***
Это был негласный договор: они должны были помочь потерянным, ничего не понимающим людям, каждый по свою сторону от разрушенной стены. В конце концов, то, что предстояло им сделать — возобновить привычное, или не совсем, течение будней — было, кажется, даже труднее и, непременно, важнее. Людей нельзя было так просто бросать на пороге новой жизни. А потом они непременно встретятся — Шион понимал это сейчас как никогда ясно и ему становилось невыносимо стыдно за мысль о том, что Крыс больше не вернется. Время длилось целую вечность и при этом летело, как миг, пока он бежал от стены в город. Шион еще не представлял, что будет ждать его там. Возможно — он не хотел об этом думать, но возможно — там будут лишь горы иссохших тел… Это было страшно, но его наполняло чувство, что все будет хорошо. И вот, люди, идущие ему навстречу, и он не может сдержать улыбки. Толпа замерла перед ним. В глазах людей читался страх, и он понимал, что должен успокоить их, внушить им свою уверенность в том, что все будет хорошо, ведь именно он ответственен за произошедшее. Люди ждали, Шион вдохнул глубже, и с этим вдохом его наполнили новые силы, он говорил, говорил, сам толком не понимая, что именно, но, замолчав, уже не увидел в глазах людей былого страха: его сменило воодушевление и вера в светлое будущее. А затем он натолкнулся взглядом на Каран. По ее щекам стекали одна за одной крупные слезы, но на губах играла счастливая улыбка. Позже Шион мало что мог вспомнить из этих первых после падения стены часов, помнил только, как дрожало то ли от усталости, то ли он волнения все тело. Ребенка Каран забрала, сказав, что его необходимо покормить и уложить спать. Жители канувшей в небытие Шестой Зоны наперебой спрашивали, как им быть, но Шион упорно ждал, поглаживая белую шерстку крыски, все это время сидевшей на его плече. Наконец, Гамлет заговорил: — Шион, Шион, мы уже подходим, — голос Крыса звучал измотано. — Западный район разрушен, людям негде жить… — Я придумаю что-нибудь, Крыс, обязательно придумаю. Он не был до конца уверен в своей задумке, но ему хотелось думать, что все получится, что жители города примут ее. Он поднялся на ноги и, когда толпа собралась вокруг него, призвал их помочь. Послышались одобрительные возгласы, их тут же перебили несогласные, и все слилось в бессмысленный гул. Шион был в смятении. Неужели он ошибался? Неужели ничего не получится? Что ж, пусть так! Они с Крысом найдут выход! Гул прекратился так же резко, как и начался. Взоры людей обратились к пришельцам из Западного района. Во главе их стоял Крыс, а рядом сквозь спины Шион разглядел Собачницу и Рикигу. Люди из совершенно разных миров столкнулись наконец и лишь удивленно смотрели друг на друга. Казалось, это могло бы длиться вечно, но вот какая-то девушка выбежала вперед к раненому старику и подставила ему плечо: — Позвольте Вам помочь, — именно после этой фразы рухнула еще одна, самая главная, стена между Шестой Зоной и Западным районом, стена, находившаяся в сердцах людей. Следом за ней, словно ожившие каменные изваяния, двинулись и другие. Они помогали раненым, детям и старикам, успокаивали их, уверяли, как и Шион совсем недавно, что все наладится теперь. Их, кажется, совсем не пугали и не вызывали отвращения люди в лохмотьях и с дикими глазами, нет, они улыбались и принимали их. Шион не мог сдержать счастливой улыбки, все случилось именно так, как он хотел, он видел, как так же счастливо улыбается Крыс. — Крыс! — Гамлет вернулся к хозяину первым, а следом и Шион бросился ему на шею. — Мы сделали это, мы справились! Есть третий вариант! — Рука Крыса зарылась в грязные, спутанные волосы Шиона. Она была теплой. А еще в груди у них бились сердца, и это было замечательно. — Я счастлив, что ты жив, что вы живы, — Рикига сжал их в крепких объятиях и едва не разрыдался. — Ты был прав, — Собачница, как и всегда, была сдержана, но это не делало ее чувства менее искренними. Прежде чем договорить, она неверяще оглянулась вокруг. — Люди действительно равны.***
