Париж. Улица Рю до Ришельё. Поместье главной ветви семьи Асакура.
Утро. Солнце старалось пробиться сквозь плотную занавеску, что создавала мрак в комнате главы дома Асакура. Хао любил долго нежиться в кровати, вдыхая прекрасные ароматы мускуса, расслабляющие его голову. Сжимая руками одну из белоснежных наволочек, он смотрел на рабочий стол, где стояли маленькие бутыльки, наполненные прозрачной жидкостью. Хао начал разрабатывать человеческие духи, смешивая запахи жертв с эфирными маслами, перекрывающими те, или иные недостатки человека. Но вчера ему мешала мысль о том, как он нежно будет снимать запах с тела Йо. Как его тонкие руки будут вбиваться в мужскую грудь, прося прекратить и более не делать так. От таких сладких мыслей, Асакура заводился. Кровь начинала кипеть, дыхание и сердцебиение учащаться. Но сладкую агонию прервал кроткий стук, возвращающий Хао в реальность. — Войдите, — грубо отозвался он, даже не думая подниматься с постели. В комнату вошла маленькая девочка. В ее руках какой-то конверт. — Господин, вам тут принесли, — бубнила малышка, перебираясь с ноги на ногу, боясь своего господина. — Положи на стол, я позже гляну, — махнув рукой, Хао отвернулся к окну, продолжая лениться и оттягивать свое пробуждение. Впереди огромная куча дел, связанных с побочной ветвью семьи. Он должен встретиться со старым главой той ветви, дабы согласовать вопросы о союзе меж двумя новыми главами. Пока власть находилась в руках Йокена, побочная ветвь жила плохо, ее статус аристократии был снят. Они почти дошли до статуса бастард, но вернувшийся в дом Хао спас побочную ветвь, вернув тем статус и власть. Нехотя встав и потянувшись, Асакура поправил потрепанные волосы и быстро собрал их в хвост, чтобы тот не мешался, когда он будет проверять духи. Блуждая по комнате в неглиже, Хао собирал эфирные масла, что вчера успел разбросать, когда очередной запах не мог удержаться в необходимой норме. — Опять закончился бергамот, — выругнулся Асакура, подбирая пустой бутылек и ставя его на стол. Заметив оставленный служанкой конверт, он поставил оставшиеся бутылочки и, взяв ножик, всегда лежащий на столе, раскрыл конверт, доставая содержимое. То было приглашение на бал-маскарад от дома семьи Тао. Семья Тао — вторая по значимости семья в Париже после Асакура. Тао известны, как лучшие наемные убийцы, а также прекрасные мастера по металлу. Новый глава юн, но уже успел поднять потухающую семью с колен и вернуть ей прежнюю значимость на рынке. Асакура и Тао поначалу враждовали, ибо боролись за первенство. Тао сдались, когда самый первый глава дома Асакура добился принятия закона об упразднении всех оружейных главы Тао, а также решение их любых контактов с другими городами на рынках. — Глупый мальчишка. Ты все еще надеешься, что отдам власть в ваши руки, выродки, осмелившиеся покуситься на то, что по праву принадлежит мне, — громко смеясь, Хао смял конверт и выбросил его в урну, оставив приглашение. В нем присутствует одна черта, делающая его воистину настоящим главой: грубость и холод, что были в самом первом Асакура, отвоевавшим власть; хитрость, с которой он вернул себе законное место главы. Дойдя до шкафа и достав любимое алое кимоно, глава не спеша одевался, наслаждаясь мягким и натуральным шелком, скользящим по его бархатной коже. Однажды блуждая по улицам Парижа, Хао нашел для себя необычную лавку натурального шелка, что держит одна из именитых семей Усуи. Там же на его глаза попалось единственное кимоно, цвет которого издали, напоминал цвет крови. Длинное, пахнущее сандалом, которым Хао любит брызгать вещи. Асакура тут же приобрел это кимоно, похвалив мастера, что сделал его. Выйдя из покоев, он медленно крался по огромным коридорам, всматриваясь в прекрасные лепнины, где-то висят картины или портреты прошлых глав. И вот, дойдя до массивной двери, Хао подметил одно пустующее место, где в скором времени будет висеть и его потрет вместе с суженной из Второстепенной ветви семьи Асакура. — Господин Хао, — позади главы раздался женский голос. — Как ты смеешь мешать моему покою? — повернувшись, Хао одарил девушку злобным взглядом. Его рука тут же сжалась в кулак. — Простите, господин. К вам гость, — поклонившись, девушка скрылась за одной из дверей, изредка попадающихся по всему коридору. — Кому опять, что от меня нужно? Ах да, побочная ветвь, — улыбнувшись, Асакура последовал за своей служанкой и распахнул дверь, ведущую в гостевую комнату, где он принимал не только обычных гостей, но и тех, кто прибывал по делам, связанным с работой. Огромная комната двух этажей. Высокие окна, темные занавески на половину; огромные диваны, на которых множество мягких подушек, где можно найти бутыли господина. Небольшой журнальный столик с документами. Второй этаж включает в себя длинные стеллажи, наполненные различными книгами, привезенными всей семьей Асакура. Будь то разные страны, языки. Большую часть их них Хао уже успел просмотреть и найти те, которые заинтересовали его. На диване сидел высокий мужчина, лицо