Без света

«Мы вернулись». Это все, что я смог сказать своим родителям, когда они вышли из дома мне навстречу, потревоженные неожиданным шумом на темных улицах опустевшего города. Впрочем мама, кажется, знала о моем возвращении, хотя никаких мысленных вестей я ей не посылал. Слишком уж горькими и страшными оказались наши злоключения, и я боялся взволновать ее, а еще слишком муторно было на душе, чтобы с кем-то этим делиться. После я узнал, что во время нашего отсутствия в Тирионе ходили самые разные слухи о том, что произошло в Альквалондэ, о том, как проходил наш поход на север, и что случилось с кораблями телери, и, наконец, о том, что сказал нам Намо Мандос в далеких неприютных северных землях. Мама и отец обняли меня, но встреча вышла не очень веселой. Я с ног валился от усталости, промок и был весь в грязи — дороги от многодневных дождей размокли и под ногами нашего уставшего воинства превратились в сплошное глинистое месиво. Меня повели обедать, но я едва глотнул горячего бульона. Извинившись перед родными, я хотел сперва отмыть дорожную грязь. От горячей воды меня разморило так, что я едва не заснул прямо в ванне. Мы так намерзлись по дороге, что теперь мне хотелось никогда не покидать нашей уютной купальни, где клубился жаркий пар, и пахло ароматным мылом и травами. Сейчас я не понимал, как мне вообще могло прийти в голову последовать за лордом Арафинвэ. Сам он, наверное, поддался на уговоры своих детей, и только потому отправился в этот безумный поход вслед за Феанаро. Теперь было ясно, как наивны были наши планы. Мы едва дошли до Арамана, но уже натерпелись лишений, а по дороге насмотрелись ужасов в Альквалондэ, где на мостовых еще свежи были следы недавнего сражения. Меня даже в обжигающе горячей воде прошиб озноб, едва я вспомнил темные пятна крови, разбросанное в беспорядке оружие, поломанные весла и доски, обрывки одежды. Феанаро и все, кто не повернул назад — настоящие безумцы. Раньше я считал Нолофинвэ гораздо разумней и сдержанней старшего сына Государя Финвэ, но видно гибель отца на них обоих повлияла одинаково. Остатки благоразумия сохранил только наш лорд, за что я ему теперь был бесконечно признателен. Утром я проснулся в темноте. Это неприятно удивило. Всю обратную дорогу из Арамана я подбадривал себя надеждой, что мы вернемся, и все станет хорошо. В голове укоренилась утешительная иллюзия, и мне казалось, что едва мы вернемся в Тирион, как все станет как прежде, и вернется свет. Но этого не произошло. Завтрак наш был скромнее, чем обычно. Отец объяснил мне, что, хотя у нас еще есть запасы муки, крупы и овощей, приходится быть бережливей, ведь теперь, когда больше нет света Древ, неизвестно, смогут ли поля давать такие же урожаи, как прежде, да и смогут ли вообще. Неизвестно, сколько еще продлится Тьма. Оставшиеся жители Тириона обсуждали это еще до нашего возвращения. Те, кто пришел в Аман из Эндорэ, уверяли, что там, под светом звезд, все же росли деревья и травы. Хотя, конечно, о таких полях, садах и виноградниках, какие были у нас в Валиноре, там и не думали. Ученики Йаванны из нолдор и ваниар все время, с тех пор, как погасли Древа, наблюдали за полями, но ничего определенного пока сказать не могли. За это время хлеба не погибли, хотя созревание их замедлилось. Отсутствие сладких булочек было меньшим разочарованием, чем темнота за окном, но все же было. Стало понятно, что наша дальнейшая жизнь будет сильно отличаться от того бесконечного праздника, который я себе нафантазировал, шлепая по ледяной грязи на берегах Арамана. Но все же я был дома, рядом с дорогими моими родными, и на сердце было спокойно. Ровно до тех пор, пока я не вышел за ворота. Там меня перехватил Нальторэ, который спешил в сторону Миндон Эльдалиева, во дворец. Я чуть было не ляпнул, что теперь нечего делать во дворце, раз короля больше нет. Хотя кто-то же должен был принимать решения. Мама вчера часто упоминала Нерданель, когда говорила о делах во время нашего отсутствия. Интересно, будет ли супруга Феанаро претендовать на звание королевы, или же этот титул унаследует наш лорд? Я спросил у Нальторэ, не этот ли вопрос будет обсуждаться во дворце, но он посмотрел на меня с удивлением. Оказывается, он спешил разгружать обоз с припасами, который мы собирали в дорогу и привезли обратно. Рядом со складами было много народу, там я увидел и отца, и даже маму — она проверяла по спискам мешки с мукой и крупами. Наверное, они не позвали меня, потому что хотели, чтобы я подольше отдохнул. Однако многие из нашего войска были здесь, и я быстро включился в работу — разгружать повозки, переносить мешки, тюки и свертки в хранилище. Лорда Арафинвэ нигде не было видно, и, когда я поинтересовался у Нальторэ, он ответил, что тот еще вчера поехал в Валимар. Сердце у меня невольно дрогнуло — что еще скажут Валар? Не сочтут ли они Арафинвэ, да и всех нас, виновными в мятеже? Но это было бы странно, ведь мы вернулись. Значит признали, что были неправы. Я сказал об этом Нальторэ, пока он подкидывал мешок мне на спину. Тот только покачал головой. На мои слова обернулся парень, бравший мешок с той же повозки, и меня поразил его взгляд — он был злым и горьким, и в то же время было в его глазах невероятное сожаление. Я нахмурился, но парень вернулся к работе. Когда он подбрасывал мешок на плечо, на его рубахе мелькнул герб Феанаро. — Кто это? — спросил я у Нальторэ. — Один из феанорингов, Вайанто. Ты же видел герб? Зря он носит эту рубаху напоказ, сейчас многие злы на Феанаро. А еще больше — на тех, кто был под его командованием в Альквалондэ. — Так он из тех, кто ушел? — Ушел и вернулся, как видишь. Я слышал, как в Арамане он просил у лорда Арафинвэ позволения уйти с нами. Мне с трудом верилось в эту историю. Последователи Феанаро держались особняком, и уж с нами-то они вряд ли захотели бы иметь дело. И этого