Что по-твоему любовь?

      Столик в правом дальнем углу таверны никогда никем не занимался, даже днём, так как был всегда забронирован. В прочем, никто их коренных жителей или приехавших позднее года назад за него бы и не сел. В таверне он был отведён двум уважаемым в узких кругах людям. Сейчас город процветал, хотя несколько лет назад никто даже не знал об этой дыре. Это способствовало тому, что многие перебрались сюда из центральных городов, кто на недельку-месяц, а кто и на постоянное жительство. Лишь старожилы и их потомки знали в лицо двух людей, что сидели за тем столиком. Они всегда радостно приветствовали тех и в целом относились к ним с большим уважением, чем те им и отвечали. Дело в том, что именно старые жители помнили страшные времена, помнили кто изгнал зло с этих земель, кто извёл всех разбойников в ближайших лесах, а некоторые до сих пор носили цветы на могилы павших воинов, что находились в глубине городского кладбища. А главное, они знали, что эти мужчины - последние потомки проклятого рода и единственные наследники поместья, что возвышалось над городом на холме, пока его не сравняли с землёй, похоронив тем самым и все его тайны.       Вот и этим вечером они, как всегда, ужинали в таверне. Так как они приходили всегда примерно в одно время и не меняли своих вкусов, хозяин таверны заранее распорядился о приготовлении всего необходимого. В широкие двери вошли двое мужчин. Первый вошедший был в весьма добротных сапогах, кожаных штанах, подпоясанными ремнём с огромной пряжкой из жёлтого металла, и при этом в весьма стареньком и потёртом тулупе. Лицо у него было такое же, как и у любого бандита, что обитают близ больших дорог. Запомнить черты его возможным не представлялось от слова “совсем”. Лишь прищуренные глаза, вечно оглядывающие всё и всех вокруг, в поисках то ли плохо лежащего добра, то ли устроенной засады, прошлись по залу, выглядывая из под гущи тонких, чёрных, как смоль, волос. Остановившись на секунду его громоздкая фигура быстрым и широким шагом направилась к дальнему столику. Следом за ним, словно тень, в таверну вошёл человек в капюшоне и тёмно-коричневой мантии до пояса. Из-за мантии можно было разглядеть самый край рукоятки меча, подвешенного в ножнах. Это предавало фигуре устрашающей вид, будто сам Ангел Смерти явился лично забрать чью-то душу. И лишь когда тот снял капюшон, стало можно разглядеть его лицо. Отличалось оно весьма приятными и благородными чертами. Если встретить его где-нибудь в столице, то не возникнет вопросов о высоком происхождении данного господина. Дополняли этот образ светлые густые волосы. Можно даже было подумать, что это какой-то молодой юноша, если бы не седоватая щетина и два продолговатых шрама от правого уха до щеки. Когда же мужчина направился к стойке у которой, облокотившись на неё, стоял тавернщик, все сомнения отпали сами собой. Любой простолюдин мог бы сказать: “Это - воин”. Ведь такая марширующая, вышагивающая походка свойственна только бывшим солдатам.       Тавернщиком был лысый крепкий мужчина с густыми усами и короткой козлиной бородкой. Если раньше ему приходилось самому обслуживать всех немногочисленных посетителей, то сейчас он лишь следил за порядком, всю основную работу делал наёмный персонал: высокий худой паренёк за барной стойкой, пухлые мужички и массивные тётки-поварихи на кухне, молодые симпатичные девушки в зале на разносе. Завидев направляющегося в его сторону мужчину он слегка улыбнулся.       - Господин Рейнольд, всё уже готово, как всегда! - сказал тавернщик, указывая на дальний столик.       Хорошенькая русая девушка в зелёном платьице расставляла на нём приборы и посуду. Другая бегом через весь зал несла туда свежеиспечённый хлеб и свиную грудинку. Второй же мужчина сидел за самим столиком и со скучающим видом поглядывал на движения служанок.       - Сколько же мне раз говорить тебе, чтобы ты не называл меня так?       - Бесконечно долго, ведь я буду называть Вас так столько, сколько помню, что Вы сделали для всех нас, - ответил тавернщик, крепко пожимая протянутую Рейнольдом руку.       - А что Господин Дисмас? - спросил он.       - Он сегодня малость не в духе, у него бывает, ты знаешь.       Рейнольд с кривой улыбкой наблюдал, как Дисмас о чём-то расспрашивает девушку в зелёном платье, пока вторая служанка отправилась за кружками эля. К слову, эль здесь был совсем не хуже столичного!       - Так быть может ему стоит заглянуть в соседнее с нашим заведение, глядишь и полегчает ему?       - Публичный дом-то? Ха! Лучше уж тогда в зал покаяния, пускай себя хорошенько плетьми обработает, может дурь всякая и выйдет!       - Рейнольд засмеялся, но из-за шума, создаваемого народом в таверне, он не мог быть услышан никем, кроме тавернщика.       - Ладно, пора отведать твоего фирменного эля, дружище, - сказал Рейнольд, направляясь к столу.       Когда он уже подходил, то смог расслышать, как Дисмас благодарит девушку, за то, что та что-то ему рассказала. Подойдя, он снял мантию и сел слева от своего товарища, который был в верхней одежде.       - Желаете ещё что-нибудь? - смущённо спросила девушка, она работала здесь первый день.       - Да, налейте мне выпивки дважды больше, чем этой Белоснежке! - раздражённо сказал Дисмас, указав большим пальцем на Рейнольда.       Не выдержав тот прыснул и ударил ладонью по столу. Девушка растерянно смотрела на них, перепугавшись настолько, что казалось, будто она сжалась в два раза.       - Будь добра, принеси мне ещё две кружечки, - добавил Дисмас, уже с улыбкой глядя на девушку.       За соседним столиком какой-то уже поддатый бородач выкрикнул: “О, и мне ещё парочку!” Девушка два раза кивнула, развернулась и убежала.       - Неужели ты правда думаешь, что это обидно? - спросил Рейнольд, продолжая посмеиваться.       - Если бы я хотел тебя обидеть!       Дисмас крепко лягнул его локтём, это у них было в порядке вещей. Они были родными братьями и никогда ни прекращали насмешки друг над другом. Иногда они сильно ссорились и могли не разговаривать друг с другом до недели, пару раз даже дрались. Но у них не было никого, кроме друг друга, а главное, они знали себя лучше, чем кто-либо другой.       Сейчас Рейнольд во всю уминал ужин, а Дисмас лишь периодически делал солидные глотки эля. Разговор у них не шёл и Дисмас просто поглядывал за тем, что происходит в таверне. Через некоторое время он вынул из-за пазухи золотые часы на цепочке, открыл их и стал рассматривать гравировку на задней крышке. Рейнольду он никогда её не показывал и тот знал только то, что там выгравировано небольшое стихотворение, о великом и всепоглощающем чувстве - любви. Дисмас сам заказал эту гравировку и сам купил эти часы. А листок, на котором изначально хранились эти строчки, посвящённые ему его возлюбленной, с которой им пришлось расстаться, так как та разлюбила его, давно был сожжён в пламени свечи. Он же до сих пор помнил её и чувства, когда-то связывавшие их, и хранил их вот так, в часах, как какую-то реликвию.       - Знаешь, заканчивал бы ты уже со всем этим. Хватит ворошить прошлое, мне уже начинает надоедать такое твоё состояние. Аккурат два раза в половину года ты по полторы недели ходишь угрюмый, раздражительный и не надо тебе ничего, - начал Рейнольд.       Дисмас молчал.       - Наш с тобой старый знакомый, - Рейнольд показал в сторону тавернщика, разговаривающего с очередным посетителем, - подал неплохую идею посетить тебе бордель, авось и полегчает на душе, а то и не только на душе. Чем не выход, если тебе так не хватает женской любви?       - Как ты сказал? ЛЮБВИ!? У ЛЮБВИ НЕТ НИЧЕГО ОБЩЕГО С ПЛОТСКИМИ УТЕХАМИ!!! ДА ЧТО ТЫ ЗНАЕШЬ ВООБЩЕ ОБ ЭТОМ ЧУВСТВЕ!?       Дисмас был не в себе, он кричал так, что даже в шумной таверне все соседние столики обернулись и посмотрели на него, как на придурка. Однако, зная отходчивость своего братца, Рейнольд невозмутимо глядел на разъярённого Дисмаса, дожёвывая пищу.       - Всё сказал? - спросил Рейнольд, делая глоток эля.       - Знаешь, иногда мне хочется проломить тебе череп!       - Это нормально, братишка.       - Не называй меня братишкой!       - Ох ты Господи, какие мы злые!       Рейнольд улыбаясь смотрел на поникшего Дисмаса. Они оба давно стали мужчинами, но между собой всё ещё остались двумя маленькими мальчишками, которые убегали играть с крестьянскими детьми, несмотря на запреты старших. Рейнольд всегда умел находить общий язык с другими ребятами, он был у них за своего, впрочем, как и Дисмас. Их называли Рей и Дис, как и они потом обращались друг к другу. Вот только Дисмас всё время ввязывался в какие-то конфликты, бывало ему приходилось драться одному против троих или пятерых мальчишек. Да, перепадало ему сильно, но он никогда не позволял себе давать слабину у всех на виду. Лишь уткнувшись в плечо старшего брата он мог заплакать от боли и обиды. А тот, пообещавший не только родителям, но и себе самому, быть ему защитником, утешал его, а потом примирял его с другими ребятами. Но это, если Дисмас сам был виноват, каких случаев было большинство. Однако, случалось пару раз, что какой-то детина, выше Дисмаса на пару голов, вдруг увидел в нём того, над кем можно безнаказанно поиздеваться. Тогда этому смельчаку приходилось потом долго собирать свои зубы с земли, под суровым взглядом Рейнольда.       - Прости меня, брат... - начал Дисмас.       - Серьёзно? Вот тебе и на, за 20 лет впервые ты попросил у меня прощения! -       Рейнольд расхохотался.       - Я понимаю, тебе нелегко, наверное, со мной...       - В том то и дело, что как раз я то успел к тебе привыкнуть за столько лет. К тому же нам ведь надо держаться вместе, забыл, Дис?       - Приняв этот вопрос за риторический, Дисмас спросил:       - И всё же скажи, что ты знаешь про любовь?       - Ну, это такое чувство, которое считается самым приятным и высоким, его ещё всячески любят описывать барды, поэты...       - Да нет же! Я не про это... Как много ты встречал любви в жизни? Можешь вспомнить примеры того, к чему приводила любовь двух людей? Помимо моего случая, конечно же. Про него ты, понятное дело, знаешь, но он не годится.       - Ну, ты и задачки задаёшь, Дис! Нельзя полегче что-то? Ладно, я, конечно, не читал особо романтических книжек, да и в жизни мало наблюдал влюблённых парочек. Но, знаешь, с уверенностью могу сказать, что, даже если не любовь, есть другое очень сильное чувство, которое управляет людьми. Не знаю, привязанность это какая-то или что-то ещё, но оно точно существует.       Дисмас заинтересованно, чуть склонив голову, посмотрел на Рейнольда. Тот продолжал:       - Как тебе известно, я немало лет провёл в крестовых походах Духовно-рыцарского Ордена...       Братья уже будучи молодыми юношами бежали из родового поместья в столицу. У их родителей были на них свои планы, которых те не разделяли. Им приходилось скитаться, якшаться с бродягами и всяким отребьем. Хотя с раннего детства им вдалбливали, что они продолжатели знатного рода и им не позволительно такое поведение. Им приходилось прятаться от жандармов и спать в подвалах. Но несмотря на то, что такой образ жизни сплотил их и заставил держаться друг друга, Дисмас всегда выбирал преступление, а Рейнольд выбирал отказ от всего. Именно это и разделило их в один момент. Они разругались и слова вспыльчивого Дисмаса до сих пор хранились в памяти Рейнольда: “Вот и оставайся один, да умирай с голоду, раз ты такой правильный!”       Тогда Дисмас убежал, он ушёл в воровские подворья, к мелким бандитским шайкам города. Он никогда не любил распространяться об этом, ибо пришлось ему там не легко. Но свою нишу среди преступников и головорезов ему удалось занять, причём не самую низшую. Именно воровством, в крайнем случае, честным разбоем, он промышлял долгие годы. Он оттачивал мастерство, уходил от наказания, но увеличивать свои богатства у него не выходило просто потому, что, как это свойственно многим людям его ремесла, просаживал всё на выпивку и женщин. Но однажды столичные власти увеличили контроль над преступностью в столице и в периферийных городах. Ещё можно было найти где-нибудь подальше более менее крупный городишко, где оставались возможности для работников ножа и топора. Однако, в столице всю преступность накрыли, больше не осталось мест, куда бы не ступала нога жандармов. Все злачные места, тёмные переулки и подвалы, трактиры на грязных и дальних улочках, публичные дома, всё выворачивалось вверх дном. Везде расклеивались объявления о розыске и по улицам каждые сто метров стояли солдаты. И вот, когда Дисмас уже планировал свой побег из города в леса или куда-нибудь на границу, он получил письмо. Как ни странно письмо пришло с наёмным курьером, видимо, его предки ещё имели на тот момент где-то влияние. Привели его к Дисмасу свои люди, мол, погляди, ходит тут, расспрашивает всех, откуда-то твоё имя знает, видать шпион властей! Тогда и выяснилось, что каким-то образом отец Дисмаса смог донести до него своё послание. Их с Рейнольдом мать умерла несколько лет назад, ещё задолго до страшных событий. Поначалу Дисмас отнёсся с подозрением к бреду старого безумца, но делать в столице, как и в любом другом уголке страны ему было нечего. Родные края зовут его, значит надо идти. “Чтобы меня там ни ждало, но другого пути нет. Я возвращаюсь домой.” - подумал про себя Дисмас и с этими словами отправился в путь.       