— Я думаю, нам стоит назвать ее Сафу. — Крыс через плечо Шиона наблюдал, как он играет с той самой девочкой, которую спас во время облавы. Собачница отказалась от нее, побоявшись, что не справится с ребенком, и оставила им. — Да… — Потревоженные воспоминания о старой подруге болезненно зашевелились в груди, но Шион нашел в себе силы улыбнуться, и от улыбки правда стало легче. — Ты прав. Ей очень подойдет это имя. Шион замолк и погрузился в себя. Все еще свежи были душевные раны, они с Сафу были близки с раннего детства, и потеря ее будто бы вырвала часть его сердца. Порой он забывал о ее смерти, думал, что она учится в Пятой зоне и скоро вернется, два года — не так много. Это были лишь секундные помутнения, так бывает, когда теряешь кого-то, но после таких помутнений возвращаться в реальность было еще больнее. Однако же — думать об этом было невыносимо страшно, а еще он чувствовал за подобные мысли вину и перед Сафу, и перед Крысом — Шион совершенно ясно осознавал, что, будь Крыс на ее месте, он бы выдержать не смог. К глазам от возникшей на мгновение картины подкатили слезы, и он сморгнул их, чтобы оставить незамеченными. — Знаешь, мама испекла сегодня вишневый пирог, тот самый… Хочешь? — Как я могу отказаться? У Каран превосходная выпечка! С падения стены прошло уже два месяца. Город оживал, а с ним оживали и его жители. Помощь от других Зон пришла достаточно быстро, и все налаживалось. Выйдя на улицу, уже нельзя было понять, кто из прохожих всегда жил в Шестой Зоне, а кто пришел сюда из Западного района. Люди… Люди были людьми. Именно сейчас Шестую Зону можно было назвать настоящим раем на Земле, хоть и фактически Шестая Зона перестала существовать. Стену общими усилиями разобрали до конца. Добровольцы, коих было на удивление много, помогали заново отстраивать бывший Западный район, чтобы людям было где жить. Здесь домов катастрофически не хватало, к тому же, многие попросту не желали бросать родные места. Крыс тоже порывался вернуться к себе, но Шион настоял на том, чтобы остаться в городе: пекарня Каран стала в разы популярнее, и она нуждалась в помощи. А пару дней назад Рикига отважился сделать ей предложение. Каран, смущенно прикрывая ладонью улыбку, сообщила, что ей необходимо подумать, но глаза ее сияли, и ответ, кажется, был очевиден. Собачница, что не удивительно, организовала в подвале отведенного ей дома питомник, подыскивала хозяев бездомным собакам. Иногда ей приводили умирающих псов, и тогда она прикладывала все усилия, чтобы облегчить их последние дни, а Крыс приходил песней проводить их души в последний путь. Она в такие моменты отворачивалась, не сумев сдержать скупых слез. Но позитивного было куда больше. Заботливо вымытые, ласковые собаки легко находили себе хозяев, а щенков, едва подросших и научившихся самостоятельности, забирали и того быстрее. И, хоть Собачница и отказалась воспитывать ребенка, она не смогла воздержаться от встреч с ним. Почти каждый день находила время, чтобы поиграть с девчонкой, говорила, что из нее выйдет отличная смена ей. Словом, все действительно налаживалось и кипело жизнью.***
— Шион, — Крыс лежал на заправленной постели и смотрел на полки, уставленные перенесенными из его прошлого жилища книгами. Перед тем, как расставить их, они вместе бережно протирали их от пыли. На это ушел почти целый день, но Крыс был даже рад провести его вместе с Шионом за таким спокойным занятием. — Скажи, ты считаешь, что и у нас есть третий вариант? Пожалуй, это был единственный все еще нерешенный вопрос. Сафу только-только уснула, и Крыс наконец-то решил заговорить о том, что терзало его. Все уже и правда совсем наладилось, люди жили своей жизнью, и им двоим пора бы было начать жить своей, но что-то не выходило. Крысу казалось, что они застряли в каком-то вакууме с бережно повешенной табличкой «Друзья» и небрежно подписанным перед «вроде бы». Совершенно глупое и мучительно неясное положение усугублял только страх спугнуть все того же доверчивого и светлого мальчишку, которого он встретил, надо же, уже почти пять лет назад. К тому же, у Шиона в абсолютно идиотскую (но нравящуюся Крысу) привычку