феаноринга я не помнил. Но Нальторэ объяснил, что тот шел в конце колонны. И верно, Арафинвэ часто посылал расторопного Нальторэ к отстающим отрядам с разными поручениями, и он-то наверняка многих знал в лицо. — Как у него только хватило духу… — тихо сказал Нальторэ, качая головой. — Хватило духу? Но ведь мы же все вернулись, — удивился я. — Для него это совсем другое. Ты думаешь, почему почти никто из феанорингов не повернул назад? Они же… у них руки в крови, — запинаясь и еще тише произнес Нальторэ. Тут я понял, что он имел в виду. Конечно, ведь никто из последователей Феанаро не мог остаться в стороне там, когда шел бой за корабли. Последствия этого боя мы видели своими глазами. Мне стало ужасно противно, просто невыносимо смотреть на Вайанто, и я отошел к другой повозке, и почти силой оттащил с собой Нальторэ. — Да как он смеет! — прошептал я. — Мало того, что он тут, среди нас, он еще и герб своего ненормального лорда носит, как будто хочет бросить вызов нам всем! Нальторэ ничего не ответил. Когда мы закончили с разгрузкой, кто-то сказал, что уже вечер, и я взглянул на небо. Там, в просветах облаков видны были яркие светящиеся точки. Я видел звезды и раньше, но при свете Древ они были едва заметны, а во время нашего путешествия на Север небо большую часть времени было затянуто облаками. Отец подошел и положил мне руку на плечо. — Когда квенди еще жили в Эндорэ, по звездам определяли время. Сейчас нас этому научил Махтан. Скоро ночь. — Звезды красивы. Но скорее бы вернулся свет, — вздохнув, добавила мама. У ворот произошло движение, послышались оживленные возгласы. Это приехал лорд Арафинвэ. Он спешился, его тут же обступили со всех сторон. Арафинвэ выглядел очень уставшим, однако светло улыбнулся и поблагодарил всех за работу. Наверное, его спрашивали о том, как он поговорил с Валар, и тогда он, возвысив голос, чтобы слышали все, сказал: — Все хорошо. Не падайте духом, нолдор, с нами все будет хорошо! Следующие несколько дней были заняты работой. Я ожидал, что будет общее собрание, где мы решим, кто теперь будет править нолдор, или нам объявят волю Валар, но оказалось, что есть более срочные дела. Надо было убирать яблоки в садах на западном склоне, потому что выяснилось, что без света они начинают стремительно чернеть и засыхать. Надо было ездить на охоту — не столько пополнить запасы дичи, сколько проверить, как животные переносят отсутствие света. Кто-то должен был делать светильники — сейчас в них была большая нужда, не говоря уже о том, что факелы расходовались быстро, и этим тоже нужно было заниматься. Когда отец уезжал вместе с охотниками, я хотел было поехать с ним, но он сказал: — Наверное, тебе лучше остаться — вдруг ты понадобишься лорду Арафинвэ. Все-таки вы были с ним… Я согласился, и на следующее утро — то, что теперь считали утром по звездным часам — вместе с Нальторэ уже собирал в корзины мелкие недозрелые яблоки. Сады были недалеко от города, и я рассудил, что если возникнет необходимость, нас позовут. Уборкой урожая руководила леди Нерданель. Ее рыжая коса мелькала то там, то тут, и распоряжения ее выполняли со скоростью не меньшей, чем если бы командовал сам Феанаро. А может быть даже быстрее и радостней. Сначала я удивился, и даже думал было уйти — пусть этим занимаются те, кто раньше был верен Первому дому, а для нас найдется другая работа. Однако я заметил, что рядом с нами не только последователи Феанаро, но и те, кто был дружен с лордом Нолофинвэ, и много наших. Я только покачал головой — за то время, пока мы шли в Араман и обратно, я уже привык к тому, что каждый из трех домов держится особняком. Еще одно открытие, которое я сделал во время уборки яблок, было неприятным. Я понял, что, хотя мы не делали ничего особенно трудного, мне было тяжело, и часто хотелось просто постоять, передохнуть, а лучше даже присесть. Усталость не была для меня новостью — пока мы шли своим походом на север и обратно, я, да и другие тоже, чувствовали ее постоянно. Но мне тогда казалось, что дело в трудной дороге, в душевных потрясениях, которые мы пережили, и только теперь я заметил неладное. Я старался не слишком долго отдыхать, чтобы мою слабость не увидели остальные. Но тут увидел, что Нальторэ тоже, опрокинув полную корзину на подводу, задержался, потирая лоб и глядя куда-то остановившимся взглядом. — Без света стало меньше радости, — сказал он, встретившись со мной взглядом. Это было совершенно очевидно, да и вообще, при таких делах, какие у нас творились, было не до радости. — Ты тоже устаешь? — спросил я, и Нальторэ виновато оглянулся и со вздохом кивнул. Однако тут же подхватил пустую корзину и направился к еще не убранной части сада. — Многие устают, — продолжил Нальторэ, пряча взгляд. Я его понимал, признавать свою слабость было очень неприятно. — Говорят, это тоже потому, что больше нет Дерев. Но это не повод давать себе поблажку! Нальторэ вскинул голову, и взгляд у него неожиданно стал злым и жестким. Я кивнул, соглашаясь. Его слова словно вдохнули в меня новые силы. Мы остановились перед усыпанной мелкими плодами яблонькой и растянули полотно, чтобы яблоки не упали на землю. Быстро нашелся и третий помощник, который должен был хорошенько потрясти дерево. Но когда я его увидел, мне стало не по себе. К нам подошел Вайанто, в полумраке хорошо было видно яркий герб у него на рубахе. — Ты чего скривился? — вполголоса спросил Нальторэ, когда тот, не жалея сил, стал трясти ветки. — Не могу рядом с ним, — тихо ответил я, надеясь, что шорох листьев и стук яблок не дадут Вайанто расслышать мои слова. — Мне каждый раз вспоминается то, что мы видели в гавани. И это сделали они, своими руками. Мы ссыпали яблоки в корзину и снова растянули ткань. Нальторэ заметно поежился, видимо тоже вспомнил. — Потому-то никто из них и не вернулся. — Да, — сказал я. — А этот что — ему все