которого прикрыто маской. В его руках какая-то книга, что видимо Хао оставил здесь в последний раз. — Микихиса, у тебя срочное дело, раз ты явился сам? — вновь съязвив, Асакура сел в мягкое кресло и положил ногу на ногу. Оперевшись рукой о подлокотник, он принял самое удобное положение, чтобы слушать Второстепенную ветвь и не уснуть. Глупая привычка засыпать осталась у Хао после учебы, где он всегда проваливался в сон от монотонных лекций скучных учителей. — Верно. Как Вы знаете, еще со времен первых глав, в семье Асакура установлена традиция, что глава Главной ветви берет в законный брак главу Второстепенной ветви, дабы поддерживать союз меж семьей. — Микихиса, если ты пришел сватать свою дочурку мне, то дверь за моей спиной. Можешь взять эту книгу, она скучная, — зевнув, Хао только захотел встать, но вытянутая рука Микихисы показала главе, что он не закончил. — Дело в том, что в нашей семье родился мальчик, — немая тишина. Хао всматривался в обычную маску, надеясь разглядеть в ней хоть что-то. Он удивлен и шокирован, ведь эту традицию не имеет право нарушать, обходить, а тем более отменять. — Ты хочешь, чтобы мое тело содрогалось в конвульсиях, когда его подвесят? — Асакура разозлился, начиная подозревать то, что Микихиса специально хочет это сделать, дабы Второстепенная ветвь забрала власть в свои руки. — Не выйдет. — Вы не имеете права нарушать эти традиции, господин Хао, — возразил мужчина, резко приподнявшись с дивана. — Как ты смеешь указывать мне, что я могу делать, а что нет, жалкий Асакура? Тебе напомнит, кто вы такие? — ухмыльнувшись, Хао облизнул пересохшие губы и, встав, подошел к Микихисе. Сдернув маску с мужского лица, глава отбросил ее в сторону. Взяв небольшое зеркало, что всегда лежало на столе, Хао преподнес его к Микихисе, хватая того за плечо. — Взгляни на себя, выродок. Жалкий, наказанный собственным отцом за неповиновение традициям. Ничтожество, что мнит себя властителем, способным занять место главы Главной ветви. Убирайся, Микихиса. Я прощу твою дерзость, но в следующий раз твоя семья потеряет кормильца, а мы прекрасного наемного убийцу. Ох, не лишай меня такого удовольствия и не заставляй давать тебе самые грязные поручения, — отпустив мужское плечо, Хао бросил зеркало Микихисе и, подойдя к двери замер. — Имя. — Йо. Асакура Йо, — еле выдавил из себя мужчина, чем вверг Асакуру в шок. Хао не мог поверить своим ушам, ведь Йо является для него идеалом запаха, которого он желает. — Разговор окончен. Не желаю видеть кого-либо из вашей жалкой семейки, что носит мою фамилию, — тяжело выдохнув, Хао покинул гостевую комнату и мигом отправился в свою, хватая воздух как можно чаще. Сердце бешено билось, кровь прилила в голову, заставив ту кружиться. Асакура находился в шоковом состоянии, ибо тот, за чьим запахом он гонится, на самом деле его будущий. Но кто? Жених? — Почему именно он? Хех, разве не могла мне достаться какая-нибудь глупая девочка побочной ветви, которая сразу бы была изгнана после вступления в брак, — размышляя по пути в комнату, он громко смеялся, не веря судьбе и собственным устам. Он бы никогда не совместил такое понятие, как однополый брак. — Черт, мало мне жертв среди мужчин, так еще и он, — дойдя до комнаты, Хао вошел в нее и, закрыв за собой дверь, прижался к ней спиной, продолжая громко смеяться. Сама ситуация настолько смешная, что глава походил на сумасшедшего, сбежавшего из лечебницы при дворе семьи Фауст. Бросив взгляд на стол, он обратил внимание на приглашение, где сказано, что все главы семей будут присутствовать на балу. — Я добуду твой запах, а затем, мой дорогой, от тебя и следа не останется, — ухмыльнувшись, Хао направился к небольшой двери, что всегда закрыта на ключ, располагающийся на его шее. Сняв с шеи цепочку с ключом, Асакура медленно вставил ключ в скважину и, повернув до щелчка, открыл дверь. Дикий запах аниса ударил в нос Хао, от чего тот тяжело вздохнул и вошел в комнату, закрыв за собой дверь. Маленькая комната являлась некой лабораторией, коей ему не хватало после академии. Множество колб, цилиндров и дистилляционных установок, для перегонки масел или духов. Также Асакура заказал себе самый лучший перегонный куб, состоящий из преобразователя, холодильника и приемника. Данный аппарат необходим для получения дистиллированной воды, самой чистейшей, что необходима для некоторых опытов Хао. Так как множество аппаратов ему нужны для простых проверок на совместимость тех, или иных масел, он скупал все, что только мог в Париже, иногда в Грассе. С маслами всегда было плохо, ибо каждый парфюмер покупал литрами необходимые и самые свежие. Чаще всего на рынке встречались подделки, которые сложно отличить тому, чей обонятельный рецептор работает всего лишь на десять процентов. Легче тем, у кого это развито до того, что человек с легкостью может определить не только свежесть масла, но и какое именно ему предлагают. Не редко торговцы выдавали пачули за бергамот, стараясь дурить народ. Но Асакуру не смели обманывать. Все знали, что