Мне никогда не победить тебя, да? Кит беспомощен. Он разваливается на неровные кусочки, когда Лэнс прижимает поцелуи к его челюсти, отслеживает хрящ языком и покусывает мочку. Парализованный, он позволяет этому происходить без взаимной отдачи, пока снова не активирует голосовые связки. — Тупица, — говорит он и не колеблясь переворачивает Лэнса на спину. Тот отскакивает от матраса и смотрит на Кита широко раскрытыми глазами, когда он заползает на него. Кит останавливается на удобном месте и пробует горло Лэнса на вкус. — Ты уже победил. Лэнс стонет так, будто Кит уже вовсю ласкает его член языком, отчего Киту хочется сделать это, но он правда наслаждается этим новым неспешным ритмом. Поэтому вместо того он засасывает кожу Лэнса между зубами, пока не чувствует на языке металлический привкус крови, и смещается на полтора сантиметра вверх и делает это снова, и снова, и снова. Но Кит накаляется и медленно теряет терпение, а прямо под ним лежит что-то всхлипывающий Лэнс. Он отстраняется и дергает за подол чужой рубашки, сдвигая ее к плечам. Лэнс, если честно, слишком увлечен тем, чтобы растирать большими пальцами мелкие круги на тазовых костях Кита, чтобы заметить, как тот пытается снять с него рубашку. — Ты хочешь сделать это или нет? — спрашивает Кит, нетерпеливо дергая за ткань. — Эй, я просто пытаюсь насладиться моментом, — говорит Лэнс, но поднимает руки, чтобы Кит смог стащить с него рубашку. Их движения не очень сексуальные, скорее резкие и отчасти требовательные, но Кит почему-то все равно хочет поцеловать Лэнса. Как только с его тела пропадает рубашка, он бросается к его губам. На этот раз Лэнс борется с одеждой Кита, и они отстраняются, чтобы Лэнс мог стянуть с него рубашку. Кит двигается, готовый почувствовать его кожу на своей впервые за долгое время, посмаковать ее на вкус, но руки Лэнса опускаются на его ремень. Кит позволяет ему потратить несколько мгновений и ждет, когда Лэнс снимет ненужную деталь одежды, однако чужие руки замедляются, а потом и вовсе останавливаются. — Что? — спрашивает Кит, глядя на Лэнса, который упорно не встречается с ним глазами. — Ничего, я просто… — его взгляд переходит в сторону. Кит фыркает, но тоже чувствует это. Насколько густой между ними воздух. Не в плохом смысле. Это так приятно, что он хочет полностью закутаться в него. Но дело в другом. — Лэнс, твой член уже бывал во мне, — говорит Кит. — Если я снова увижу его, то не перестану любить тебя. — Ты мудак, — слабо отзывается Лэнс, как будто это имеет какое-то отношение к их беседе, и стягивает с Кита ремень. Брюки. Носки. Боксеры. И они оба оказываются совершенно голыми. Кит сидит между разведенных ног Лэнса, пока тот опирается на локти. Кит не очень любит фотографировать, да и смотреть на фотографии в целом, но, если бы у них была камера, она бы определенно пригодилась. Покрасневшее от смущения лицо и гладкая, сияющая кожа. — Блять, — выдыхает Кит, и Лэнс краснеет еще больше. Но тогда он садится, хватает его за талию и переворачивает, нависая над ним. Кит позволяет толкнуть себя на матрас, но они серьезно собираются сделать это в чертовой миссионерской позе, потому что… О. Лэнс нежно прослеживает его кожу подушечками пальцев, и, когда он проскальзывает языком в рот Кита, тот забывает обо всем, кроме существования Лэнса. Его коротких волосах между его пальцами, выступающих позвонках, извивающихся под его открытой ладонью. Позже, когда Лэнс толкается внутрь, они не разрывают зрительного контакта. Кит думал, что то будет странно, неловко, но глаза Лэнса такие сосредоточенные, когда выискивают хоть малейший намек на дискомфорт на лице Кита. Но он всегда смотрит на него так, неожиданно понимает Кит. Он был слишком ослеплен собственными желаниями, чтобы заметить это. Лэнс двигается медленно, не спеша, и, когда он полностью входит внутрь, они замирают и прислушиваются к дыханию друг