равно? Или испугался слов Намо? Мы закончили с одной яблоней и перетащили корзину к другой. Нальторэ предложил Вайанто поменяться — держать полотно было более легкой работой, чем трясти дерево, однако, к большому моему облегчению, Вайанто отказался, сказав, что не устал. Это было хорошо. Так мы наполнили корзину, и Вайанто хотел взяться ее нести, но тут по счастью Нальторэ его опередил. Мне бы ужасно не хотелось делать какую-то работу вместе с убийцей, пусть даже и тащить корзину с яблоками. Когда мы отошли на несколько шагов, я украдкой обернулся. Вайанто привалился спиной к дереву и устало сполз на землю. Впрочем, когда мы вернулись с пустой корзиной, он поднялся, делая вид, что вовсе не утомился. Так втроем мы проработали до тех пор, пока кто-то, указав в небо, не объявил, что, по звездному времени наступила ночь. Конечно, теперь было все равно, можно было работать и ночью, темно было одинаково, и все приходилось делать при свете ламп и факелов. Но мы все устали. А еще нам важно было сохранить какую-то видимость прежнего порядка, убедить себя, что все рухнуло не окончательно. У подвод распоряжалась Нерданель. Она вернулась в город последней, удостоверившись, что все сделано как надо. На следующий день мы с Нальторэ отправились в мастерские. В лампах, сделанных по технологии, придуманной Феанаро, была большая нужда. Тьма, в которую погрузился Валинор, была не абсолютной, свет звезд превращал ее в густые сумерки, так что можно было разглядеть дорогу, дерево или силуэт эльда. Но любая более тонкая работа требовала дополнительного света, не говоря уже о том, что темнота слишком сильно давила на феа. Поэтому, когда мы вошли, я с облегчением вздохнул, словно избавившись от жажды или нудной боли — в мастерских было светло. Под потолками были развешаны светильники, другая часть стояла на рабочих столах, чтобы освещать при работе мелкие детали. На пороге нас встретил сам Махтан. Коротко расспросил нас о том, что мы умеем и почесал бороду. Честно говоря, кузнец и ювелир из меня был так себе, однако одним из моих увлечений было слушать музыку камней, и Нальторэ сказал мне, что сейчас это нужно. Сам он хорошо разбирался в огранке. Махтан отвел нас в соседнюю комнату, где уже было несколько эльдар. Кто-то сидел за столом, кто-то пристроился со свитком прямо на полу. — Я нашел вам гранильщика, — кивнул мастер на Нальторэ. — А он, — тут Махтан указал на меня, — поможет перебрать кристаллы. — Хорошо. Благодарю, учитель, — откликнулся один из эльдар, и я с удивлением узнал нашего знакомца, Вайанто. Он поднялся с пола и вполголоса заговорил с нами, чтобы не мешать остальным. — Лампы Феанаро дают серебряный свет. Но сейчас оказалось, что все тоскуют по свету Лаурелин, и учитель Махтан поставил нам задачу сделать такие лампы, которые давали бы свет теплого, золотого оттенка. Мне не хотелось даже лишний раз произносить само название — лампы Феанаро — чтобы не упоминать имя того, кто стал причиной стольких бед. Однако интонация, с которой произнес имя своего бывшего лорда Вайанто, и вовсе заставила меня прикусить губу. Слишком много было в его голосе тепла и сожаления. Если бы не Нальторэ, который привел меня сюда, я бы, пожалуй, и вовсе отказался работать под начальством феаноринга. Как я потом узнал, я был не один такой — многие из наших отказывались, а иные и вовсе обходили его стороной. Но Нальторэ дернул меня за рукав, и я со вздохом отправился к двум огромным ящикам с кристаллами. Мне надо было послушать музыку кристаллов из «голубых» ламп и выбрать из ящиков те, которые, на мой взгляд, могли бы давать свет более теплого тона. Для этого не надо было иметь специальных знаний, только навык чувствовать камни. Я устроился вместе с ящиками на полу, а Нальторэ брал отобранные мной кристаллы и гранил их так, как показывала ему одна из дев, сидевшая за столом с пером и свитком. То, что получалось, Нальторэ показывал ей, мне и Вайанто, и если нам казалось, что музыка становилась более «подходящей», их отдавали следующему мастеру, который нагревал заготовку на огне, и еще двое начинали петь над ней. Работа была интересной, но требовала большого душевного напряжения, нужно было внимательно вслушиваться в кристаллы, к тому же звуки песен силы вызывали внутренний трепет, и сердце начинало болезненно сжиматься. Поэтому когда один из мастеров, сидевших с книгой за столом, попросил меня в очередной раз передать ему свиток, я чуть раздраженно дернул плечом — у меня была своя работа, а он вполне мог бы встать и сам взять все, что ему нужно. Видимо, Вайанто это заметил и тихо сказал мне: — Не сердись, он ранен и ему тяжело ходить. Мне стало совестно. Я спросил, где он поранился, и Вайанто помолчал, а потом ответил тускло и бесцветно: — В бою с телери. Я поспешил отвернуться и сел к своим ящикам с кристаллами. На душе было муторно. Вся эта история казалась мне настолько отвратительной и противоестественной, что мне не хотелось иметь с этими нолдор ничего общего. Ни говорить с ними, ни работать вместе. Я подумал, что было бы гораздо лучше, чтобы они последовали за своим безумным лордом в Эндорэ, а здесь, в Амане, им больше нет места. Своими мыслями я поделился с Нальторэ, однако он сказал, что, во-первых, безумный лорд этого несчастного — не Феанаро, а Нолофинвэ, а во-вторых, он все равно не мог пойти с ним — в неразберихе боя за корабли его не нашли, а после телери привезли его раненого в Тирион. — Ну, этот не мог, но ведь Вайанто — он сам решил вернуться? После всего, что они натворили. Я не могу этого понять. И я думал, что за это время любая рана могла бы исцелиться. — Да, говорят, и раны теперь заживают медленнее, — вздохнул Нальторэ. Мы работали еще долго, но тут у мастера, творящего песни, пошла кровь носом, и Вайанто сказал, что на сегодня достаточно, и мы можем идти домой. Однако сам он и те, кто сидел