Now you're gone and there is nothing left

      «Ей нельзя верить».       Стуков прижал к вискам пальцы и зажмурился. В голове, казалось, шумят барабаны. Кровь пульсирует, он слышит собственное сердцебиение. Никогда еще Амун не давил на него так сильно, как перед собственной смертью.       «Ты мог убить ее. Мог занять ее место».       Чем ближе к Пустоте — тем ближе к нему. Его зов — громкий, будто это существо, — Стуков не хотел называть его «богом», — стоит рядом и обращается к нему напрямую. Керриган знала, что Амун потянется к Стукову, как к самому близкому к ней, самому мощному существу, не являющемуся частью Роя. Она не хотела, чтобы зараженный адмирал летел с ней, не хотела, чтобы он рисковал, подставляясь под зов напрямую. Но и удержать его не смогла.       — Добей его, — шепнула она перед тем, как Стуков сошел на поле боя. Преисполненная уверенности, что Наруд падет. В этот раз — окончательно.       Стуков и мечтать о большей привилегии не мог. Керриган понимала его. Она сама испытала то потрясающее чувство неимоверного облегчения, словно с плеч с был снят огромный груз. Она убила Менгска. Она отомстила. Сладкое, сладкое ощущение, возникающее во всем теле. И Керриган хотела, чтобы Стуков тоже познал, каково это.       «Рой был бы твоим».       Нет, думал Стуков. Не был. Ему не нужен Рой, и Рою не нужен он. Загара и Абатур терпели его только по воле Керриган. Королева считает это терранское отродье полезным, — зерги подчиняются. Королева исчезнет, — зерги разорвут его. Поэтому ее последним приказом было подняться на борт оживленного во всех смыслах «Александра» и убраться куда подальше. Нет, про себя отвечал Стуков Амуну, зараженный терран для Абатура лишь расходный материал. Мастер эволюции хотел убить его и разобрать на части, изучить, а затем использовать новые знания в своих экспериментах. Только так он мог послужить Рою после исчезновения Керриган, и никак иначе. Но уже сам Стуков этого не хотел. Рой не имел значения без королевы.       А она знала, что не вернется. Чувствовала или предугадала, Стуков понятия не имел. Но в этом Керриган была уверена. И как никогда Стуков желал, чтобы она ошиблась.       Адмирал откинулся на спинку кресла, в котором когда-то сидел Дюгалль. Казалось, от боли где-то внутри головы и непрекращающегося шума его виски вот-вот расколются. Амун не говорил — он кричал, умирая. И после этой агонии не будет ничего. Стукову хотелось убраться отсюда, у него не было ни сил, ни желания дожидаться наступления тишины. Но заставить себя ввести координаты он не мог. Правая рука, скрытая под черной перчаткой, подернутой плотью зерга, в нерешительности замирала над приборной панелью.       Нужно было уходить.       Где-то внутри тлела надежда на то, что Керриган останется. Стуков давно уже перестал верить в мечты, — все равно все его планы теперь рушились. Он будет жить дальше, и не важно, как все закончится. С Керриган или без нее.       Он всегда придерживался фаталистичных взглядов. Но сейчас хотелось отбросить все жизненные принципы. Какой в них теперь смысл? Для чего, для кого он будет жить?       «Я мог дать тебе все».       Что? Что именно было для Стукова этим «всем»? Когда-то он сказал бы, что для него победа ЛОД, а позже ОЗД, стоит превыше всего остального. Но мог ли Амун вернуть всех погибших пять лет назад к жизни? Мог ли он обратить время вспять, чтобы никакой экспедиции в Копрулу и не было? Мог ли он сделать так, чтобы Дюгалль не доверился Дюрану?       Амун не мог ничего.       «Я мог дать тебе все…»       Стуков поморщился. Боль становилась просто невыносимой.       — Ты никогда не смог бы дать мне Керриган, — ответил он вслух, ни к кому не обращаясь.       Больше не было смысла думать, чем могло оказаться обещанное Амуном «все».       Он решился. Ввел нужные координаты. Рука дрожала, а время, казалось, стало вязким и осязаемым. Адмирал медленно соображал, судорожно пытаясь вспомнить порядок действий. Предсмертная агония древнего существа сбивала с толку. Наконец, надтреснутый, немного жуткий голос адъютанта объявил о варп-прыжке, который состоится через двадцать секунд.       