новый глава жестокий и беспощадный человек, поэтому даже не смели предлагать ему товар, не достойный его. — Мои детки, — ухмыльнувшись, Асакура сел за рабочее место: высокий деревянный стол с приборами, большая и длинная ткань, с пипетками и палочками для перемешивания воды и жира. Также внизу стоял маленький шкаф, где располагались банки с жиром, необходимым Хао для снятия запаха с человека. Для каждого человека он выбирал свой собственный жир и часто любил экспериментировать, выбирая те жиры, которые слегка, раздражают кожу человека. Но почему-то именно эти жиры прекрасно впитывают запахи человека. Хао долгие месяца старался понять, как воздействует данный жир на человеческие клетки. Поначалу он ставил эксперименты на себе. Держа в руках кинжал, что принадлежал именно ему, Хао медленно отрезал свою плоть с руки. Долгие часы, проведенные смотря в микроскоп, множество ножевых ранений, для более точного вывода. Но у него не выходило, и он злился, сметая рукой все то, что успел наработать. И вот сейчас, глава вновь вернулся в свою лабораторию, продолжая эксперимент. — Что с тобой не так? — злясь, Хао открыл дверцу шкафа и вытащил оттуда свой кинжал. Проведя пальцем по гравировке H.A, Асакура улыбнулся и вновь отрезал небольшую частицу себя, кинув ту на стеклышко. Маленькая струйка крови медленно стекала по руке главы, но он совершенно не обращал на это внимание, лишь дрогнул, когда холодный метал, коснулся его кожи. — Я уже столько раз взглядывал на тебя с разных сторон. Что тебе не нравится? — разговаривая сам с собой, он наклонился и достал маленькую баночку с жиром, а также толстую плетеную книгу, в которую он записывал все. Первый раз, когда Хао случайно убил Канну, он понял, что сделает все, чтобы сохранить человеческий запах. Асакура купил для себя толстую пустую книгу, записывая туда все: подбор жира для разного вида кожи, подбор орудия, для снятия жира с человека. При чем именно орудию Хао уделил огромное количество времени, выбирая из самых разнообразных. Затем шли страницы с тем, где он описывал свои опыты, что ставил не только на людях, но и в своей лаборатории. И отдельными главами Хао расписывал убийство в мельчайших деталях. Прильнув к микроскопу, Асакура медленно настраивал его, стараясь уловить необходимый свет. Он настолько приноровился к этому, что настройка занимала считанные секунды. Затем кладя стекло с куском кожи начал, кратко изучает ее: оценивать поверхность, что успела задеть кровь, насколько сильны повреждения кожных покровов. — Кажется, пора принимать ванну со сладким апельсином. Кожа похожа на состаренный бумажный лист, — изрек он, рассматривая кожу и очень медленно с помощью щипцов, поднося маленько жира к коже. Впервые за месяца, Хао наконец-то добился успеха. Реакции с клетками не было, отсутствовали покраснения, кои выглядывали ранее. Подняв стекло, он приблизил его ближе, стараясь рассмотреть то, что творится с разрушенными покровами. Они слегка реагировали, краснея, но более ничего. — Долго же ты любил меня, — откинувшись на стуле, Асакура потянулся, потирая красные глаза. В дверь постучали. Конечно, вся прислуга знала о наличии данной двери, но никто, ни разу не ступал за нее и не видел, что происходит по ту сторону. Встав, Хао подошел к двери и слегка приоткрыл ее, дабы прислуга ничего не видела. — Что нужно? — Господин, — перед Хао стоял высокий мужчина средних лет, держа в руках маскарадный костюм. — Ваше одеяние и маска. Вам пора. — Что? Ох, верно, Тао. Оставь все на моей постели и уходи, — поклонившись, мужчина выполнил указания господина и покинул комнату. Выйдя, глава заметил, что на улице давно наступил вечер. Скинув кимоно на пол, Хао подошел к кровати и, разглядывал то, что ему пошили: длинный белоснежный фрак с черными вставками, белая рубаха и такие же белые брюки, черный жилет, с маленьким кармашком для бутылька или часов; подле кровати лежала трость с округлой рукоятью. Белоснежные перчатки лежали рядом с тростью, небольшая черная лента для имитации бабочки была на перчатках, выделяясь на их фоне. Самый главный атрибут, необходимый ему для завершения образа осторожно упакован в толстую бумагу. Белоснежная маска в форме лисьей морды с красными полосами по всей ее длине. — Прекрасно, — одеваясь, Хао думал о том, что будет делать с новой информацией о Йо, так потрясшей его. С одной стороны они не имеют права быть вместе, ибо за это их двоих просто обезглавят, а власть уйдет в руки Тао. С другой стороны не имеют право нарушать традицию, ставшую обязующим звеном в жизни двух ветвей Асакура. Но он очень желал и грезил запахом, дико исходящим от Йо. Нежные нотки апельсина, идеально смешаны с луговой травой, что пропитала кожу. Хао стало интересно, почему глава Второстепенной ветви пахнет травой, ибо та часть семьи занимается иными делами. Йомей, дедушка Йо известен, как лучший нотариус во всем Париже, Микихиса, отец Йо известный наемный убийца семьи Асакура, выполняющий самую ужасную работу. Но если кто-то из побочной ветви