со свитками и чертежами, остались. В другой раз в мастерскую заглянул Арафинвэ. Я вскочил, едва его увидел, мне показалось, что в нашей комнатке даже стало светлее. Другие тоже потянулись к лорду, нет, теперь уже к государю нолдор. Никакой церемонии еще не было, но о том, что править народом будет наш лорд, уже было известно. Я знал, кто из моих товарищей по работе принадлежал к сторонникам Первого и Второго дома, по привычке я все еще пытался разделять нолдор на последователей разных домов. Однако все радостно приветствовали Арафинвэ, и у меня на душе стало тепло и шевельнулась гордость за своего лорда. Государь посмотрел на наши успехи, поблагодарил за работу. Рильвен, занимавшаяся геометрией кристаллов, сказала, что мы вот-вот подберем правильную симметрию, и тогда, даже если Валар ничего не смогут сделать, и свет никогда не появится, у нас будет отблеск Лаурелин в наших светильниках. Арафинвэ посмотрел на нее очень серьезно. — Свет обязательно появится, Рильвен. Я не знаю, что собираются делать Валар, но мы должны надеяться и никогда не терять этой надежды. Свет будет. Почему-то от этих слов у меня перехватило дыхание. Когда я снова посмотрел на Арафинвэ, я увидел, что Вайанто отозвал его в сторонку. Слов феаноринга я не слышал, но Арафинвэ стоял ко мне лицом, и его слова я услышал ясно. — Ты все-таки хочешь пойти? Я не знаю, что тебе посоветовать. Ты не обязан. Когда я был там, ни Намо ни Манвэ о вас ничего не говорили и не вспоминали. Ты можешь жить в Тирионе, как и прежде, я не вправе тебе запретить, и я тебе не судья, никому из вас. Но если ты считаешь, что ты должен, если тебе это нужно… Подожди еще пару дней — я подумаю, как тебе помочь. Я не понял, о чем был разговор, но мне не понравилось, что Вайанто просит Арафинвэ о помощи — сейчас у государя и так было полно дел, и видно было, что он совсем не отдыхает, а теперь ему придется заботиться еще и о бывшем феаноринге. Мог бы со своими нуждами обратиться к Нерданель, раз уж она взялась поддерживать семьи ушедших последователей своего мужа. На следующий день Вайанто выглядел странно. По сравнению с обычным для него ледяным спокойствием можно было сказать, что он напряжен или даже взвинчен. Из-за усталости, темноты и неопределенности будущего ни у кого из нас не было особенно благодушного настроения, но у большинства хватало сил держать себя в руках. Я привык к хладнокровию Вайанто, хотя мне и было удивительно, как можно оставаться спокойным, имея столько всего за плечами. Ближе к середине рабочего дня он, проходя мимо моих ящиков с кристаллами, заметил закатившийся в щель камень и спросил меня о нем. Я ответил, что это один из «холодных» кристаллов, хотя, честно говоря, не помнил, как выронил его. От постоянного вслушивания в музыку у меня уже голова шла кругом. Вайанто, однако, не отбросил кристалл к ненужным, а послушал его сам, поднял брови, и предложил послушать мне. К моему удивлению, структура струн оказалась не «холодной», а «теплой», гораздо ближе к цвету Лаурелин, чем все, что я недавно просмотрел. — Почему ты посчитал его не подходящим? — спросил Вайанто, и я ответил, что просто перепутал. — Тинтаро, пожалуйста, отнесись к этому серьезно. Это важная работа, — с нажимом сказал Вайанто, и я сказал, что да, конечно, важная, но это всего лишь один кристалл. Я не понимал, почему он из одной ошибки раздувает такую трагедию. — Потому, что нам действительно нужны эти кристаллы, иначе мы бы этим не занимались! — произнес Вайанто, сдвинув брови. — Да вы там все помешались на кристаллах, — пробормотал я себе под нос, однако феаноринг услышал. — Если хочешь знать, Феанаро бы ни за что не потерпел у себя в мастерской такой халатности! Эти слова показались мне очень обидными, ведь если бы Феанаро не был так упрям и одержим своими камнями, то, возможно, Древа бы уже сияли снова, и нам не пришлось бы сейчас изобретать новые светильники. Вайанто подскочил как ужаленный. — Да что ты знаешь об этом! Вы всегда сваливали всю вину на лорда Феанаро, но без него бы вы и шагу ступить не осмелились! Все вы его не стоите! Все остальные наши товарищи уже повскакивали с мест, и даже раненый из войска Нолофинвэ попытался выбраться из-за стола. — А кто еще виноват, кроме вашего ненормального лорда? Кто устроил все это? Я чувствовал, что говорю лишнее, но он задел меня за живое, и я не мог остановиться. Я не сразу понял, что произошло дальше. Я увидел занесенную руку Вайанто совсем близко у своего лица, но он вдруг остановился, замер и потом отвернулся к стене, закрывая лицо руками. Ко мне подлетел Нальторэ. — Что случилось? Ты ударил его? Он тебя? — Ничего, — сказал я и вышел из мастерской. Потом, уже на улице, когда прохладный ветер остудил мою голову, я понял, что совершил какую-то немыслимую глупость, но возвращаться мне не хотелось, и я долго еще петлял по темным улицам Тириона. Я понимал, что ссора возникла на пустом месте, но все равно изнутри меня жгла обида. Может быть, это тоже тьма, может она коснулась не только наших домов, лесов и полей, но и наших сердец? Наконец меня настигло осанвэ Нальторэ: «Где ты?» Он скоро меня нашел, и мы какое-то время молча шагали рядом. — Конечно, не Феанаро виноват в том, что Аман погрузился во тьму. Я это помню, — я заговорил первым, чтобы избавить Нальторэ от необходимости меня утешать. — Но я не могу спокойно смотреть на этого феаноринга, зная, чем это все закончилось, и что они сделали. — Ничего еще не закончилось, — покачал головой Нальторэ. Потом, немного помолчав, добавил: — Вайанто испугался, что может ударить тебя. — Надо же! А в гавани они этого не боялись, — как бы я ни старался успокоиться, обида на феаноринга еще не улеглась. Нальторэ посмотрел на меня с укоризной. — Именно поэтому. Нам надо бы вернуться — отобранные тобой кристаллы закончились. Когда я зашел в мастерскую, у моих ящиков