Дар богов

Хранитель, подчас против воли вглядываясь в чужие судьбы, видит много мрачных, странных, красивых и страшных историй. Он набожен, и поначалу пытается убедить себя, что это — божественный дар. Словно сама Хайлия, крылами прикрыв его от смертоносного биауака, наделила способностью видеть изъяны в узорах людских душ и взамен ожидает теперь, что он научится их исцелять. Глядя на далёкие, устремлённые к облакам башни Каэд Нуа, он молится Небесной Матери и благодарит её, обещая отыскать старого Мервальда и обучиться у того всему, чему подобает. Но единственным, что удаётся вынести за полуразрушенные ворота крепости, оказывается знание о неминуемом сумасшествии. О том, что любой Хранитель не награждён богами, а проклят. Вслушиваясь в щебет птиц на Маграновом Распутье, в шелест листьев и пение ветра, Хранитель тшетно ждёт ответа от Хайлии. Он не требует, но просит: дать ему знак, объяснить, уберечь, направить… И ветер будто стихает, а птичья стайка взмывает в небо. «Молчание — тоже ответ», — думает он, и внезапно пугается мысли, что кто-то действительно мог заговорить с ним, ведь это означало бы только одно… Самое страшное. В катакомбах Копперлейна, после первой встречи лицом к лицу с собственным прошлым и Таосом, тот, другой, до сей поры молчавший в его душе, говорит: «Я не враг тебе». Хранитель в панике затыкает уши — но это бессмысленно. Голос внутри. «Послушай меня…», — просит он возле особняка Данрид Роу в Брекенбури после второго видения, но Хранитель, как ошалелый, бросается в фонтан: ледяная вода отрезвляет, вышибает из головы все мысли, и того, другого — тоже. Перелезая через гранитный парапет, Хранитель совершенно по-собачьи отряхивается, не обращая внимания на недоуменно-сочувственные взгляды спутников. Стены герцогского дворца дробят эхо сказанных Таосом слов: «Прекратить страдания… прекратить страдания… Прекратить страдания?». Хранитель хватается за голову, и собственные руки кажутся ему раскалённым медным обручем — подобным тому, что Великий Инквизитор Таос-ис-Арканнон закрепил на лбу эльфийки, упорствующей в ереси. Хранитель бежит из объятых пламенем кварталов Бухты Непокорности — от ненависти и впивающихся в память осколков чужих судеб. Он с горечью смиряется с тем, что никому не может помочь в этом мире, но всё ещё надеется помешать Свинцовому Ключу. «Или же он действительно прекратит мои страдания», — мрачно думает Хранитель, очнувшись от очередного кошмарного сна. Сумрачный лес Эльмшора полон хищных птиц, и он принимает их зловещие голоса за предостережение от самой Хайлии. Услышав настоящий голос богини в Тейр-Эвроне — истинный голос Матери Неба, — увидев золотую корону солнца над её крылатой тенью, Хранитель падает на колени и прижимает ладони к сердцу. Он готов выполнить любую просьбу, любой приказ — лишь бы знать, что Хайлия слышит его, присматривает за ним, помогает ему. Что его молитвы не были напрасны. Вера — всё, что у него осталось. «Не слушай», — предостерегает тот, другой, когда Хранитель спускается в Солнце-в-Тени. — «Не давай ереси пустить корни в сердце, не повторяй моих ошибок», — почти требует он, и с каждым словом, с каждой новой фразой интонации становится всё тревожнее. Хранитель, пытаясь по привычке заглушить в себе чужой голос, вдруг понимает, что не может этого сделать. Ничего не может сделать он и с тем, что тот, прошлый сильнее и злее его. Разговор с Иоварой ведёт он: обвиняет её, злится, кричит до хрипоты. Хранитель чувствует чужую боль — можно ли назвать её чужой? — и горькое разочарование. Лишь когда всё кончено, и душа Иовары развеяна без остатка, он — настоящий он — вновь хозяин собственному телу: пытается восстановить дыхание, потирает саднящее горло, закрывает лицо ладонями и… плачет. Он хозяин себе, но впервые за долгую жизнь ощущает лишь бесконечное одиночество. «Я пытался сказать тебе, предостеречь», — почти виновато вздыхает тот, другой, — «но ты не хотел слушать». Боги — творения рук человеческих. Культ этих богов-конструктов — глупость, сказка, и Хранитель чувствует себя последним глупцом. «Я предупреждал! Но… мне всё равно так жаль. Прости». Кто-то — вероятнее всего, Эдер — похлопывает его по спине. Опустив руки и медленно выдохнув, Хранитель наклоняется за упавшим факелом, затем обводит взглядом спутников и говорит: — Мы должны идти дальше. «Я дойду до конца и увижу, как последнее перо из лживых радужных крыльев Хайлии упадёт к моим ногам», — думает он. И тот, другой — вместе с ним.