друга. Они даже ничего не делают, но это приятно, так приятно — не чувствовать напряжение, которое обещает долгожданное освобождение, и греться стабильным теплом под грудью. Поэтому, конечно, он обнимает Лэнса за плечи и шевелит бедрами, как бы намекает, что можно двигаться. И Лэнс двигается. О, еще как двигается. Медленно, почти болезненно, вытаскивает и резко толкается вперед. То, что он видит на лице Кита, должно быть, делает его счастливым, потому что он ухмыляется между первым и вторым толчком, настолько, что Киту приходится крепче вцепиться в его плечи. Ему кажется, что если бы он это не сделал, то его накрыло бы головокружение. Но он хочет больше прикосновений, потому касается всего, что может достигнуть пальцами, пока Лэнс медленно набирает обороты. Они тяжело дышат. Сердце Кита пропускает удар, когда Лэнс протягивает руку и нежно смахивает прядь волос с его лица. Лэнс знает, что делает, когда дело касается Кита. Кит часто думает, что Лэнс от природы хорош во всем, за что бы ни брался, но, посмотрев на него сейчас, он понимает, насколько Лэнс внимательно относится к нему. Когда Кит хмурится, он выравнивается, чтобы сделать угол более удобным. Когда Кит двигает бедрами, он замедляется, чтобы не перенапрягать его. Когда Кит сжимается и стонет, Лэнс повторяет движение снова, и снова, и снова. Лэнс знает любимые места Кита, которые сводят его с ума. Кит тоже может читать его. Он знает, когда Лэнс близок к разрядке — когда его движения становятся менее контролируемыми, более хаотичными. Он бормочет имя Кита в его ключицы между рванными вздохами. Кит берет лицо Лэнса в ладони и притягивает его в неуклюжий поцелуй, который превращает его в теплую лужицу. Это ни с чем не сравнимо. Оно вне диапазона восприятия. То чувство, когда тело Кита трясется, когда Лэнс оборачивает вокруг него руку и смотрит в лицо так, будто впитывает каждую эмоцию. Если те, другие десятки раз с Лэнсом были великолепны, то сейчас это просто сокрушительно. Киту кажется, что когда он кончает, то произносит имя Лэнса, но он не уверен, потому что все его знания сводятся к окружающему его теплу, Лэнсу и приятному удовлетворению. Лэнс не заставляет себя долго ждать. Кит чувствует горячую жидкость внутри себя и выдыхает, упиваясь этим ощущением. Пока Лэнс не выходит из него и падает сверху. — Ой, эй, — жалуется Кит, но слова выходят какими-то слабыми, да и распластавшийся на нем Лэнс теплый. Они оба потные и липкие от спермы, но Киту совершенно все равно, и он продевает пальцы во влажные волосы Лэнса.***
— Квизнак, — говорит Лэнс, роняя руки на лицо. — Что на этот раз, — спрашивает Кит. Он не знает, откуда Лэнс берет энергию на этот драматизм. У Кита едва хватает сил на то, чтобы растирать круги на его животе. — Ты говоришь, — продолжает Лэнс, — что все это время мы могли трахаться вот так? И обниматься? И делать все остальное? — Хватит жаловаться и ложись спать, — говорит Кит, излучая тепло и нежность.***
Кит просыпается от укусов в шею. Не открывая глаза, он протягивает руку к источнику ощущений, но вместо этого врезается в твердую теплую массу. — Я тебя разбудил? Прости, — говорит ничуть не раскаивающийся голос, и его обладатель немедленно возвращается к тому, чтобы оставлять метки на коже Кита. Кит стонет и сталкивает с себя Лэнса. Или по крайней мере хотел. Вместо этого он оборачивает руки вокруг его талии и думает, что, наверное, не сможет снять куртку в чужом присутствии, если его шея будет черно-синего цвета. И знаете что? Он не против. Он пытается приподняться, чтобы посмотреть на Лэнса. Лэнса, который впервые по-настоящему здесь. В его постели. Когда он открывает глаза, то первое, что он видит, — копна каштановых волос, которая бросает вызов гравитации и топорщится во все стороны. Его загорелое тело полностью обнаженное и придавливает тело Кита, костлявое, гладкое и великолепное. — Готов? — спрашивает Лэнс, глядя на Кита сверху вниз. — К чему? — немного запыхавшись, спрашивает он. — К тому, чтобы я снова занялся с тобой сладкой, сладкой любовью, — говорит Лэнс. — Нет, учитывая, как ты назвал её, — отвечает Кит. — Разве нам не нужно на тренировку? — У нас есть немного времени, — выдыхает Лэнс ему на ухо. И Кит потакает ему, потому что они уже занимались утренним сексом, но они никогда не занимались мы-спали-на-одной-подушке-всю-ночь сексом, и, как оказалось, это совершенно разные вещи. Эта версия нравится ему намного больше.***