сидел Вайанто. Однако, едва увидев меня, он встал, уступая мне место. — У тебя получается лучше. Я продолжил работу, но чувствовал себя разбитым, и дело шло медленно. В этот день у нас ничего не получилось, даже с тем «теплым» кристаллом, из-за которого началась ссора. Мы с Нальторэ жили на одной улице, и по дороге домой он спросил меня: — Почему ты так злишься на Вайанто? У тебя прямо руки дрожат, когда ты его видишь, хотя тебе — лично тебе — он не сделал ничего плохого. Я открыл было рот, чтобы сказать много нелестного о феаноринге, но слова Нальторэ заставили меня задуматься. — Потому, что он собственными руками делал вещи совершенно отвратительные. То, что не имеет никого оправдания. Ты понимаешь, о чем я, ты был в Альквалондэ и все видел. И я удивляюсь, как ты можешь все это забыть. — Я не забыл, — возразил он. — Но тогда, когда мы прошли мимо причалов, мы же и не подумали отвернуться от Первого дома? — Что ты имеешь в виду? Мы как раз подошли к его дому, и Нальторэ свернул в сад, в маленькую беседку, где мы с ним столько раз сидели и болтали о разных вещах. Однако теперь те времена показались мне очень далекими, а беседка была совсем не похожа на ту, что я помнил. В темноте шуршали листья, и ветер разносил запахи сада, печальные, словно предвещающие увядание и потери. Нальторэ поставил фонарь на стол между нами. — Я имею в виду, что, увидев, чем обернулся наш поход в Эндорэ, уже там, в Альквалондэ, мы не повернули назад. — Тогда — нет. Но лорд Арафинвэ уже говорил за нас с Валар, и они простили. Мы ведь ни в чем не виноваты? Эти слова мне дались тяжелее, чем я ожидал. — Мы шли за нашим лордом, который шел за Феанаро, и сами собирались воспользоваться теми кораблями, за которые… — Нальторэ замялся, но потом решительно выдохнул: — За которые они убивали телери. Я не знал, что сказать. На корабли мы не ступили ни ногой. — Мы же все-таки вернулись! — Испугавшись слов Намо? — поднял бровь Нальторэ. — Нет! Я понял, что Стихии против, что они не одобряют то, что мы делаем. И поэтому пошел с Арафинвэ. — А до этого ты, значит, думал, что они одобряют? Когда шел по кровавым лужам в Альквалондэ? Я вскочил, фонарь на столе покачнулся, пламя заплясало, и резкие тени заметались по притихшей листве. — Как ты можешь так говорить?! Нальторэ вздохнул. — Ведь это и обо мне тоже. Я хотел понять. Мне нужно было с кем-то поговорить об этом. Потерев виски кончиками пальцев, он продолжил. — Я не думаю, что мы так же виновны, как те, кто убивал в гавани. Но и нельзя сказать, что мы совершенно не при чем. Думая об этом, я уже не могу ненавидеть Вайанто и других. Для них это большая беда, и нам повезло, что мы не оказались на их месте. Меня передернуло от этих слов. — Я бы никогда не стал! — Я тоже так думаю теперь, — кивнул Нальторэ. — Но кто может знать наверняка? Мы расстались, так и не закончив разговор, оба слишком устали, однако я еще долго вертелся на постели и не мог заснуть. На другой день я шел в мастерскую в сомнениях — не надо ли мне попросить другую работу, чтобы не сталкиваться больше с Вайанто и тем нолфингом — Манендилом. Однако когда я вошел, я понял, что меня ждали, и снова сел к своим ящикам с кристаллами. Я решил, что извиняться не буду, сам феаноринг тоже не спешил ко мне мириться, но я украдкой поглядывал на него, и видел, что он чем-то расстроен или сильно озадачен. Тем не менее работа шла, и к середине дня нам даже удалось получить кристалл, который светился нужным оттенком, однако еще был недостаточно ярок. Мы все оторвались от своих занятий и притушили лампы, чтобы полюбоваться на него, а потом вышли в общий зал, чтобы похвастаться нашей работой. Глядя на хрупкий золотой огонек я с особой остротой почувствовал, как не хватает света Лаурелин. И вообще не хватает света. Но эта маленькая искорка давала надежду, что все исправится. Мы вернулись к работе, и тут Вайанто позвали к Арафинвэ. Он ушел, сжимая в руке кристалл и улыбаясь, но улыбка его была печальной. Вернулся наш мастер скоро. Он был необычно бледен, и в движениях было заметно нервное возбуждение. Я украдкой перекинулся взглядом с Нальторэ — что за разговор мог быть у него с государем? Наш терпеливый и великодушный лорд имел причины не любить феаноринга, однако он бы не стал кричать или говорить жестокие слова, это было не в его духе. Вайанто, однако, хорошо держал себя в руках, и с должным воодушевлением передал всем нам от государя поздравления и благодарность за работу. После этого он перекинулся парой слов с Манендилом, помог ему встать и вдвоем они вышли из мастерской. На этот раз их не было долго, а нам за это время удалось получить второй «теплый» кристалл, хотя и чуть бледнее предыдущего. Однако принцип был найден, и Рильвен сказала, что совсем скоро мы сможем увеличить и яркость. Уже в конце рабочего дня в мастерскую зашел сам государь. Все были рады видеть его, хотя при ярком свете ламп стало заметно, как он устал и осунулся за последнее время. Арафинвэ выслушал объяснения Рильвен про форму кристаллов и еще раз посмотрел на наши находки. Вайанто же вытянулся как струна и побледнел, и я еще раз подумал, что между ним и Арафинвэ что-то произошло, но государь только бережно потрепал его по плечу. Потом он оглянулся, остановил взгляд на нас с Нальторэ и сделал знак следовать за ним. Арафинвэ попросил нас проводить его до дома, чтобы поговорить по дороге. Я ждал, что он скажет, зачем мы ему понадобились, и был рад случаю помочь своему лорду. Но я и представить не мог, какой будет его просьба! Нальторэ тоже был удивлен. — Мой лорд! Ты хочешь, чтобы мы сопроводили феаноринга в Маханаксар?! — Вайанто не один, их будет четверо, если никто не передумает. — А нас только двое? — Тинтаро, ты не понял меня. Я не прошу вас охранять этих эльдар — они идут туда добровольно, им не нужна стража. Им понадобится поддержка перед