ошибается или проявляет снисходительность, глава Главной ветви имеет полное право убить этого человека. Еще при дедушке Хао сложился закон, обязующий всю побочную ветвь подчиняться законному главе. Поэтому, когда Йокен решил отдать приказы, Второстепенная ветвь воспротивилась, Йомей знал, что он не законный наследник прошлого главы. Одевшись, Хао вышел из своей комнаты, захватив свой кинжал, и маленький бутылек. Кинжал он спрятал в трость, а бутылек в специальный карман жилета. — Борис, — выйдя из покоев, Асакура запер дверь на ключ. К нему подошел высокий мужчина. — Слушаю, господин, — поклонившись, Борис ненароком улыбнулся, видя улыбку господина. — Я пройдусь пешком до поместья Тао, можешь не беспокоиться о моей доставке туда. — Но, как вы доберетесь обратно? — Хм, я же сказал, не волнуйся, — обойдя мужчину, Хао положил свою руку на его плечо. — Отдохни, старый друг, — похлопав Бориса по плечу, Асакура направился к выходу, попутно поправляя маску на голове. Весь путь до поместья Тао, глава шел медленно, разглядывая сквозь маску людей, напоминающих ему муравьев, вечно спешащих куда-то без весомой цели. Он впервые жалел, что его нос так прекрасно чувствует запахи, ведь все, что он встретил, смердело гнилью или затхлостью. — Черт, забыл с собой флакон масла, — выругнувшись, Хао забрел в одну из парфюмерных лавок, надеясь приобрести хотя бы одно эфирное масло. За прилавком милая девушка, перебирающая какие-то бутыльки. — Лаванда имеется? — Конечно. Вам сколько? — улыбнулась девушка. — Один и желательно быстрее, — положив деньги на стол. Хао дождался, когда девушка достанет флакончик. Выхватив бутылек, Асакура вмиг покинул парфюмерную, где буйствовали ужасные смеси различных масел и духов, совершенно не гармонирующих друг с другом. — Дешевка, — брезгливо отряхнув руку, Хао открыл упаковку и, достав оттуда бутылек, выбросил ее в урну, сбрызнув пальцы в масле и проведя ими по своей шее. Вдохнув чудесный аромат Лаванды, Хао сладко прикрыл глаза и быстро направился в сторону поместья Тао, что находилось буквально в двадцати шагах.Париж. Улица Рю до Ля Ренú. Поместье семьи Тао.
Огромный особняк в три этажа эпохи самураев. Реставрировался данный дом более тысячи лет и наконец-то принял свой величественный облик, коей имеет сейчас. Толпа гостей стояла перед дверью, ожидая, когда ее откроют и бал начнется. Костюмы на людях различные, ни грамма не похожие друг на друга: кто-то облачился в пышные платья с оборками, мужчины во фраках, различного цвета. Каждый, держал в руке палку, на которой легко располагалась венецианская маска. Хао выделялся среди толпы других аристократов своим белоснежным одеянием, а также великолепной маской, изготовленной исключительно для главы Асакура. Проходя меж людьми, Хао слышал, как те начинали шептаться за его спиной, но это лишь забавляло его. Задор с самого начала бала заставил кровь главы бурлить, а лицо искривляться в улыбке, так не свойственной ему. Хотя ее никто и не видит, каждый, кто прошел мимо него почувствовал странную ауру, что исходила от Хао, который находится в своих мыслях. Он переживал, что среди этой толпы ему не удастся легко взять запах Йо, поэтому придется вести его куда-то. Но ради этого, Хао готов на все. — Асакура, — раздается позади грубый голос главы семьи Тао. — Рен. Как это мило, что ты пригласил меня, — сняв маску, Хао презрительно посмотрел на Тао. — Радуйся, пока можешь, Хао. Наступит день, когда Тао займут свое законное место, — громко засмеявшись, глава подошел к Рену вплотную. — Послушай сюда, Тао. Я сделаю все, дабы данного казуса не произошло, даже после моей смерти. Запомни это, глупый мальчик, — замахнувшись, Рен захотел ударить Хао, но чья-то рука, перехватившая его, не дала совершить одну из роковых ошибок. — Успокойся, Рен. Это твой бал, веди себя достойно, — Хао замер. Перед ним стоял он, облаченный в точно такое же одеяние, только серого цвета. — Не лезь, Йо. Тебя это никак не касается, — вырвав руку, Рен развернулся к другу лицом и снял с него лисью маску, отбросив ту на пол. — Я глава Второстепенной ветви, Рен. Не забывай это, когда хочешь повысить голос на меня. Тот факт, что я твой друг, не дает тебе право трогать мою семью. — Видимо, тебе окончательно промыли голову, Йо. Весьма жаль терять такого друга. Лучше бы Хорокей предал. — У вас всегда такая ужасная музыка, Тао? — ухмыльнувшись, Хао подошел к музыкантам, что-то сказал им, а затем вернулся к Йо и Рену. Вытянув руку в сторону Йо, глава продолжал игриво улыбаться, наблюдая за реакцией Тао. — И кстати, Рен. Тебе бы подошла маска шута, — на этих слова, Асакура вывел Йо в самый центр огромного зала, где люди вмиг расступились перед главами одной семьи. — Ты что задумал? — недоумевая, Йо взял руку Хао в свою, а вторую плавно положил на его плечо. Резко прижав главу Второстепенной ветви, Асакура тяжко вздохнул, от дурманного запаха Йо, который заставил кровь тут же бурлить. Тишина. Свет, исходящий от огромной люстры, что располагалась точно в центре танцевального