Я НАДЕЮСЬ ВСЕ ВЕРНУТЬ

      Давно остывший кофе на углу стола не привлекает внимания; госпожа Вдохновение не отпускает порядка нескольких часов. Штрихи на бумаге принимают необходимые очертания, чтобы завершить работу в срок. Рисунок должен быть похожим на начало чего-то нового. Холодный ветер врывается в комнату, норовит поднять листы на высоту человеческого роста и устроить ещё большую разруху в помещении, в котором, казалось, не возможно навести ещё худший бардак. В мастерской художника, разбросанные палитры, ручки и другие принадлежности являются обычным предметом интерьера. Глоток ледяного кофе означает окончание работы. За несколько последних месяцев изменилось больше, чем за несколько лет жизни. Встреча в сентябре семнадцатого года стала роковой, как когда-то событие сентября начала двухтысячного. Они не виделись со времени распада, не собирались вместе, как раньше. Снова разговоры ни о чем и обо всем сразу. Улыбки на камеру, разговоры тет-а-тет ничего не могут решить, но это старт. Сигарета дотлела в длинных пальцах художника, так как физически он стоял на улице, время от времени стряхивая пепел, но мыслями был далеко. Бросив сигарету в пепельницу и прикурив новую, появилась необходимость ответить на звонок. Абонент на другом конце провода отчаянно желал услышать голос художника. Вдохнув новую порцию никотина и с наслаждением выпустив его на свободу, кнопку ответа привели в действие: — Рей хочет нас видеть через час. За тобой заехать или сам доберешься? — Нет, Майки, спасибо, — сбросив звонок, вдохнув последний раз едкий дым. Нужно собраться. Прошло полгода с момента встречи на концерте бывшего гитариста, уже не существовавшей группы, и поменялось действительно многое, особенно в жизни художника. Если раньше гардероб наполняли разные кофты бабушкиных цветов и худи, снятые с плеча человека точно скитающегося по миру не один десяток лет с бутылкой воды и может быть парой сменного белья, то сейчас эти вещи были далеко на свалке где-то в уголках страны. Теперь полки были до отвала забиты вещами из прошлой жизни, благодаря стараниям младшего брата. Снова вернулись длинные худые ноги, подтянутое тело, ведь он действительно работал, и это не было шуткой или просто смешным ответом на едкий комментарий фаната, ведь даже волосы были приведены в порядок — от спутавшихся «немытых» волос не осталось и следа, стрижка времён последнего концерта перед окончанием всего. Закончив сборы, его снова одолели воспоминания. Поцелуи на сцене с лучшим другом, касания, неоднозначные движения. Кто-то думал, что это всего-лишь удачный пиар-ход, но те, кто считали, что это не просто так, были правы. Между этими людьми была искра с каждым разом, перерастающая в нечто большее. Они любили друг друга и были любимы друг другом.       Развалившись на старом диване в гримёрке, сидели двое. Джерард, откинув голову с огненно-красными волосами на спинку дивана, пытался привести дыхание в норму. Воспоминания о концерте не давали покоя. Фрэнк, не изменяя своей привычке играть, валяясь на полу сцены, не смог ни привлечь внимания возбужденного Джи, особенно на песне «You know what they do to guys like us in prison». Фрэнки всегда пытался добить солиста в этой песне, то они оба кричали в микрофон Джи, склонив головы друг к другу, то сам фронт-мен пел строки, обращая внимание на любовника, во всех смыслах этого слова, невзирая на то, что их дома ждали семьи. Вот и сегодня Фрэнк, лёжа на спине и согнув ноги, обязал Джерарда встать над ним, склонившись так, что волосы полностью скрыли лицо, и опустить микрофон к парню. Пусть сегодня все шло не по плану, Фрэнки и этого было мало. Последнее время он мало получал внимания от Джи и поэтому, словно специально, прокричал в микрофон «Fuck Me», заставив своего «парня» от удивления поднять глаза в зал и моментом ретироваться в другую часть сцены. Сладкий