skond

      Шла осень. Падали листья, цены на шорты, настроение у студентов и Чондэ, выскочивший открыть форточку. – Ты напал на меня. – Когда? – Утром.       Маленькая спальня в небольшой квартирке. Мягкая, тёплая, чистая, белая постель. Два человека. Бэкхён в спектакле играет роль простыни, а Чондэ очень нравится актёр. – Я тебя обнял. – Твои проявления нежности сродни насилию.       Лёгкий сквозняк лениво двигает шторки, и послеполуденное солнце постоянно меняет свои рисунки, разбросанные по стенам, полу, кровати и двум телам прямо под мягким одеялом. Пробивается ярким светом сквозь персиковые шторы и пробегается лучами по бежевым стенам, медленно ползёт по полу и коричнево-телесному пледу, сжавшемуся в комочек возле кровати. Запрыгивает прямо на постель, превращает на миллисекунды глаза Бэка в густой сладкий мёд и поселяется в волосах Чондэ на затылке, смешавшись с лёгким ветерком. – Зато твоё сердце безбожно отстреливается мне прямо в ухо. – Чондэ с зажатыми на чужой груди губами мямлит так, что Бэкхён ничего бы не понял, если бы не изучал Дэ лучше своего профильного предмета.       Ловит ладонью свет, гуляющий по голой спине Чондэ. Медленно проводит кончиками пальцев так, будто того не существует. Сначала волосы, потом шея, между лопаток по позвоночнику как по тропинке к первой родинке и соединяет все оставшиеся в часть Ориона и кусочек Кассиопеи. – Щекотно, – Чондэ резко прячет свисающую с кровати ногу под одеяло, – и холодно. – Ведёшь себя, как маленькая капризная девочка. – Бэк медленно сдвигает с себя статичное тело и слезает с кровати. – А ещё я люблю розовый, сказку про зайчиков и мою волосы шампунькой с уточкой, – снова ленивый бубнёж от тела в той же позе трупа.       Бэкхён медленно потягивается, зевает, портит рукой причёску «я заснул с мокрыми волосами, а подушка знает своё дело» и подходит к окну. – Мне нравится, как в двадцать человек может позволить вести себя как десятилетний, а в десять – нет. – Тогда я десятилетний и встречаюсь с семидесятилетней старушкой. – С закрытыми глазами Чондэ переворачивается на спину, потягивается как кот, закутывается в одеяло по самый нос и только тогда еле разлепляет глаза. – Даже спорить не буду. У меня кризис среднего возраста начался раньше на двадцать пять лет. – Бэк с разбегу прыгает на кровать и юркает прямо под одеяло к теплу. – Расскажешь сказку? – М-м-м.       Солнце наконец получает достаточно простора и устремляется прямо в только открывшиеся глаза профессионального косплеера ленивой толстой кошки.       Бэкхён косплеит мальчика, приехавшего к бабуле на каникулы. Поэтому знает, что тискать пушистую, мягкую, ленивую кошку – лучшее из занятий. Особенно если она даёт себя обнимать. Особенно если сама гладит по спине. Особенно если тихонько урчит прямо в шею. Особенно если её зовут Ким Чондэ.       Часы идиллически тикают над головами. Двадцать семь кругов секундной стрелки. Чондэ считает, что пора, Бэкхён – родинки. Двадцать восемь.       Чондэ выпутывается из конечностей Бэка, прислоняется спиной к стене и смотрит на удивлённого Бэкхёна слишком уставшим взглядом для только проснувшегося человека. – Тебе серьёзность не к лицу. – А что мне к лицу? – Учить скороговорки с грецкими орехами за щеками. – Бэк, знаешь, ты же хотел, чтоб я рассказал тебе сказку… – Да. – Бэкхён сел так же, как и Чондэ. – Она про двух зайчиков, которые очень любили друг друга. Первый постоянно пытался доказать второму, что его чувства сильнее. Но в этой игре всё равно всегда побеждал второй. Всё чаще и чаще я возвращаюсь к этой сказке и начинаю подозревать, что мы были прототипами, несмотря на возраст произведения. Встретить тебя на втором курсе было роковой ошибкой. Да ты разнес меня в пух и прах перед всей группой в первый же день после твоего перевода! Целый год ломал, разрывал, сжигал, стирал в пыль моё сознание и все чувства. Ты перевернул мои представления обо всём. Я потерял смысл, но нашёл себя у твоей двери.       Чондэ судорожно вдохнул воздух и выдохнул оставшиеся сомнения. – Я хочу победить в этой игре, Бён Бэкхён, потому что я люблю тебя. Я люблю тебя до самой луны. Я люблю тебя до самой-самой луны и обратно.       Бэкхён молча поворачивает опять абсолютно неподвижное тело, обнимает со спины и кладёт голову на плечо. – Котёнок, совсем необязательно было произносить всё это вслух. – Целует по родинке через каждое слово. – Я выбираю роль второго зайца. Тем более я люблю тебя до Нептуна, а это в одиннадцать тысяч раз больше. – Заткнись, зануда. – Ну так помоги мне.