Стуков, встав, прошел на обзорную площадку. Когда-то, вспомнил он, они стояли тут вместе с Дюгаллем. Впервые вживую видеть зергов, расправляющихся с плохо защищенными колонистами, было страшно, признался он себе.       Пол «Александра» под его ногами загудел. По мостику разносился механический женский голос. Зашумела живая плоть, за счет которой «Александр», разрушенный пять лет назад, мог снова летать. Но Стуков слышал лишь зов Амуна.       — Гори в аду, — прошептал он, прикрыв глаза и задержав дыхание.       Секунда — и все пространство сжалось в плотную точку. Пропал свет, пропал звук. Исчезли ощущения. Время остановилось.       И снова — все чувства навалились на Стукова разом. Он шумно выдохнул. Где-то сзади пищали датчики, извещая его об очередной мелкой неисправности, но адмирал не считал нужным уделять этому внимание. В его голове были лишь его мысли. Амун умолк.       Наконец-то.       Теперь Стукову осталось лишь решить, как провести оставшуюся бесконечность. Он не станет соваться на заселенные планеты, не вторгнется на территорию Доминиона. Будет держаться подальше от протоссов и зергов. И уж тем более никогда не полетит в сторону Земли и принадлежащих ОЗД систем. Стуков не тешил себя надеждами по поводу своей быстрой смерти по возвращении домой. Земляне не будут столь милосердны к герою войны, о нет. В его жизни наступит очередной «Скайгерр», а значит — боль, страх и ненависть, поочередно сменяющие друг друга. Этого Стукову уже хватило с лихвой.       Отпрянув от парапета на площадке, Стуков снова поднялся на мостик и сел в адмиральское кресло.       — Адъютант, — позвал он, закинув ногу на ногу и водрузив подбородок на сжатую в кулак левую руку.       «Жду приказа, адмирал Дюгалль», — тут же последовал стандартный ответ. Почему-то эта машина упорно продолжала называть его именем лучшего друга.       — Включи арию, — приказал он.       Как в старые добрые, если не открывать глаза и забыть о постоянной тупой боли в измененной руке.       Из-за повреждений на «Александре» музыка звучала куда хуже, чем он помнил. Тем не менее, все лучше, чем звенящая, одинокая тишина.       Стуков уставился куда-то перед собой. Он ничего больше не хотел замечать. В голову к нему пришла странная мысль, и избавиться от нее Стуков не мог.       Он не успел попрощаться.       — Удачи, Керриган, — бросил он ей напоследок. Королева быстро кивнула в ответ; у нее не было времени отвлекаться на разговоры.       Жаль, что больше он ничего ей сказать не сможет. Их прощание должно было быть значимым, запоминающимся. Впрочем, решил Стуков, пускай так. Королева не обязана уделять ему много времени перед последней битвой. А прощание — ну, невелика трагедия.       Просто почему-то было грустно.       Стуков прикрыл глаза.       Целая вечность ожидала его впереди. Бессмысленное, жалкое существование. После его побега от Наруда и до встречи с Керриган он так и жил. Без цели, правда, с желанием отомстить. Королева осуществила его мечту, и что ждало его теперь?       Стуков запахнул плащ. На «Александре» стало чересчур холодно.       Он лишь надеялся, Керриган знает, что делает.       Внезапно исчезли вообще все звуки. Пропала тяжесть, и не было больше боли в левой части тела. Стало теплее. Неужели он уснул впервые за пять лет?       — Можно и так сказать, — ответил знакомый голос тихо.       Стуков распахнул глаза. Все вокруг исчезло. Вообще все. Он находился в пустоте, — но не той, мрачной, где умирали древнейшие существа. Белизна резала его глаза.       А перед ним стояла Керриган. Стуков, прижав правый кулак к груди, склонил перед ней голову.       — Моя королева, — поприветствовал он ее тихим, рычащим голосом.       — Больше нет, Стуков, — тут же ответила она.       Едва слышный цокот каблуков. Стуков сцепил руки за спиной и вытянулся, словно перед вышестоящим офицером. Ему до сих пор было непонятно, как, будучи ниже на полторы головы, Керриган ухитрялась выглядеть настолько величественно.       