Под дождём на пустой поляне.

— Привет, малыш. Как тебя зовут? — спросил юноша, глядя на маленький грустный цветок, что был один на всей поляне. Ни одного цветка или кого-то другого рядом. Никого. — Никак… У меня нет имени… — всхлипнув, ответил маленький цветочек, даже не подняв своего взгляда. Из-за дождя лепестки его были опущены и лица того не было видно парню.       Саймон вздохнул. Он подошёл ближе к нему, расположившись так, будто он сидел на земле, хотя вряд ли морковки сидеть умеют, поглаживая нового знакомого по головке. — Ты один тут живёшь, да? — Саймон и так это видел, но решил всё же спросить об этом, на что ребёнок молча кивнул, закрыв листочками своё лицо, вновь всхлипнув, — ну же, не надо так расстраиваться, — продолжила морковь, — ты хочешь пойти со мной? Я познакомлю тебя со своими друзьями. Они будут очень рады новому другу. — С… Тобой? — и малыш поднял головку, глядя на довольно большого для него дяденьку, моргая своими глазками, — а можно? — Конечно! Мы будем друзьями. Ты больше не будешь одинок, — он был очень дружелюбен, он очень беспокоился об этом малыше, — цепляйся за меня, я отведу нас в огород, в котором я живу, — и Саймон протянул руку цветку, чтобы тот ухватился корнями, и, не без помощи своего нового знакомого, он это сделал, — а теперь, я советую тебе прикрыть голову, — и с этими словами морковь прикрыл ладонью полностью цветок, крепко прижав тот к себе, и нырнул под землю.       Вынырнули они уже в огороде, в котором также проживали картошка и лук, но… Сейчас ночь, и они спали. Лук спал в обнимку с лейкой, лёжа на земле, а вот картофель не было видно. Он спрятался под землёй, ведь там ему было куда удобнее, чем снаружи.       Саймон и сам закопался в землю, но лишь на половину. Вторая половина была снаружи и крепко обнимала нового друга, пытаясь хоть как-то укрыть его от ливня. — Так, как тебя всё же зовут? Почему у тебя нет им- — Кагни, — не дал договорить ему цветок, после же устало зевнув, — мне нравится имя Кагни. Я — Кагни Гвоздика. — Хорошо. Будь по твоему, — и лицо того расплылось в широкой, добродушной улыбке, — Спокойной ночи тебе, моя маленькая гвоздика.

***

— Саймон, я люблю тебя! — радостно вскрикнул маленький цветочек, в то время как сам Саймон поливал его из лейки оставшейся водой, не оставив воды себе, во времена ужасной засухи, — Саймон, а как же ты? Тебе же тоже нужна вода. — Кагни, я тоже тебя люблю. И не надо за меня волноваться. Я… Не хочу пить. Правда, — слабо улыбнулся он в ответ. — Не обманывай ни себя, ни нас. Жарень неимоверная, пить хотят все, — возразил не очень довольный картофель, хотя, он был таким всегда. Правда, какие у картофеля могут быть причины не быть недовольным?

***

— Ааа! Саймон! Саймон помоги! — кричал перепуганный, немного подросший мальчишка, махая своими листками-руками, пытаясь спастись от пчёл, что так хотели его опылить. — Кыш! Уходите отсюда! Кыш! — подбежал к ним парень с газетой, отгоняя подальше от ребёнка пчёл, при этом парочка его ужалила, но остальных он перепугал. — Саймон, я люблю тебя! Тебе больно? — кинулся в объятия цветок, но тут же обеспокоенно глянул на него. — Я тоже люблю тебя, Кагни, и, нет, мне не больно. Всё хорошо. Не волнуйся, — на лице его была кривая, но улыбка, и тот аккуратно приобнял этого малыша, думая о том, как же болезненно будет потом вытаскивать жала пчёл из себя.

***

— Спасибо, Саймон, — всхлипнув, произнёс цветок, улыбаясь сквозь слёзы. — Не нужно плакать. Прошу, не плачь, Кагни… — сказала морковь, что не так давно заставила страдать тех букашек, что довели до слёз его маленького друга, называя его обидными словами, — никто не смеет обижать тебя. Чуть что — жалуйся мне. Я всегда готов помочь тебе. — Хорошо. Я люблю тебя, Саймон… — прошептал уже не такой уж и малыш. — А, также, чуть что — жалуйся и мне. Я-то им настучу по головам, ибо нечего моего кореша обижать, — ухмыляясь, произнесла картошка, слабо подкидывая в руке шарик из земли.

***

— Саймон, прошу, не надо этого делать! Зачем тебе идти в это казино?! Саймон! — чуть не кричал на всю улицу цветок, крепко держа друга за руку, — Саймон, я люблю тебя, и не пущу в это адское казино! — Прекрати, Кагни. Мы сыграем пару раз и всё. Я тебя очень люблю, Кагни, но, прошу, не надо кричать. Всё под контролем, — успокаивал его оранжевый, аккуратно, как тогда, в детстве, гладя по головке. — Ты обещаешь, что всё будет хорошо? — обеспокоенно спросила гвоздика. — Обещаю, — и лишь после этого Кагни с трудом, но отпустил руку друга, что зашёл в это чёртово казино.

***

— Кагни, не надо! Не делай этого! Ты проиграешь! — кричал тот, кто не так давно проиграл душу, кто так сильно волновался за своего маленького друга, которого однажды нашел на пустой поляне. — Я ставлю свою душу. Но, если выиграю — получаю обратно души моих друзей, — твёрдо произнёс хмурый цветок, что всем сердцем любил того, кто когда-то нашёл его — одинокого, маленького Кагни, на пустой поляне под дождём, и принял в свою семью, — Саймон, я люблю тебя… И я должен рискнуть.