зала, освещала двоих, тесно прижимающихся друг к другу. Музыканты переглянулись. Тихий звук гитары, резко перебил громкий звук скрипки сначала одного, а затем и нескольких музыкантов. Плавно двигающийся смычок дергал струны скрипки, излучая удивительный и довольно грубоватый звук. Подхватывая и добавляя звуки гитары, мужчины, состоявшие в оркестре, переглядывались, давая друг другу невидимые знаки к следующим действиям. Быстрое звучание бубенцов заменилось на громкий контрабас, заглушающий не только нежные скрипки, специально подстроенные под гиганта, но и гитару, подчиняющуюся ведущим в этом ансамбле звуков. Хао чуть выдвинул ногу вперед, тем самым заставляя двигаться ногу Йо и слегка приседать его. Совершив полукруг, они вернулись в вертикальное положение и начали двигаться слегка вбок, не сводя глаз, друг с друга. Их движения ногами плавные, но в тоже время меж ними началась борьба за роль ведущего. Каждый из глав старался перетянуть эту роль на себя. Резко вжав Йо в ближайшую колонну, Хао медленно провел носом по его шее, вдыхая сладостный аромат желанного тела и запаха. Все еще держа Йо за руку, Асакура закинул свободной рукой ногу второго главы к себе на пояс, тем самым заставляя его не только смущаться, но и испытать неистовое желание мести. Продолжая дергать струны смычками, из скрипок издавались то резкие, то плавные звуки, перекликающиеся с недовольной гитарой, что имела статус ведомой. Танго вмиг завлекло в себя не только Асакур, но и других представителей знати. Каждый мужчина старался как можно быстрее пригласить желанную даму, погружаясь с ней в танец страсти. А музыканты лишь лукаво улыбались, продолжая рваные движения руками, заводя людскую кровь еще сильнее. Ухмыльнувшись, Йо опустил свою ногу на пол и, крепко сжав руку главы, повел его в танце, возвращая их обратно в центр зала. Специально блуждая пальцами по телу Хао, Йо старался не отводить от него взгляда, стараясь заметить на его лице эмоции, что тот испытывает от таких легких касаний. Но Йо не дал главе одуматься и вмиг резко наклонил его. Освободив одну руку, он сдернул черную ленту, что заменяла бабочку на рубахе Асакуры, и выбросил ее на пол, распахивая ворот белоснежной рубашки. Коснувшись языком шеи главы, Йо медленно поднимался им вверх, оставляя за собой влажную дорожку из слюны. Стараясь сдерживать подступивший стон, готовый вот-вот сорваться с уст, глава прикусил губу, прикрыв глаза и наслаждаясь касаниями Йо. Звуки скрипок медленно затухали, пропуская гитару вперед и давая ей на минуту быть ведущей. Перебирая гитарные струны, музыкант взглянул на скрипача, что стоял подле него и кивнул головой, показывая тем самым, что настал момент вступления его скрипки. Начиная тихо и медленно двигать смычком, музыкант смотрел на людей, застывших и наблюдающих за главами дома Асакура. Каждый из них продолжал бороться, стараясь забрать власть в свои руки, но в силу характера, ни один из Асакур не уступал. И вот сейчас уже Йо в руках Хао, который сжимает его руку настолько сильно, словно боясь, что он уйдет. Но второй глава никуда не собирался, напротив, эта игра его заводила, заставляя делать с Хао все, что сейчас только возможно. Вот рука главы теряется в непослушной шевелюре Йо, слегка путаясь и сжимая волосы, а он лишь тяжко вздыхал, поддаваясь властному Хао, желающему прямо здесь и сейчас повалить его и любить так, как только захочет. Отклоняя голову Йо, Хао вновь прикасался к гладкой коже носом, вдыхая и вдыхая сладострастный аромат, смешанный с капельками пота, выступившими от такой духоты. Тихий, совершенно невольный стон, походящий на рычание, вырвался из уст Хао, заставляя Йо улыбнуться, успевая перехватить инициативу в собственные руки. Наклонив главу, младший Асакура не без стыда укусил того за оголенный кадык, провел кончиком языка по сонной артерии, ощущая ускоренный пульс. Его рука крепко держала главу под спиной, а второй сжимал руку Хао, чтобы тот не вырвался. Выпрямившись, Хао ухмыльнулся новый прыти Йо и, позволив ему вести, не заметил, как был вжат в ближайшую колону. Вырвавшийся хриплый выдох был пойман губами Йо, оказавшимися в трех сантиметрах от губ главы. Мутным взглядом, Хао взглянул в глаза Йо, такие же карие. Казалось, что вот-вот произойдет то, о чем глава кричал сегодня — повешенье, хотя сейчас, когда объект его вожделения находится рядом, главе плевать на последствия. Хао так и хотелось впиться губами в тонкую шею, кусая ту до крови. Но толпа зевак, наблюдающих за ними, мешала. Глава взглядлм искал место, куда бы отвел своего, как он узнал утром, суженного, дабы, наконец, получить желаемое. Наклонив Йо, Хао дотронулся до мочки уха и прикусил ее. — За тем главой из семьи Дител дверь, насколько я понял, она ведет наверх в гостевые покои, — Асакура тихо шептал, чтобы его слова слышал лишь Йо, кротко вздыхающий от обжигающего дыхания главы. Кивнув в знак согласия, Йо прикрыл глаза и сделал вид, что ему плохо, упав на руки главы. Люди вмиг начали вскрикивать, переживая за главу