лицом Валар. Я не могу пойти с ними сам — Вайанто бы не принял от меня заступничества, да это было бы и неправильно. С ними будет леди Нерданель. Но важно, чтобы был кто-то еще, а вы работали вместе. Я думал, что могу на вас положиться. Мы с Нальторэ переглянулись — он тоже выглядел растерянным, однако быстро пришел в себя. — Конечно, можешь, государь! Во всем и всегда ты можешь рассчитывать на нас. Арафинвэ перевел взгляд на меня, и я отвел глаза. — Государь, прости, но ведь у них есть свои друзья и родичи, те, кто раньше был с Феанаро. Почему мы должны им помогать? — Больше нет «они» и «мы», — в голосе Арафинвэ послышались суровые нотки. — Мы один народ. И всегда были. Но, — продолжил он уже мягче, — если ты не хочешь, я не буду тебя неволить. Нальторэ сверкнул на меня глазами, и я вспомнил, что остался в городе чтобы быть ближе к Арафинвэ, когда ему понадобится помощь. — Я готов, государь. Я сделаю все, как ты скажешь. В душе я был вовсе не так уверен, как пытался показать, но и отказаться тоже не мог. Я с трудом заснул и встал рано, чтобы успеть к Миндон Эльдалиева заранее. Однако когда я подошел к воротам, там уже стоял Вайанто, отсвечивая гербом Феанаро на рубашке, и еще двое незнакомых нолдор, а рядом, вытянув раненую ногу, на бордюре сидел Манендил. Все четверо были молчаливы и напряжены. Подошел Нальторэ, и мы наскоро познакомились с теми из наших спутников, кого еще не знали. Элькассэ и Айкалион держались вместе и были близкими друзьями. Последней и точно в назначенный час появилась леди Нерданель. Она соскочила с вороного красавца-жеребца и подвела его Манендилу — раненый не смог бы дойти до Валимара пешком. Тут произошла заминка, так как Манендил считал, что не может ехать верхом, в то время как леди идет своими ногами, а Вайанто и вовсе говорил, что они могут дойти сами, и Нерданель совершенно не стоит тратить силы на это путешествие. Элькассэ был с ним согласен — за себя и за товарища, а леди Нерданель отличалась завидной твердостью характера, и спор грозил затянуться. Я невольно залюбовался решительной супругой Феанаро, и очнулся только тогда, когда Нальторэ привел из конюшен белого коня для Нерданель. Товарищи помогли Манендилу сесть верхом, и мы отправились в путь. Когда мы вышли из освещенных факелами городских ворот, вокруг нас сомкнулась тьма. У меня, Нальторэ и Айкалиона были фонари, однако Нерданель попросила их погасить, так как они только слепили глаза и нам, и коням. Перед нами лежала вымощенная белой плиткой дорога, конь Нерданель даже при слабом свете звезд не мог сбиться с пути, и остальные следовали за ней. Мы шли в молчании, и тишина постепенно становилась все более тяжелой и зловещей, обступая нас со всех сторон. Даже мне и Нальторэ было не по себе, каково же было нашим спутникам, которые и без того были напряжены и подавлены тем, что им предстояло. Тут тишину неожиданно развеял тихий и глубокий женский голос. Это леди Нерданель напевала незатейливую дорожную песенку. Я безотчетно подхватил мотив, а следом Нальторэ и еще кто-то. Так мы пропели три или четыре песни, и, хотя нервное возбуждение и волнение никуда не делись, все же стало намного легче. Потом Нерданель подозвала Вайанто к себе поговорить, а мы немного отстали, чтобы не мешать. Дорога была знакомой и незнакомой, мы еще ни разу не проходили этот путь в темноте. Луга едва серебрились под светом звезд, а перелески и холмы темнели, как спины огромных зверей. Пораженные незнакомым обликом привычного пейзажа, мы невольно ощущали трепет, но отнюдь не перед могуществом тьмы! Удивительным и прекрасным нам казался свет звезд, сияющих в темном небе. Снова и снова я задумывался о цели нашего похода, и мне становилось не по себе. Нашими спутниками были те, кто совершил страшные преступления, и их ждал суд Валар. Я мог только гадать, идут ли они, чтобы умолять о прощении или просить искупления своих ошибок, и что заставило их вернуться? Я посмотрел на Нальторэ, и понял, что он думает о том же. — Валар будут в гневе. Если начистоту, Тинтаро, мне страшно, — друг словно прочитал мои мысли. — Мы не виноваты, как они, но все же — мы будем там. — Да уж, — по спине у меня пробежал холодок. — Лорда Феанаро отправили в изгнание только за то, что он угрожал мечом, а они… Чего можно ждать теперь? Наши спутники должны были обладать немалым мужеством, чтобы решиться говорить с Валар после всего того, что они натворили, и я поневоле почувствовал к ним глубокое уважение. — Но государь Арафинвэ рассчитывает на нас, так что мы не должны его подвести. К тому же леди Нерданель тоже идет с нами. Нальторэ кивнул вперед. Я посмотрел на гордо расправленные плечи Нерданель, покачивающиеся в такт шагу ее коня, и устыдился своих страхов. По дороге пришлось сделать привал — пеший путь до Валимара был долгим, Манендил устал, и, хотя он не жаловался, видно было, что растревоженная рана его беспокоит. Мы были рады возможности дать отдых ногам, но Нерданель попросила развести огонь, а потом достала из сумок, навьюченных на Уголька, вино, хлеб и яблоки. Мы поели и согрелись, я завернулся в плащ и задремал бок о бок с Нальторэ, но удалось ли заснуть остальным — я не знал. Отдохнув, мы прошли еще столько же, и даже чуть больше, когда с холма нам открылся вид на Валимар, ранее — белостенный и величественный, а теперь — темный, лишь местами пестреющий огнями светильников. По дороге к Кругу Судеб мы с удивлением заметили проблески огня, а потом увидели у самой дороги костер, рядом с которым сидели трое ваниар. Завидев нас, они поднялись и поздоровались. — Вы идете к Холму? Валар просили не ходить туда, и мы здесь для того, чтобы предупреждать путников, — сказала одна из них, подойдя к Нерданель. — Почему? Они не желают больше разговаривать с нами? — спросила та, склонившись с коня, но ваниэ качнула головой. — Нет. Валар заняты важной