стон сорвался с губ Джи, привлекая внимание Фрэнки. — Все хорошо? — Фрэнк повернулся в его сторону, проведя взглядом от лица, задержавшись на губах, и до ремня на штанах. Ответа не последовало, но Фрэнк уже давно изучил солиста и, не медля ни минуты, пересел на колени к нему и, наклонившись, прошептал в губы: — Возьми меня. Джи вернулся из мечтаний и, осознав, что нужно прекращать витать в облаках, наконец поцеловал парня, залезая руками под кофту. Заглянув в мастерскую и забрав работу, художник поспешил к машине. Джерард не любил опаздывать даже сейчас, когда можно не торопиться, ведь все привыкли, что увлекшись новым наброском в порыве вдохновения, он мог легко потеряться во времени. Тишину в машине разбавляли тихие звуки популярных песен. Флешки, с лично составленными плейлистами, остались в доме бывшей жены и желания возвращаться туда не было. На подъездной дороге возле дома старого друга уже не было места, значит, ждут только его. Перед смертью не надышишься, но художник упорно ищет пачку сигарет в кармане кожаной куртки. Щелчок зажигалки, первый вдох. За спиной слышен хлопок двери. Оборачиваться бессмысленно, нарушитель спокойствия сам обратит внимание, если нужно. Снова щелчок, шумный вдох и художник ощущает, как кто-то опаляет своим дыханием его шею, вперемешку с сигаретным дымом, как много лет назад. — Привет, Фрэнк. — Отлично выглядишь, Джи. Они не виделись полгода, даже песни записывали все отдельно, ведь Фрэнк не собирается бросать свою группу, а о воссоединении My Chemical Romance ещё никто не знает, кроме бывших участников. От сигареты остаётся только фильтр, выбросив его в траву, Джерард поворачивается к Фрэнку лицом, смотря прямо в глаза. Не отводя глаза, Фрэнки делает несколько последних затяжек и так же выбрасывает окурок. Глаза в глаза, оба пытаются найти что-то друг в друге, понять есть ли надежда на что-то большее, чем просто остаться участниками одной группы, но ни один не готов произнести это вслух. — Хэй, ребята, нам предстоит ещё много работы, — Майки, как всегда, не вовремя. От этой мысли на лице обоих появляется улыбка, и они спешат в дом. С последней записью возникли проблемы, песню приходиться писать сначала. Постепенно все партии обрели старое звучание, все кусочки сведены в песню, не хватало одного. Вокальные партии решили писать в конце. Для солиста это самая сложная песня, так как он начал ее во время последней крупной ссоры с Линз, а дописывал уже в депрессии, просматривая старые выступления и вдохновившись группой, на концерте которой он был полгода назад. «Да, Фрэнки, это песня о тебе», — подумал он, вставая за стойку микрофона и надевая наушники, смотря точно в глаза парня. Он скучал, он хотел все вернуть, как было и группу, и парня с множеством татуировок, сидящего по ту сторону стекла и только сейчас услышавшего последнюю, песню с альбома. Джер открыто, насколько возможно в тексте песни, признавал это, практически раздевая его глазами, а в них читалось все, что он сделает наедине. «Я надеюсь все вернуть». Пропев последние строчки, сняв наушники, Джерард чуть ли не бегом направился на задний двор, на ходу закуривая. Пытаясь хоть немного остаться в одиночестве, он нервно вдыхает дым, надеется, что за ним никто не идёт вслед, хотя это и не случится. Докуривая сигарету, Джерард ощутил руки, нежно обнявшие его тело. — Почему не сказал раньше? — дыхание обжигало шею, руки поглаживали живот под футболкой, а по шее прошлись маленькой цепочкой поцелуев. — Не молчи. Ноги подкашивались, в голове был туман. Резко сбросив руки, повернувшись к Фрэнку, Джи, схватив за волосы, оттянул его голову назад и поцеловал. — Я знаю, что тогда я, поддавшись порыву, разрушил все, но сейчас, я надеюсь, что ты вернёшься ко мне. Майки рассказал, что вы с Джамией разошлись. — Я соглашусь при одном условии. На первом концерте ты поцелуешь меня.