Рейнольд же в свою очередь подался в веру, а точнее в её защитники. Да, в столице он был никто, но Духовно-рыцарскому Ордену, выступающему под красным крестом, нужны были люди. Им нужны были молодые и способные воины, происхождение их не интересовало. Если ты готов послужить Церкви и своей стране, то ты всегда можешь это сделать. Другое дело, что вступив в Орден, ты не сможешь покинуть его, не исполнив клятву. Рейнольда приняли без лишних церемоний, он жил вместе с такими же, как он, в казарме, где его обучали настоящие воины, бывшие вояки, прошедшие немало сражений. Но раньше отбор в Орден происходил гораздо более строго, что же послужило причиной такой нехватки людей? А причиной стала скоропостижная война с соседними странами, которые и объявили её. И эта самая война, ещё не успев начаться, превратилась из войны за торговые пути, ресурсы, земли, в войну религиозную, священную. Это дало повод монарху призвать на помощь крестоносцев, в том числе и Орден, в котором состоял Рейнольд.       Ему, будучи молодым юношей, пришлось пройти ожесточённые и кровавые бои от границы своей страны, практически до центра соседней, а потом возвращаться на Родину с боем через другую. Война, несмотря на свою кажущуюся молниеносность, шла несколько лет и те немногие юноши, выходившие вместе с Рейнольдом на фронт, уже давно превратились в ветеранов. Каждый из них искусно владел практически любым видом оружия, противостоял любой возможной человеческой силе и видел столько крови, сколько хватило бы наполнить водоёмы у дворца монарха. Многие, прошедшие через эту войну, превратившуюся в череду захватнических походов, на рубеже своих 30 лет уже были седыми, а некоторые и инвалидами. Эти люди не чувствовали ни боли, ни страха, а их сердца превратились в сталь, из которого ковались их мечи.       Вернувшись с этой войны, перед Рейнольдом встал выбор, остаться в Ордене, наслаждаясь своими выплатами за выслугу лет, иногда обучая новичков и занимаясь написанием книг о своих похождениях, или покинуть его. В первом случае он жил бы довольно роскошно, даже по сравнению со столичными чиновниками, и все бы относились к нему с уважением. Но и на последнее он имел полное право, ведь клятву он выполнил, отдал свой долг перед Церковью и Родиной, теперь он был свободен.       При выходе от магистра Ордена, Рейнольда, как и Дисмаса, застал наёмный курьер. Он передал Рейнольду письмо и удалился. Прочитав письмо, Рейнольд бегом влетел обратно в резиденцию магистра и ровным тоном сказал: “Я ухожу.” На то магистр лишь ответил, что Орден благодарит его за хорошую службу, теперь он может забрать своё последнее жалованье и больше официальной причастности, как и долга перед Орденом, не имеет. Хотя, право действовать в интересах Ордена остаётся за Рейнольдом, если тот пожелает, то может оставить всю свою экипировку и дальше гордо провозглашать себя крестоносцем, раз уж это не противоречит законам Ордена и страны.       Рейнольд поступил так, как и говорил магистр, а затем отправился в свои родные края. Там они снова и встретились с Дисмасом. После долгих лет их вновь объединила общая беда.       Но сейчас руины, когда-то бывшие фамильным поместьем и родовым домом, а к тому времени населяемые порождениями тьмы, были уничтожены. А братья сидели в той самой таверне и продолжали разговаривать, попивая эль.       - Так вот, - продолжал Рейнольд, - мы там хоть и были в большинстве своём молодняком, но сражались в составе целой армии, все крестоносцы под объединением Церкви. Поэтому я ещё в первые недели сражений сумел насмотреться, как уже видавшие вояки рубились насмерть с врагами, в том числе и мои собственные учителя...       - Но как это относится к моему вопросу?       - Дослушай, и узнаешь! Я это к тому, что у многих из них уже были жёны, а у некоторых и несколько детей. Что же до моих наставников, то семьи некоторых из них я сам видел, украдкой, но своими собственными глазами. Понимаешь, эти люди уже отвоевали своё, но раз они остались на службе Ордена, они обязаны были идти снова на войну, даже если не как крестоносцы, то как обычные солдаты...       