работой и просили не нарушать их уединения. Я с тревогой посмотрел на спутников, хотя какая-то часть меня вздохнула с облегчением — нам не придется встречаться с Валар и испытывать их терпение. Но Вайанто, стоявший вровень с леди Нерданель, сделал шаг вперед, отчего Снежок фыркнул и переступил ногами. — Прости, леди из ваниар, — поклонился он деве, — но мы уже нарушили столько запретов, что если нарушим еще один — хуже не будет. От неожиданного напора ваниэ вздрогнула, а потом нахмурилась. Остальные ваниар тоже вышли на тропинку и встали рядом с ней. Я увидел, как Элькассэ и Айкалион вышли вперед, и мне стало не по себе. Бывшие последователи Феанаро и здесь были настроены решительно. Что будет, если возникнет ссора? — Ваше дело, должно быть, очень важное, раз вы решаетесь отвлекать Стихии в такой момент, — в голосе ваниэ было теперь гораздо меньше тепла, и она не собиралась отступать. Нерданель наклонилась вперед и положила руку на плечо Вайанто, заставив его промолчать. — Да, наше дело действительно важно, — спокойно ответила она. — Это же Нерданель Мудрая, друг королевы Индис! — вдруг воскликнул один из ваниар. Наверное, поначалу он не узнал ее в походном платье. Нерданель еще раз поклонилась и попросила пропустить нас, и, переглянувшись между собой, ваниар расступились. Только сейчас я понял, как испугался. Не столько того, что феаноринги и ваниар вступят в перепалку, сколько необходимости выбирать, на чью сторону встать мне самому. Но, так или иначе, мы миновали костер ваниар, и, как верно заметил Вайанто, не в первый раз нарушили запрет Валар. Дорога постепенно забирала вверх. Лес остался позади, и теперь перед нами должен был выситься Эзеллохар — если бы мы могли его видеть. Но впереди не было ничего, и от этого становилось не по себе. Неожиданно налетел порыв ветра, который едва не сбил нас с ног. Нерданель и Манендил припали к шеям коней, и те заплясали, пытаясь устоять. Мы с Нальторэ схватились за руки. Элькассэ упал на колено, Айкалион вцепился ему в плечо, Вайанто боролся с ветром, закрывая лицо руками. Но вот ветер стих, и прямо перед нами на землю опустилась ясно видная даже в темноте фигура глашатая Манвэ. Не узнать его было невозможно, хотя его обычно светлый взор пылал негодованием, а одежды были непривычны — ни сияющих доспехов, ни голубого шелка. Вместо этого Эонвэ был облачен в рубаху с подвернутыми рукавами и рабочий фартук, как подмастерье в кузнице, а голову его обхватывал платок, придерживая непослушные волосы. — Дети Ингвэ не выполнили нашу просьбу, или же вы не послушали их предостережений? — спросил Эонвэ, нахмурившись. Нерданель с трудом успокоила перепуганного Снежка, и, спрыгнув на землю, склонила голову перед майа. — Прости нас, светлый Эонвэ, — сказала она. — Прости наше своеволие, вестник Манвэ, — следом за ней повторил Вайанто, выходя вперед. — Ваниар нас предупредили, но мы их не послушали. — Это очень на вас похоже, — сердито пробормотал Эонвэ. — Что же вам понадобилось здесь? Вайанто глубоко вдохнул, и, собравшись с духом, выпалил: — Мы хотели говорить с Валар. Эонвэ поднял бровь. — Вот как? Со всеми сразу? Вайанто растерялся. Он оглянулся на Нерданель, потом — на Манендила, Айкалиона и Элькассэ. — Ну так что же? — поторопил Эонвэ. — У нас много работы, и мне недосуг отвлекаться на праздную болтовню с нолдор. С кем из Валар вы хотели бы говорить и какое у вас дело? Вопрос сбил меня с толку, будь я на месте Вайанто, я бы не нашел, что ответить. Феаноринг потупил голову, кусая губы, а затем вновь взглянул на Эонвэ. — Я прошу позволения встретиться с Владыкой Намо. Я услышал, как с шумом выдохнул Элькассэ, заметил, как сжал пальцы Айкалион и стиснул зубы Манендил. — Намо? Хорошо, я передам ему вашу просьбу, — кивнул Эонвэ. — Как я вижу, к его словам вы хотя бы прислушиваетесь. Ждите здесь и не приближайтесь к холму. Вестник Манвэ взмыл в воздух, обратившись вихрем, ветер пригнул траву и взметнул наши плащи. После ухода майа темнота, казалось, сгустилась еще больше. Мы помогли спешиться Манендилу и зажгли фонари. Нальторэ потрепал по шее коней и, шепнув им пару слов, отправил пастись на опушку леса. Оставалось только ждать. Манендилу стало худо после долгой дороги, и Нерданель усадила его рядом с собой и протянула флягу с вином. Вайанто сел поодаль, спиной к дороге и лицом к холму, на склоне которого располагался Круг Судеб. Сначала там ничего не происходило, но постепенно стал слышен низкий гул, словно дрожь прошла по земле, а потом там, во тьме, началось движение. Безотчетный страх, в котором стыдно было признаться, заставил нас собраться вместе, и мы встали возле Нерданель, в круге, очерченным неровным светом наших фонарей. Один только Вайанто не двинулся с места и продолжал смотреть в темноту, сжимая руки. — Наверное, это Валар держат совет, — сказала Нерданель, однако в голосе ее не было уверенности. — Когда они лишены телесных оболочек, мы не можем их видеть, но слышим, как земля отзывается на их силу. Время шло, гул не стихал, а напротив, все усиливался, нам мерещились обрывки музыки, тяжелой и странной, какой никогда бы не придумал и не сыграл ни один из нас. Напряженное ожидание измучило нас, и я уже готов был на что угодно, лишь бы оно наконец закончилось. Вдруг Вайанто резко поднялся на ноги. Из тьмы проступили очертания высокой фигуры. Я вскочил, но колени ослабели от страха, и я едва не оступился. Манендилу помогли встать Элькассэ и Алькалион. Перед нами стоял Намо Мандос. Вокруг него не было света, но в то же время его лицо и одежда были видны отчетливо, до последней складки, а фонари наши вмиг показались лишь тлеющими искрами. В глазах Намо мне почудилась усталость, а потом я поспешил опустить взгляд, склонил голову. — Здравствуй, Владыка Намо, — севшим от волнения голосом произнес Вайанто. — Привет вам, нолдор, — ровно ответил