Он не мог отвести взгляда от ее лица.       — Я пришла попрощаться, — сказала она, остановившись перед ним.       — Больше я тебя никогда не увижу? — задал Стуков вопрос, ответ на который был очевиден им обоим.       Керриган смотрела на него исподлобья. Во взгляде — решимость и злость. Совершенно неясно было, о чем она думает или что собирается сделать.       Лицо Стукова решительно ничего не выражало. Как обычно — два уголька, задумчиво тлеющих из-под козырька, да чуть приоткрытый из-за деформации мышц на лице рот, словно скривившийся в отвращении. Он не никогда выдавал своих эмоций. Керриган незачем было знать о его мыслях и проблемах, ей и своих хватало. Да и вряд ли она горела желанием слушать нытье старого вояки.       — Перед тем, как я уйду, хочу тебя спросить, — Керриган смотрела прямо в его глаза. — Ты жалеешь хоть о чем-нибудь?       Стуков едва заметно скривился.       — Нет, — замявшись, ответил он. — Что сделано — то сделано, и нет смысла жалеть о том, чего нельзя исправить. Я знаю, что моего друга не оживить, и что я никогда не вернусь к своей прошлой жизни, — он задумался, стоило ли продолжать. — И… знаю, что ты приняла верное решение и больше не вернешься.       «Но об этом я жалею», — хотелось добавить, но он решил промолчать.       Он лукавил. Решение было верным — да, в масштабах Вселенной. Нет — в масштабах личных отношений, которые он всегда стыдливо ставил на последнее место. До сих пор.       До этого самого момента.       — Ты хотел бы чего-нибудь? — теперь Керриган смотрела на него с легким интересом во взгляде.       Стуков замялся. Прямолинейный ответ ей бы явно не понравился.       — Скажи мне, Стуков. Ты хочешь, чтобы ничего этого не случалось? Вернуться на Землю? — он медленно покачал головой. — Исцеления? — продолжала перечислять Керриган. — Вернуться к семье?..       — Нет, моя королева, — Стуков сомкнул веки на пару мгновений и выдохнул. — Все не то. Ничего из этого я не хочу.       — А что тогда? — продолжала выпытывать Керриган.       — Я хочу лишь две вещи, моя королева, — он стряхнул с отворота кителя невидимую пылинку. — Смерти и…       «Тебя». Стуков промолчал. Если не второе, так может, она дарует ему первое?       — Нет, Стуков, — Керриган помотала головой. — Я не дам тебе умереть.       — Это было бы милосердно. Я не хочу влачить свое существование в вечном одиночестве, без какой-либо цели.       — Нет. Ты хотел умереть в битве с богом, а не так.       — Я могу напасть на тебя, — Стуков грустно усмехнулся. — Чем не смерть от рук бога?       Тонкие, узловатые пальцы с длинными когтями обвились вокруг его левого запястья.       — Ты никогда на меня не напал бы, — прошептала Керриган, с легкостью читая его.       Стуков не пытался огородить разум от ее посягательств. Не было смысла. Она смогла прочитать его, еще будучи королевой — так что помешало бы ей сейчас?       — Верно, — Стуков уныло кивнул.       Он мог лишь догадываться, что она видит.       Судя по тому, как менялось выражение ее лица, Керриган видела то, что Стуков хотел бы сохранить в секрете. Видела, что он хочет ее, хочет сильнее чего-либо до нее в своей жизни. Но не как человек, не как ее мог хотеть Джеймс Рейнор. Стукову не нужна была иллюзия мирной жизни с Керриган под боком, ему не нужен был секс с ней. Ему была нужна сама она. Она, как смысл жизни. Его королева. Даже останься у нее один-единственный подданный, — сам Стуков, — он бы служил ей. Защищал ее. Неважно, будь она зергом или терраном. Он был готов склониться перед ней.       Лишь бы она не пропала из его жизни так же внезапно, как появилась когда-то.       Керриган разжала пальцы. В ее глазах застыло удивление. Стукову почему-то стало стыдно. О некоторых вещах ей лучше было не узнавать.       — И ты просто жил с этим? — спросила она тихо, на шаг от него отступив.       Стуков кивнул.       — Жил с чем? — он невесело усмехнулся. — С осознанием того, что я ни на что не претендую? Я появился из ниоткуда, — сказал он совершенно спокойно, снова сцепив руки за спиной. — Никто и ничто, с одним лишь желанием отомстить Наруду. До последнего я верил, что ты избавишься от меня, как от конкурента.       — Тебе никогда не нужен был Рой, — пробормотала Керриган.       — Верно. Мне нужна была ты.       Стуков сжал кулаки. Ему было сложно, невероятно сложно объясняться перед ней. Слова чужого языка разом вылетели из головы.       — Я не хочу, чтобы ты уходила, Керриган, — наконец, выдал он, опуская голову.       — Я не могу остаться. Так нужно, — когтистая рука потянулась к его изодранной щеке. Стуков не отстранился.       — Нужно кому? — спросил он. — Кто будет счастлив после твоего исчезновения? Рейнор?..       — Нужно прервать цикл, — Керриган ласково провела подушечками пальцев по светящимся оранжевой энергией рытвинам. — Это выше человеческих желаний.       Когда-то такое прикосновение свело бы его с ума.       — Мне нет никакого дела до цикла, — Стуков осторожно обхватил ее запястье пальцами. — Амун мертв. Угрозы нет. Останься, Керриган.       — Нет, Стуков, — его королева помотала головой. — Я должна искупить вину за миллиарды убитых.       — Искупишь ты ее или нет, — от отчаяния Стуков был готов сорваться, — какая им разница? Их не вернуть. А те, что живут? Тебе есть до них дело?.. Ты сделаешь их жизнь лучше?       — Ты не понимаешь… — начала было она, но он перебил:       — Я не хочу, чтобы все закончилось так быстро!..       Стуков не выдержал. Не сразу он заметил, что сжал ее руку слишком сильно. Керриган смотрела в его глаза, и в ее взгляде читалось… разочарование? Адмиралу стало стыдно за эту вспышку эгоизма.       Конечно, думал он, постепенно успокаиваясь. Это не его дело. Он никто, и ни на что не претендует. Ни на место Рейнора… Ни на место того, кто станет счастливее после прерванного цикла.       — Прости меня, Керриган, — прорычал он тихо, осторожно поднося ее руку к своему рту.       Она молчала. Стуков прижался губами к узловатым пальцам.       — Я действительно этого не понимаю и не смогу понять, — пробормотал он. — Извини. Более… не смею тебя задерживать, — он разжал пальцы.       Керриган не сводила с него взгляда. Каким жалким он сейчас, должно быть, был!.. Стуков нервно потер ладони друг о друга.       Она сделала шаг ему навстречу. На секунду он решил, что она воплотит в жизнь его желание умереть и перестать мучиться. Но Керриган не собиралась так делать. Подойдя к Стукову вплотную, королева обняла его и прижалась к его груди. Адмирал, на секунду растерявшись, обвил ее руками и ткнулся губами в длинные хитиновые отростки на месте волос.       — Я просто хотел, чтобы ты побыла рядом еще немного, — прошептал он срывающимся голосом. — Без тебя, Керриган, у меня нет ничего…       Керриган молчала. Казалось, ей тоже было больно.       — Прощай, Стуков, — наконец, сказала она, отстраняясь.       — Прощай, моя королева, — Стуков разжал объятия.       Не желая больше мучить себя, он отвернулся.       Снова стало холодно. Запищала приборная панель. По коридорам разносился французский хор, сильно искаженный помехами…       Стуков нехотя открыл глаза.       Бывало и хуже. Он хотел в это верить. На станции «Скайгерр» точно было хуже. Однозначно. Закутавшись в свой извечный китель поплотнее, Стуков сполз с накренившегося кресла так, чтобы голова оказалась немногим выше коленей. Плевать, в общем-то, думал он. Переживет. Целую вечность, но переживет.       Стуков хотел в это верить. У него не получалось. Как бы он ни пытался убедить себя в том, что иначе и быть не могло.       Он вжался целой щекой в покрытую кожей спинку кресла. Он не чувствовал хоть какой-либо усталости, но почему-то ему страшно хотелось уснуть и не просыпаться никогда.       — Адъютант! — рявкнул Стуков напоследок. — Уведи «Александра» куда-нибудь подальше от Копрулу.       Он давно перестал быть человеком. Но и зергом до конца стать не успел. В нем не осталось ни любви к людям, ни уважения. Кажется, он уже и забыл, каково это — чувствовать себя частью чего-то большего. Не быть одиноким.       Он ошибался. Настоящее одиночество ожидало его впереди.