Второстепенной ветви Асакура, но Хао лишь взгляда хватило в их сторону, чтоб те разошлись, давая им путь. Взяв осторожно Йо на руки, глава направился в точности к той двери, кою указывал минуту назад ему. Кивнув Тао в сторону двери, он ждал, пока тот, убивая его взглядом, наконец-то откроет дверь. — Умно, — ухмыльнувшись, глава поставил парня на пол, смотря, как он, встав, ловко проник в одну из гостевых комнат. Быстро войдя за Йо, Хао запер дверь, выкинув ключ куда-то на небольшой столик, стоящий в углу. Комната огромная, содержащая в себе все, что только можно: двуспальная большая кровать, обрамленная золотой лепниной; темные и довольно плотные шторы висели по всему периметру кровати, скрывая за собой все, что происходит там. Высокие шкафы, стулья, камин, в котором уже полыхал огонек, дарящий тепло покоям. Йо уже сидел на чьей-то шкуре, лежащей подле камина. Именно сейчас запах Йо сносил голову главе, подходящему к нему медленно. Он словно оттягивал удовольствие не только для себя. Кровь прилила в голову настолько, что за считанные секунды Хао потерял ориентацию и споткнувшись, упал на Йо, вдавливая того в пол. — Ну, здравствуй, птенчик, — улыбнувшись, Хао разглядывал лицо Йо, которое прекрасно подчеркивалось светом, от огня. — С чего я удостоен такой чести? Глава мало того, что танцевал со мной, так сейчас занимается, не пойми чем, — нахмурившись, Йо старался разглядеть в бездонных глазах Хао то, что он задумал, но, сколько бы ни старался, не выходило. Асакура за много лет предательств смог научиться не только, скрывать свои эмоции от людей, но и прятать внешние призраки, способные разоблачить его. — А ты не знал? Видимо, твой отец настолько слаб, что не сказал своему сыночку о нашем браке, — глаза Йо расширились от услышанного, а руки резко сжали ворот рубахи, притягивая главу к себе. — Врешь, — Хао лишь ниже наклонился и медленно провел своим языком по пересохшим губам Йо, от чего тот зажмурился, ибо знал, что от главы можно ждать все. Но совершенное Хао удивило Йо и, он сам не понимая собственного порыва, прильнул к мужским губам. Лишь ухмыльнувшись, глава сильнее вжал парня в шкуру, перекрывая ему любые пути отхода. Но Йо не собирался убегать, напротив. Именно здесь он не желал быть ведущим и, сильнее прижав к себе главу, слегка перекатился на бок, подминая под себя Хао. Удобнее усевшись на главе, Йо стянул со своих волос резинку. Впервые глава заметил то, настолько они с Йо идентичны. Одинаковые черты лица, те же бездонные глаза, каштановые волосы. Вот только он излучал чудеснейший запах апельсин и луговой травы, а у Хао не было собственного запаха. И когда Йо подмял под себя главу, тот не мог сопротивляться, ибо не понимал, что происходит с ним, когда тот вдыхает его аромат. Наклонившись, парень вновь прильнул к его губам, вкушая удивительный вкус клубники, которую ел Хао перед тем, как увести Йо в дикий танец страсти. Поцелуй с каждой минутой превращался в более требовательный, сводящий сума двоих, чье желание увеличилось до предела за мельчайшие секунды их пребывания в покоях. Неумелые руки Йо старались стянуть мужской фрак, но не выходило. Тогда подняв Хао, обнимая того за шею, он наконец смог избавиться от первой ненужной вещи, отделяющей его от тела главы. Откинув белоснежный фрак, младший глава дернул за жилет. Пуговицы вмиг вырвались из оков нитей, тут же упав на пол и покатившись в известном лишь им направлении. Маленький бутылек с тихим звуком приземлился на пол, треснув совершенно немного. Но сейчас даже Хао все равно на то, куда он будет девать запах Йо. Желание настолько захватило его голову, что тот не отставая от парня, начал стягивать с него одежду, стараясь откинуть ее как можно дальше. Прервав на миг, поцелуй, Йо жадно хватал воздух, а также стаскивал рубаху, наконец, оголяя мужское идеальное тело. Тяжко простонав, грубо вжал главу в мех, сильно ударив того рукой о пол. Хао лишь ухмыльнулся, довольствуясь такому порыву и, на этот раз сам потянулся за поцелуем, чувствуя, как в него упирается мужская плоть. Йо настолько возбудился, что за короткий миг штаны стали тесными и единственное желание их снять не унимало его, пока тот грубо кусал губы главы. Руки Хао медленно расстегивали сначала пуговицу, а затем небольшую молнию на штанах Йо, слегка сбавляя мучительные чувства тесноты. Отстранившись от губ, парень медленно спускался вниз, проводя по бархатной мужской коже языком, оставляя на ней мокрую дорожку слюны. Расстегнув штаны Хао, Йо чуть приподнял его бедра, стягивая ненужную одежду и швыряя ее так далеко, как только возможно. Возбужденная плоть главы упиралась в ногу парня, оставляющего засосы на теле, изредка оттягивая и покусывая кожу. Откинув голову назад, Хао блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь губами Йо, изучающими каждый доступный для него миллиметр. Чуть приподняв ноги, глава обнял парня и прижал того к себе, дабы освободить его полностью от тесных оков. Йо лишь тяжко вздохнул, чувствуя, как плоть Хао трется о его ногу. Даже