Мандос. — О чем вы хотели поговорить со мной? Когда мы подняли головы, он уже сидел на большом плоском валуне, уперев руки в колени и глядя на всех нас — и на каждого в отдельности. — Мы пришли, чтобы признаться в наших ошибках. Эти слова стоили Вайанто неимоверных усилий. — Ошибках? — переспросил Намо. Повисло тяжелое молчание. — В наших преступлениях, — наконец глухо проронил Манендил. Когда мы вернулись, первым делом я добрался до постели и рухнул замертво. Я владел собой достаточно, чтобы не дрожать от пережитого потрясения, но душевные силы были на исходе, и я заснул, как будто провалился в колодец. Я проспал бы и дольше, но меня разбудила мама, сказав, что пришел Нальторэ и пора идти в мастерские. По дороге мы молчали. Нас встретил Махтан, который обсуждал с Рильвен очередной вариант огранки кристаллов. Пока нас не было, мастерам удалось увеличить яркость «теплого» света, и теперь нашу комнатку освещали помимо обычных еще и два светильника цвета Лаурелин. Но на этом работа не заканчивалась, и Махтан быстро объяснил нам с Нальторэ, что делать дальше. Мастера смотрели на нас с любопытством, но о нашем отсутствии никто не спрашивал, видимо, считая эту тему не подходящей для праздных разговоров. Потом нас вызвали к Арафинвэ. Хотя я этого ждал, все равно по дороге во дворец сердце билось, как птица. В кабинете кроме государя была леди Нерданель, сменившая походную одежду на длинное платье. Она выглядела уставшей, но спокойной, и коротко улыбнулась нам, едва мы вошли. Арафинвэ подошел и положил руки нам на плечи. — Спасибо, хорошо, что вы были там. Большую часть я уже слышал, но, может быть, вам есть что добавить. — От нас было мало пользы, государь, — сокрушенно опустил голову Нальторэ. — Я, честно сказать, очень испугался. Если бы не леди Нерданель… Я вспомнил взгляд Мандоса, когда он, выслушав наших спутников, посмотрел на меня, и вдоль позвоночника словно ледышкой провели. — Без вас им было бы тяжелее. Слова Намо были безжалостны, хотя и справедливы, — покачала головой Нерданель. — Они и так понимали, что убийство эльдар это не то, что можно простить или исправить. Вайанто и не просил о прощении, он так и сказал, что не хочет скрываться и прятаться. Но когда Мандос сказал прямо — вы это заслужили… Намо сказал нашим товарищам: «Если вам больно и душа ваша не на месте — то вы это заслужили», и у меня у самого в этот момент сжалось сердце. Потом, в качестве сомнительного утешения, добавил, что если бы их мучения были действительно нестерпимыми, их души уже явились бы в Чертоги, и там, конечно, получили бы и очищение и исцеление. — Может быть, если бы Вайанто не был так дерзок, слова Намо были бы менее суровы. А он сказал, что не отрекается от Феанаро, и остальные последовали его примеру, а Манендил и вовсе признал, что, будь у него возможность, он бы не вернулся, — Нерданель вздохнула. — Я не хотела бы, чтобы они снова пострадали из-за Феанаро. — Нет! — воскликнул Нальторэ. — Конечно, Намо не мог поставить им в вину верность лорду Феанаро и лорду Нолофинвэ. Они поступили честно и смело, и я не знаю, смог бы я сделать то же на их месте. А Айкалион и вовсе никого не убивал, и был там только из-за своего друга. Я уверен, Намо не мог осудить за верность и дружбу. — Да, Намо поступил и милосердно и жестоко одновременно, — вздохнул Арафинвэ. — Вайанто, я думаю, в душе надеялся, что признавшись во всем, представ перед судом Валар и получив наказание, он избавится от душевных мук. Но владыка Мандос отказался их судить, предоставив их суду собственной совести. А она может оказаться ох как сурова. — Он сказал, что ты, король нолдор, теперь можешь решать их судьбу, — вспомнил я слова Намо. — Да, — Арафинвэ надолго умолк, задумавшись. В это время в дверь постучали — один из стражей сообщил, что явилась помощница Владычицы Эстэ. В глазах Арафинвэ мелькнула искренняя радость, и он уже хотел было идти навстречу, однако страж передал, что нужды встречать гостью нет, ее уже проводили в комнаты целителей, куда соберут всех тех, кто нуждается в ее помощи. — Я пойду, — сказала Нерданель, вставая. — Прослежу, чтобы не забыли про Манендила. Арафинвэ кивнул. — Судить чужие проступки непросто, — наконец сказал он нам с Нальторэ, продолжая разговор. — Тем более — судить такую большую вину. Когда я говорил с Валар, я обещал помощь телери, во всем, в чем у них будет нужда. Там будет много работы, ей и займутся Вайанто и остальные. Погибших не оживить, сделанного не исправить, но мне это решение кажется справедливым. Мы с Нальторэ молча кивнули. Арафинвэ еще раз поблагодарил нас и разрешил идти. Когда мы вернулись в мастерские, первым делом мы столкнулись с Вайанто, который как раз закончил разговор с Махтаном. Выражение лица его было серьезным и решительным, но сейчас в нем было меньше тоски, а в глазах — чуть-чуть больше света, чем на обратном пути из Валимара. Может быть, оттого что утром он уже успел поговорить с государем, а, может, дело было в освещении — теперь, в свете «теплых» ламп все казалось не таким мрачным и беспросветным. Вайанто подошел к нам и взял нас обоих за руки. — Спасибо. Нальторэ накрыл его руку своей и, улыбнувшись, сказал: — Мы же ничем не помогли. — Вы помогли. Очень, — возразил Вайанто. — Спасибо, что были там с нами. Это больше, чем мы заслужили. Рука его при этом едва заметно дрогнула. — Мы ведь один народ, — неожиданно для себя сказал я и тоже сжал ему руку. — Мы такие же, как ты. Нальторэ украдкой улыбнулся мне. Вайанто сунул руку в карман и достал два «теплых» кристалла, те, которые получились у нас самыми первыми, тусклые и не подходящие для того, чтобы сделать лампу. — Возьмите, — сказал он, протягивая нам каждому по кристаллу. — Если вы не против — пусть будут у вас. Так, на память. Я сжал в кулаке маленькую искорку, и мне показалось, что вокруг стало еще немного светлее.