Рейнольд замялся, обдумывая мысль.       - ...и...невозможно представить, что ощущает человек на поле боя, когда дома его ждут любящая жена и дети. Я лично не раз наблюдал, как люди наматывали свои собственные кишки на кулак и шли в бой. Брали свои отрубленные конечности и шли дальше...или ползли... Они хотели жить, они боролись за жизнь, превозмогая адскую боль, потому что знали, что их ждут...и, наверное, любят... Это не говоря уже о том, с какой яростью они рубили врагов, особенно в первых боях, на нашей границе. Думаешь это ради веры или страны? Нет, это ради людей, которые им дороги. Тогда я не мог понять этого и меня это ужасало, но теперь я понимаю и меня это потрясает.       - Да, что-то подобное я хотел услышать. И я понимаю это...       - Да ну?       - Да, я был более общителен с теми отщепенцами, что прибывали сюда дилижансом, когда мы расплачивались за грехи нашего предка.       - Отчего же это?       - Ну, тебе не позволяла вера, грёбаные принципы, да, Рей?       Рейнольд молчал.       - Вот! А я расправлялся с восставшими мертвецами и свиньями-переростками бок о бок с бедолагами, больными проказой, и теми, кого твоя святая инквизиция называет выродками!       - Устал тебе повторять, я никогда не имел отношения к делам инквизиторов! Тем более, что сейчас я даже к Ордену имею косвенное отношение! Или ты забыл, как взбесился тот фанатик, когда увидел крест у меня на груди?       - Это я всё помню, но почему-то работать ты с теми ребятами не хотел.       - Слушай, я работал с ребятами и похуже, так что не надо тут мне заливать. Это были мои личные принципы, не хотел вот и всё! Это не значит, что я также считаю, что они не достойны жизни! Просто я отношусь к ним, немного презрительно, но не перегибая.       - Ладно, мы несколько отошли от темы. В общем, помнишь того парня? Как его звали то? Крестоносец тоже, бывший...       - Его звали Балдуин, я хорошо запомнил это имя.       - Да, точно. Он был не из твоего Ордена, насколько я помню.       - Да, он вообще из Северной столицы.       - Тебе тогда как раз и было странно то, что он не сторонится всех этих юродивых. Рейнольд кивнул.       - Так вот, я делал с ним несколько вылазок, порой по дню, а то и два. За это время успели с ним разговориться, немного попривыкнуть друг к другу, как в бою, так и в целом. Ты, наверное, не замечал, но с ним также всё время была одна девка. Всюду, куда он, туда и она. Я поначалу не понимал, почему так, да и в стычках они работали очень командно, а на привалах частенько могли друг с другом шептаться о чём-то, да и только.       - Она ведь была оборотнем?       - Да, в том то и дело! Я сначала не допёр, а как дошло, что она выродком является... Просто, всегда ведь считалось, на сколько я знал и мне тот парень рассказывал, что болезнь эта мужская чисто. Мол, бывает рождаются мальчики, а к определённому возрасту начинают в зверей жутких обращаться, то в полнолуние, а то и сами по себе. Да и если вспомнить, сколько у нас было таких...а ведь ребята почти незаменимые в бою были...все парни! Лысые, худющие, в лохмотьях, да с клейком каким на лбу! А тут, девушка, молодая, красивая, хоть и нелюдимая, и оборотень!       - Хм...да...я помню, одного такого казнили на площади, а нас, ещё юнцов, как служителей веры, водили смотреть на это зрелище. Прививали в нас жестокость к нелюдям, точнее, нам говорили так. Тот попытался превратиться, но его закололи, а потом сожгли тело. Ладно, извини, продолжай...       - Ну, так вот, разговорился я с ним как-то на привале, да давай делиться историями своей жизни. Он мне и рассказал тогда, что здесь он потому, что из столицы пришлось бежать, опасаясь гонений. Из Ордена выгнали его за близость с ней, с девчонкой-оборотнем. Говорит, шёл куда-то, да увидел священников и девушку с ними рядом какую-то. Подошёл поближе, расспросил, что, да как. Они ему и ответили, мол выродка поймали в лесу ближайшем, а ты, значит, ступай себе дальше, крестоносец. А тот, как увидел её, влюбился до безумства. Проследил за ними, куда они её посадили, бродил весь вечер по городу, думал, а потом прокрался в темницу, разрубил замок, да спас её. Они знали, что та не превратится до полной луны, молода ещё, не может пока что сама. В итоге, он её скрывал, а потом сам с ней бежал, как про это узнали. Дисмас ненадолго прервался, опустошая очередную кружку. В этот раз он пил не демонстративно, этот рассказ явно давался ему тяжело.       - А один раз мы в засаду попали, когда я с ними был, уже утомлённые все были и припасы закончились. Причём возвращались ведь уже, а эти твари нас на обратном пути и словили. Не помню сколько их было, помню только, что много, мертвяков. Я дробью пальнул, мы и пробежали сквозь них. Вот только девку эту схватили, ну, она и обратилась, а без того уставшая была и, в общем, не выдержала просто, насколько я понял. Короче, упала она без сил, живая, но еле дышит. Мертвяки к ней, там с нами ещё был кто-то, он вперёд убежал, я за ним был, а следом тот парень с ней. Он и остановился, давай драться с ними, отмахиваться от них, а главное, одному голову срубит, второй появляется, будто конца им нет. Я обернулся, подумал, не могу же бросить ребят, поворачиваю, а он мне и кричит, чтобы на руки я её взял, да понёс. Я так и сделал, благо она лёгкая довольно. Уже двигаю в сторону выхода, смотрю, вроде и он за мной, тварей не видно. Тут слышу сзади звук болта летящего и парень орёт. Обернулся, а у него колено пробито из арбалета, чуть дальше глянул, а там уж нежить выходит, из темноты прям. Тот упал, понятное дело, но я то не могу обоих их тащить, а отбиваться тоже нет возможности. Гляжу, он меч сжал и говорит, мол, спасайся сам и её спаси, а я задержу этих ублюдков, сколько смогу, столько и отправлю в ад. Дальше всё несколько смутно помню, но я не оборачивался, просто побежал сквозь тёмный коридор сломя голову с девкой той на руках. Слышно лишь было сзади несколько взмахов, хруст костей, а потом громкий крик, но тот быстро оборвался. Когда на поверхность вышли, до деревни дошли, она потихоньку в себя приходить стала сама. Я ей сразу и сказал, как получилось. Того, четвёртого, я так и не видел потом, к слову, может его там тоже и сожрали в тех туннелях. Ну, а ей сказал про возлюбленного её. Постарался успокоить её, конечно, но она даже не стала рыдать или что-то подобное...       Дисмас на некоторое время замялся и Рейнольд, внимательно следивший за рассказом, уже думал спросить, но...       - Знаешь...я никогда не смогу забыть тот взгляд. Она просто посмотрела на меня, прямо мне в глаза, в самую душу. И я случайно посмотрел ей в глаза, я увидел там столько боли, столько грусти, сколько не видел нигде и никогда. Оно и понятно, ведь он был единственным, кто был у неё, кто принимал её и любил такой, какой она была. И она сказала тогда: “Спасибо тебе, я бы сделала на его месте то же самое, так что спасибо, что послушал его и не оставил меня там. Хотя я бы и предпочла остаться... Он не заслужил такой участи... Я разрываю контракт, мне больше нечего здесь делать.” Я согласился и сказал ей, что она может рассчитывать на мою помощь и прямо сейчас забрать их общую плату за контракт. На то она ответила, что Балдуин хотел заработать на их счастливую жизнь, но теперь она невозможна. Короче, от денег она отказалась и просто молча ушла. Я же слышал той ночью очень долгий и громкий вой, такой, от которого сердце сжималось и не от страха, а от печали. Больше я её не видел.       - Да уж, история действительно печальная. Но в тех подземельях многие сложили головы, в том числе и наёмники.       - Ты делаешь вид, будто тебе безразлична эта история, но ведь это не так!       - Да. Мне просто нечего здесь сказать...       Несколько минут они сидели молча, затем Дисмас продолжил:       - ...но это, пожалуй, самая яркая из тех печальных историй, что я знаю. Повидать то мне удалось много бедолаг, что сгинули из-за своих чувств. Люди всегда спивались, опускались, гибли из-за любви. Вспоминаю вот одного бедолагу, моего коллегу по делу...       - Разбойник?       - Вроде того, я особо с ним знаком не был, знаю только, что тот всю жизнь промышлял воровством и скитался по миру. Узнал я это, когда пил с парнями, что с ним ходили. В общем влюбился он в одну девку, тоже не святая барышня была, по правде говоря. Да пришибло парня так, что он сам не свой ходил, не считая общей тягостной атмосферы этих мест. Короче говоря, длилось это несколько недель, в итоге тот всё-таки решился с ней объясниться, да только она не поняла. Сказала, что дурачок он и пусть идёт со своими чувствами далеко и надолго. Тот исстрадался весь, а потом узнал, что погибла она в очередной ходке. Там и правда ошибка вышла какая-то, поход был не по зубам их группе, но зачем-то туда их отправили. Я только потом об этом узнал, да толку то было уже. Никто и не заметил по началу, как тот паренёк пропал, а потом кто-то сказал, что видел, как он ночью уходил в сторону заповедника. Очередной рейд нашёл через несколько дней его труп, сказали, что свиньи обглодали частично, да бросили. Такие дела.       - Я это к тому, что страшная сила эта любовь, и делает она с людьми ужасные вещи иногда, - закончил Дисмас.       - Но, как бы там ни было, это чувство не затмить даже такому.       - Да, пожалуй...       - Ладно, предлагаю сменить тему, а то ты всё тоску нагоняешь. О чём ты так мило беседовал с той служанкой?       - Как ты мог заметить, она впервые здесь. Вот и мне стало интересно, да решил спросить. Она довольно приятная надо заметить, милая...Хотя её стеснительность явно ей вредит. Видно, что она не из этих мест и не для этих мест. Ей бы сидеть дома, да нянчить младших сестёр и братьев, порядок наводить, а не в таверне разносить выпивку.       - Так откуда она?       - Из какой-то деревушки, уже не вспомню, но та недалеко от столицы, насколько я понял. Зовут её, кстати, Эмилия, и она племянница хозяина этого замечательного заведения.       - Выходит, он её дядька? - Рейнольд кивнул в сторону тавернщика, который недавно прошёл мимо них.       - Да, родной. У них в семье, да и во всей деревне, голод. Уж не знаю почему столичные не могут с этим разобраться, ведь под боком всё у них. С другой стороны, сейчас везде времена не лучшие. Это мы смогли тут кое-как поднять всё, вон, власти даже порт скоро хотят построить. А ведь могли бы также сидеть на улице, под дождём, и давиться чёрствым хлебом. Суть в том, что они затем её сюда и отправили. Узнали, что тут наладилось всё за долгое время. Уберечь хотели её от разрухи, что дома творится. Здесь же она делом занимается, дяде помогает, а тот её кормит, одевает. К тому же, она потом сможет в люди выйти хоть как, но не нищей.       - А сама что думает по этому поводу?       - Жалеет... Говорит, что плохо получается, ей здесь хорошо, а как же они там? Зато, рассказывает, что дядя добрый очень, не ругается никогда, но учит. Говорит ей, что скоро надо бы замуж выдать будет. А она и переживает, с одной стороны не хочет, с другой понимает, что надо ради семьи, хотя кто же из богатых то возьмёт простолюдинку, да без приданого.       - Да уж, у всех сейчас времена трудные. Я, знаешь, подумал, может нам самим стоит в столицу вернуться?       - Зачем, Рей? Что ты там собрался делать? Обратно в Орден? А я куда? Воровать уже не получится.       - Не знаю, что-нибудь да придумаем, если не служба, так просто найдём куда приткнуться. Да, там трудно найти хорошую работёнку, но мы с тобой ведь не последние люди.       - Мы ли?       - Ну, меня там точно помнят и дело даже не в Ордене. А за тебя я уж замолвлю, если надо будет. В конце концов, что мы теряем? Вот чем мы тут занимаемся? Кому мы нужны здесь?       - Тут мы герои и это наш дом, не забывай.       - Про этих героев скоро забудут, о нас и так помнят лишь старожилы, а скоро и их тут не останется. Что же до нашего дома, то он не здесь, а там, на взгорье, где присыпанные пеплом и закопанные в землю руины.       - Мне всё-равно не нравится эта идея.       - Дис, а что лучше? Просто прозябать тут, пока не растратим последнее золото нашего предка?       - Ну, оно ведь ещё осталось.       - Да, но такими темпами, как ты любишь, скоро оно иссякнет! Лучше уж взять то, что осталось и уехать отсюда, попробовать начать новую жизнь. Потому что воровские подворья, Орден и этот город - всё это старая жизнь, прошлое, от которого нужно отказаться.       - Я подумаю...       - Только думай быстрее, иначе мне придётся тащить тебя насильно.       - На мгновение они оба задумались, после чего Рейнольд встал из-за стола.       - Допивай эль, а я пойду расплачусь.       - Он опять будет говорить, что всё это за счёт заведения. Знаешь, если бы почаще пользовались его услугами по старой памяти, то наше золото могло бы и не заканчиваться вовсе.       Рейнольд посмотрел на Дисмаса суровым взглядом.       - Да шучу я, шучу! Иди уже!       Дисмас опустошил последнюю кружку, но вставать из-за стола ему почему-то не хотелось. Казалось, будто он готов ещё не один час просидеть не меняя позу, погружённый в свои размышления. Может Рейнольд всё-таки был прав?       