сквозь достаточно плотную ткань штанов он ощущал то, насколько возбужден глава. Наконец освободив Йо от тесной ненужной одежды, Хао лишь ехидно улыбнулся, когда смущенный парень прильнул к нему с поцелуем, трогая возбужденное и чувствительное тело собой. — Подожди, птенчик, — оторвавшись от поцелуя, глава дотянулся до своего фрака и достал из кармана небольшой флакончик. Открыв крышку и положив ее рядом с собой, Асакура дотронулся до масла пальцами, а затем по возбужденной плоти Йо, заставляя того тихо простонать от новых для него ощущений. Положив баночку рядом, Хао притянул к себе Йо. — Теперь осторожно, — закинув ноги на его бедра, глава подтолкнул его к себе, заставляя Йо задеть себя. Парень обхватил рукой масляную плоть и медленно вошел лишь головкой, чем заставил Хао вскрикнуть и прикусить губу от опоясывающей боли. Асакура понял, что он не опытен, поэтому позволил ему взять себя. Йо постарался как можно осторожнее двинуться вперед, входя уже дальше и познавая совершенно новые для него ощущения. Для главы это был не первый сексуальный опыт с мужчиной, ибо, когда он только-только ощутил запах Йо, то чуть не сошел сума, стараясь найти его. Но Хао лишь наткнулся на вечно гневного Тао и, совершенно не контролируя себя, взял Рена, позволив ему сделать с собой тоже самое. Похоть и желание затмило мужской разум, заставляя двоих забыть обо всем, что меж ними было. Поэтому, Рен и ненавидит Асакуру, ибо тот воспользовался им, а гордый Тао ненавидел, когда кто-то делает с ним то, что захочет. Возбужденный Йо потерял голову, когда вошел в Хао полностью, заставив того громко и протяжно простонать, прогнувшись всем телом. Слушая стоны главы, парень начал двигать бедрами, изредка выходя полностью и входя лишь наполовину, чем дразнил Хао, заводя его еще больше. Мужские руки сжали плечи Йо, стараясь найти в них опору. Поглаживая ногой ногу младшего Асакуры, Хао старался двигаться в темп Йо, но в силу своей неопытности, он двигался прерывисто, стараясь найти удобный для себя темп. — Ты такой сладкий, птенчик. Такой неопытный, — простонав, изрек Хао, вновь прогнувшись всем телом, когда рука Йо коснулась его чувствительной плоти. Двигая рукой вверх и вниз, парень имитировал движения, все еще бросая косые взгляды на Хао, лицо которого вмиг сменилось. Сейчас, глава кусал своих губы, смотря на Йо блестящими глазами, внутри которых горел дикий огонь страсти и желания. Хао привык к боли, поэтому ему было легче терпеть такие резкие и прерывистые движения Йо внутри себя. Громко и тяжело вскрикнув, Йо вышел из главы и бурно кончил, испачкав не только себя, но и живот Хао, чем заставил того игриво улыбнуться. Убрав руки с плоти главы, Йо присел рядом с ним и, дотянувшись до своей рубахи, хотел было вытереть семя с живота Хао. Резко схватив его за руку, глава провел пальцами свободной руки по животу. Ухмыльнувшись, Асакура поднес пальцы к губам и медленно провел ими, оставляя семя, а затем, слизывая, заставляя Йо смущаться. Сейчас, когда лицо парня залито румянцем, а его грудь дымно вздымается, он стал еще более желаемым. Хао на миг забыл о том, что жаждет во, чтобы то ни стало получить его запах, но когда Йо провел рукой по влажной шее, его дикий запах, заставил главу напрячься. Хао тут же вспомнил, кем является на самом деле и, приподнявшись, подошел к своей одежде, доставая из кармана бутылек, а из трости свой кинжал. Обернувшись, глава увидел, что его драгоценный птенчик спит, поджав ноги к груди. Хао медленно, крадущейся походкой подошел к парню. Отложив бутылек в сторону, глава провел по влажным волосам Йо, осторожно спускаясь к его щеке и губам. Он не понимал, что заставляло его тянуться к этому мальчишке, который мало того являлся его женихом. Асакура понимал, что это лишь лепет и браку этому не быть, но не подозревая того, Хао тянуло невидимой силой к этому пареньку, желая того не только защищать, но и довольствоваться. Его изысканный запах не сравнится с тем, что глава ощущал за все время ссылки в Грассе. Взяв бутылек, Хао оторвал от его донышка небольшой сверток и медленно раскрыл его. То жир, что глава как раз сегодня закончил, и он решил испытать его именно на Йо. Опустив острие кинжала в сверток, Асакура немного измазал его в жире, а затем нанес его на руку Йо. Хао даже не думал больше об убийстве парня, напротив, он оставит его для себя, дабы не только наслаждаться его запахом, но и изготовить самые изысканные духи в мире. Положив сверток и бутылек на пол, Хао дотянулся до фрака и достал из небольшого кармашка белоснежный платок, являющийся толстым бинтом. Умение складывать так необходимые атрибуты, глава отрабатывал длительное время, изредка совершая ошибки, но тут, же учитывая и записывая их. Обмотав руку Йо, Хао чуть отсел от него, решив подождать совсем немного, чтоб жир впитал в себя как можно больше. — Нет, прошу. Он хороший, — тихо шептал Йо, разговаривая сам с собой во сне. Слегка напрягшись, глава грубо взял волосы парня и отрезал небольшую половину себе. Достав какую-то