вошло целовать его на ночь. Он, неловко краснея и отводя взгляд, заходил к нему в комнату перед сном, чмокал порой мимо губ от волнения, желал доброй ночи и быстро, прежде, чем Крыс успевал ответить, сбегал. Это было мило, но при этом ужасно изводило и ни о какой «доброй ночи» речи после не шло. Крыс думал, что с этим делать и как быть дальше, засыпал под утро и совершенно не высыпался из-за раннего подъема — Сафу была самым настоящим соловьем, и каждый день начинался с ее «пения». Пусть с ней и возился больше Шион, но спать под детские рыдания у Крыса совсем не выходило. — О чем ты? — Шион смотрел с искренним непониманием и, кажется, смущением. Неужели догадался, о чем речь пойдет? Хотелось верить, что он ждал этого разговора и нуждался в нем так же сильно… — Помнишь, я говорил, что между нами может быть только дружба или вражда? А есть ли у нас третий вариант? — И хоть внутри бушевали эмоции, Крыс выглядел невозмутимо безмятежно, словно спрашивал, что-то будничное и привычное. Шион прилег рядом, укладывая голову на грудь Крысу. Он слушал, как трепетало его живое сердце. Когда-то Крыс сказал, что это знать ему достаточно, и вот сейчас… Оба понимали, что этого до нехватки кислорода мало, но Шиону отчего-то было так страшно говорить напрямую. Чуть больше, чем месяц назад, он решился выразить свои чувства. Долго собирался с силами и вот решительной, как ему казалось, но, скорее, просто торопливой походкой вошел в комнату к почти уснувшему Крысу. Он сразу же вскочил, встревоженно глядя на него: — Что-то случилось? Но Шион только быстро коснулся его губ своими — это даже поцелуем было трудно назвать — и выбежал, пробормотав «доброй ночи». Потом еще долго сидел прямо возле двери, прислонившись к стене, так, что реши Крыс выйти, сразу б натолкнулся на него, и пытался успокоить бешено рвущееся наружу сердце. Тогда они встретились на следующее утро. Шион заваривал чай, когда Крыс зашел на кухню, и ему казалось, что смысл вчерашнего жеста очевиден, а значит сейчас, именно сейчас, разговора не избежать, но: — Поцелуй на ночь — теперь регулярная акция? — Если ты хочешь… — Шион краснел и упорно не разворачивался, прикрываясь тем, что все еще заваривает чай. — Хочу. На этом разговор в тот день окончился. Шион отныне каждый раз перед сном заходил к Крысу, преодолевая смущение, целовал, желал доброй ночи и уходил, а после все так же сидел под дверью, пока сердце не переставало настолько быстро биться. И вот, сегодня настало время поговорить о том, что уже давно требовало решения. — Шион, — молчание длилось слишком долго, и Крыс повторил настойчивее, — может ли между нами быть что-то кроме дружбы или вражды? Есть ли у нас в этом случае третий вариант? — Третий вариант есть всегда… Крыс резко перевернул его на спину, фиксируя руки за головой, Шион не среагировал вовремя и теперь ему оставалось только краснея отводить глаза под суровым взглядом. — Посмотри на меня и ответь: хочешь ли ты этого? Я уже устал от бесконечного топтания на месте! — Не кричи, ты разбудишь Сафу, — о, и почему так сложно было ответить? Почему было так сложно хотя бы посмотреть на него? Почему так страшно и невыносимо волнительно? — Не уклоняйся. Ты любишь меня? Мучительная пытка. Шион вдохнул внезапно ставший душным воздух, чувствуя, как легкие сжимаются, не желая его принимать. Так сложно и так просто. Невыносимо. А что, если Крыс уйдет сейчас? Он извернулся в панике то ли от того, что положение было болезненно неудобным, то ли чтобы остановить его, если и правда сбежать решит, но хватка у Крыса мертвая была. — Люблю! Больше жизни люблю! От этого резко накатившего страха он смелее стал, посмотрел с вызовом в глаза свинцовые и увидел, как Крыс, наконец, улыбается, а потом и вовсе заливается смехом, расслабленно прижимая его к себе. Шион тоже рассмеялся, так легко и хорошо стало, будто с этими словами разом все проблемы исчезли, все таким ясным стало и не тревожило более. — Вот же дураки, — Крыс все смеялся, бесконечно покрывая поцелуями щеки, глаза, губы Шиона, и смех этот был ознаменованием начала новой жизни.