Лучший

Людвиг, герцог фон Мон наэ Лихтенштайн, с самого детства привык владеть только самым лучшим. Его, единственного наследника знатного и богатого рода, всегда окружали исключительно превосходные вещи и первоклассные услуги. Людвиг не придавал большого значения окружающей роскоши, он даже не задумывался о ней, однако все блага своего привилегированного положения он воспринимал как должное, и весьма удивился бы, доведись ему лишиться привычных удобств. Обладая замкнутым нравом и изрядной гордостью, Людвиг держался особняком и не стремился ни с кем заводить тесной дружбы. В академии его побаивались, многие искали его расположения, заискивая и завидуя блестящему студенту, надеясь, что дружба с герцогом фон Мон наэ Лихтенштайном поможет их карьере. Людвиг насквозь видел их лицемерие и меркантильность. Тем неожиданнее и приятнее оказалась искренняя заинтересованность японского студента, с радостью ответившего на его приветственные советы. Исидзуку Наодзи не волновало высокое положение Людвига и возможная выгода от их общения. Он в самом деле привязался к Людвигу и искренно считал его своим другом. И это было самым лучшим отношением, которое Людвигу доводилось испытывать к своей персоне. Традиционно полагая, что имеет право на всё лучшее, Людвиг позволял Наодзи устраивать ему чаепития. Наодзи, истинное дитя своей страны, относился к приготовлению чая, как к знаменательному ритуалу. И Людвиг был более чем доволен, наслаждаясь результатом священнодействия мастера чайной церемонии. Изумительный вкус и прекрасный аромат отличали каждую чашечку, подаваемую Исидзукой. Руками Наодзи был приготовлен лучший чай, который доводилось пробовать Людвигу. Людвиг отличался необыкновенными успехами в фехтовании, и мало было мастеров, достойных стать его противниками на шпагах. Но искусство кендо, которым с упорством и невероятным терпением овладевал Наодзи, казалось Людвигу удивительным и достойным уважения. Наодзи даже сошёлся на равных в поединке с вечным противником Людвига. До полного совершенства во владении мечом Исидзуке не доставало только веры в себя, а вот Людвиг не сомневался, что Наодзи может стать истинным мастером, лучшим фехтовальщиком из всех, с кем самому Людвигу доводилось сражаться. Людвиг толкал Наодзи к стене, прижимая своим телом, или сжимал в объятиях, желая полностью покорить его, подчинить своей страсти. Наодзи ахал, замирал в его руках, смущённо отводил взгляд, и щёки его заливал румянец. Но никогда Наодзи не пытался оттолкнуть Людвига или избежать прикосновений, он обнимал в ответ, поглаживая сильные плечи, ласкал роскошные синие волосы. Губы Наодзи были мягкими и нежными, он отвечал на жадные страстные поцелуи, позволяя доминировать над собой. И сам целовал Людвига с той же нежностью и теплом, с какими всегда относился к нему. И хотя в этом случае Людвигу сравнивать было практически не с чем, он не сомневался, что поцелуи Наодзи – самые лучшие в мире. 15. 09. 2010.