От минутного забвения Дисмаса отвлек чрезмерно громкий пьяный голос, исходящий через один стол от него. Скосив туда взгляд, он увидел картину, типичную для подобных заведений.       Какой-то явно пьяный мужчина, примерно одно с ним возраста, сидел за столом с двумя своими приятелями. Но в следующее мгновение он уже не сидел, а привстав всякими способами подзывал к себе Эмилию. Та подошла, подумав, видимо, что гости просто хотят ещё выпивки. Мужчина тут же, довольно неуклюже, подтянул её к себе за талию и стал предлагал посидеть вместе с ними, выпить, а потом где-нибудь уединиться. Эмилия опешила от такого и начала уже кричать своему дяде. Тот стоял довольно далеко, спиной к происходящему, и беседовал с Рейнольдом, а из-за шума таверны не мог услышать её. Мужчина уже чуть ли не вплотную прижался к ней, тогда Эмилия попыталась вырваться из его объятий и ей удалось несколько увеличить дистанцию между ними.       Этого оказалось достаточно. В следующее мгновение сидевший получил мощный удар в голову деревянной лавкой, стоявшей где-то рядом. От этого он отлетел в ближайшую стенку, плавно распластался по ней, а затем упал уже не в силах подняться. Эмилия стояла рядом, вся сжавшаяся от страха, и смотрела на Дисмаса, уронившего лавку. Два приятеля любителя молоденьких служанок не сразу пришли в себя. Но, как только до них дошло осознание произошедшего, они подскочили, как шакалы и каждый вынул из-за пояса по большому ножу. Они уже хотели броситься на Дисмаса и разорвать его, но это не было возможным. На них, будто два сверкающих глаза, смотрели дула пистолетов.       - Бросьте ножи! Забирайте своего дружка и валите отсюда! Увижу вас ещё раз - пристрелю сразу!       Не промолвив ни слова, двое отбросили ножи, подхватили тело третьего и почти бегом убежали из таверны. К этому времени, на звук потасовки успели прибежать не только те, кому хотелось посмотреть, но и Рейнольд с хозяином таверны.       - Какого чёрта тут происходит? - одновременно спросили они.       - Господин Дисмас, прошу меня простить, но даже если эти трое чем-то оскорбили Вас, всё это может плохо сказаться на репутации моего заведения! Дядя, этот Господин спас меня.       - Что?!       Пока Эмилия объясняла своему дяде, а заодно и Рейнольду суть произошедшего, Дисмас просто молча стоял рядом.       - Что ж, Господин Дисмас, ещё раз прошу извинить меня, старого дурака, что зря оклеветал Вас. И благодарю Вас, что спасли мою племянницу от этих мерзавцев. Борделя им что ли мало!.. И ты, Эмилия, прости меня, я должен был уследить и сразу вышвырнуть их отсюда.       - Как мне отблагодарить вас, Господин Дисмас? - уже спросила Эмилия.       Дисмас потянулся в карман своего тулупа и вынул оттуда небольшой кинжал, рукоять и ножны которого были сделаны из золота и какого-то зелёного камня, похожего на изумруд. Кинжал был изогнутой формы, а сама его рукоять была сделана в виде древнего мифического существа - дракона. Этот кинжал был частью фамильных ценностей угасшего рода, но известно об этом было только двум людям. Прими от меня этот подарок, с ним ты всегда сможешь защитить себя.       - Господин Дисмас, ну, что вы! Мы не можем, это ведь такая дорогая вещь! - начал было тавернщик.       Его остановил Рейнольд, положа руку тому на плечо.       - Я дарю его тебе, Эмилия, пусть он оберегает тебя от любых опасностей.       Эмилия взяла кинжал белыми трясущимися руками.       - Спасибо, Господин, он будет напоминать мне о вас.       Никто из них не заметил, что в таверне всё это время царила мёртвая тишина, а к ним прикована дюжина пар глаз. Дисмас молча развернулся и вышел вон, Рейнольд похлопал по плечу тавернщика, подмигнул Эмилии и вышел следом, а те просто провожали их взглядом.       - Такими темпами ты точно растеряешь всё наше наследство, зато она теперь запомнит тебя героем. Так куда теперь?       - В столицу, как ты и хотел.       Они собрали вещи, которые можно было увезти, сели на лошадей и этой же ночью отправились в путь, дорога им предстояла длинная.       В столице Рейнольд снова поступил на службу, а Дисмас стал разнорабочим, в свободное время записывая воспоминания о былых приключениях. В целом жизнь их текла довольно размеренно и в достатке, но Дисмаса что-то тяготило всё это время. Что именно он понял потом, когда однажды увидел на улице знакомый силуэт девушки в зелёном платье. Это была Эмилия.