За завтраком они садятся рядом. Слишком близко, но Ханк просто приподнимает брови и отправляет в рот ложку гоо. Разговор протекает привычно, небрежно, легко. Лэнс, как всегда, шутит далеко не так смешно, как он думает (за исключением, может, нескольких моментов, но Кит никогда не признается в этом). Он поддается привычным игривым издевкам. Пока они не заканчивают с едой и не начинают обсуждать цвета своих костюмов («Нет, это, скорее… павлиний синий». «Павлиний синий? Вернись в детский сад и узнай, как называется цвет твоего костюма. Это аквамарин»), Ханк разговаривает с Аллурой и Кораном о чем-то бессмысленном и Кит чувствует теплое прикосновение к своему мизинцу. Это рука Лэнса. Его реакция странная. Как будто он стоит под прицелом пушки или рассекает астероидное поле. Ускоренное сердцебиение и нервное покалывание… Но в хорошем смысле. И теплый, квизнак, его кожа такая теплая и покалывает от разряда электричества. Рука Лэнса замирает, легонько, едва заметно лаская его пальцами. Кит быстро переплетает их пальцы, заполняя пустые промежутки. Ладони Лэнса уже вспотели — и когда он успел? — но это очень уютно. Они замолкают и многозначительно смотрят в противоположные стороны, но Лэнс слабо сжимает его ладонь, и Кит сжимает его в ответ, и… О. Они сделали это. — Ну наконец-то, — спокойно говорит Пидж, которая садится за стол с полной тарелкой гоо. — Что? — одновременно спрашивают Лэнс и Кит, потому что очевидно, что комментарий направлен в их адрес. Она кивает головой в сторону их переплетенных под столом рук. — Похоже, вы избавились от эмоционального запора. Я немного переживала, когда вы перестали трахаться, но, — она пожимает плечами, — видимо, все хорошо. — Ты знала? — ошарашенно спрашивает Кит. — Чувак, на этом корабле живет семь человек, — вмешивается Ханк, — и у нас такая чумовая связь, что мы можем заглядывать в головы друг друга. Все знали. Кит и Лэнс обмениваются взглядами, и Кит тут же понимает свою ошибку, потому что его лицо вспыхивает на триста градусов. Он потупляет глаза в поверхность стола и не сомневается, что Лэнс сейчас вытащит руку из своеобразного замка, потому что он сам готов вырвать свою руку, но затем они одновременно сжимают хватку. И Кит больше не нервничает. — О боже, — говорит Пидж. — Господи, теперь так будет все время? Меня сейчас стошнит. — Да брось, — возражает Лэнс. — Мы пока что даже не целовались перед тобой. — Фу, нет, спасибо, — отвечает Пидж. — Некоторые из нас еще едят. — Ладно, — Лэнс неожиданно встает, вытягивая за собой Кита. Его ноги едва держат его, когда Лэнс тащит его к двери. — Мы сделаем это где-нибудь в другом месте. Кит мог бы остановить его. Мог бы вырвать руку или упереться ногами в пол. Кит, несомненно, сильнее Лэнса и не обязан идти за ним. Вот только он хочет. Он бросает застенчивую улыбку через плечо, когда Лэнс вытаскивает его из столовой и ведет по небольшому коридору. Лэнс толкает его к стене, как и миллионы раз до. Но на этот раз в его поступке проступает отчетливая нежность, которая становится еще очевиднее, когда он не достает член Кита из штанов и не опускается на колени. Вместо этого он упирается лбом в лоб Кита и улыбается большой, солнечной и восторженной улыбкой. И в следующий момент Кит пробует эту ухмылку на вкус. Она во сто крат прекраснее, чем он когда-либо представлял.