тарелку с фруктами сблизь стоящего стола, он выкинул их на пол, а сам заполнил чашу волосами Йо, попутно кидая туда оставшийся жир. Не понимая от чего, но Хао разозлился и преподнес кинжал к шее Йо, но тот сладко спал, а на его лице сияла улыбка, заставившая главу отступить. Встав, Хао начал быстро собирать, свою одежду, попутно одеваясь. Он хотел как можно быстрее покинуть эту комнату и забыть, с каким трепетом его любил Йо. Подойдя к зеркалу, глава поправил рубаху, заправляя ту в штаны, искоса поглядывая в сторону парня, сладко спящего подле горящего камина. — Чертов птенчик, — ухмыльнувшись, Хао накинул фрак на руку, не собираясь его одевать. Вернувшись к парню, он взял кинжал и вернул его в трость. Размотав бинт, Асакура кинул его в чашу к волосам и, решив взять ее с собой, направился к выходу, но заметив небольшой бумажный пакет, в котором стояла бутылка, Хао подошел к ней. Выхватив пакет и вернув бутылку на место, глава быстро скинул туда волосы и бинт, мешая запах и увеличивая его. Вдохнув, Хао тяжко простонал, закусив свою губу. Этот аромат просто убивал главу, снося тому голову с неистовой силой. Кинув последний взгляд в сторону Йо, Хао вернулся к двери и покинул комнату, оставляя в ней сладкие воспоминания. Спускаясь вниз, Асакура прикрывал оставленные Йо засосы на шее, натягивая ворот рубахи как можно выше. Дико мешающиеся перчатки надоели главе, поэтому он их оставил рядом с одеждой младшего главы, что он сложил прямо рядом с ним. Удивительные поступки, что совершил он сегодня, пугали, ведь такие несвойственные вещи позволяли думать о возможной слабости Хао. Чего он не мог себе позволить ни в коем случае. Статус главного в Париже, а также главы дома Асакура, принуждали мужчину сдерживать любые эмоции, способствующие найти в нем хоть малейшую слабость. Вернувшись в танцевальный зал, Асакура подметил то, что здесь ничего не изменилось, словно они и не уходили отсюда. Люди все также беспечно танцевали, но уже не танец страсти, а всем привычный вальс, который так надоел главе, что хотел, было уйти, но заметил в дальнем углу одинокого главу дома Усуи. Медленно идя к грустному парню, глава выругался про себя, что не взял больше жира с собой, но затем вспомнил, что буквально на днях гулял именно с этой тростью и спрятал в тайник купленный жир. Хао как никогда обрадовался тому, что не использовал этот бутылек на Йо, а нашел способ чуть проще, но время шло. Запах в таком бумажном пакете еще будет сохраняться как минимум три часа, а затем сквозь небольшие поры в бумаге, будет улетучиваться. Но глава дома Усую прекрасно пах мелиссой, поэтому глава решил добыть в свою коллекцию и его. — Что же это, глава да в одиночестве. Где же твой драгоценный Тао? — ухмыльнувшись, Асакура подошел к Хорокеу и встал рядом с ним, оперевшись спиной о стену. — Асакура, что тебе нужно? Я не в том настроении, чтобы отвечать и на твои колкости, — глава дома Усую смотрел куда-то вдаль, сжимая руки в кулаки, словно злясь от чего-то. Проследив за взглядом Хорокея, Хао заметил среди толпы Рена, танцующего в обществе прекрасной девушки, облаченной в пышное платье. Глава ощущал от нее дикий запах шалфея мускатного, а это значило лишь то, что она является прихожанкой местной церкви. Хао был пассивен ко всем делам храма до тех пор, пока его служители не выходили за рамки разумного. К тому же, этот храм основал Марко Лассо, что весьма удивило главу, когда тот решил посетить церковь с проверкой. Тогда, Марко пал пред ним на колени, моля о прощении за то, что он делал, а Хао лишь ухмылялся, совершенно не обращая на него внимание. Впервые Лассо унизился пред ним, да и к тому же сам. Некогда пристающий аристократ в один миг стал прихожанином, склоняющим голову пред самым главным человеком в Париже, коего смел, трогать руками, когда те учились вместе. Склонив голову, Хао томно шептал Усую на ухо, продолжая ухмыляться. — Что, наш глупый мальчик предпочел девушку, нежели тебя, — Хорокей резко повернулся к Хао, глядя тому в глаза. — Я не желаю слушать тебя, Асакура. Оставь меня одного, — приглянув почти рядом с собой дверь, Хао лишь приблизился к Хорокеу и, ударив того тростью, подхватил и потащил в комнату. Благо, люди заняты совершенно иными делами, поэтому даже и не заметили пропажу очередного главы. Заперев за собой дверь, глава разглядел комнату и оказался несказанно рад тому, что это оказалась пустующая комната прислуги, где всегда много разнообразной утвари. Уложив Усуи на постель, Хао стянул с руки фрак и бросил его на пол. Закатав рукава белоснежной рубахи, он принялся открывать маленькие шкафчики, стараясь найти там хоть что-то закрывающееся. Судьба сегодня предрасполагала Хао, поэтому уже спустя один проверенный шкаф, он наткнулся на небольшие склянки с деревянными пробками, стоящими в ряд. Также там лежала парочка бумажных пакетов, видимо, для маленького мусора. Довольно вытащив все, глава вернулся к своей жертве, вдыхая аромат мелиссы. Сложив все необходимее рядом с парнем, Асакура вытащил кинжал, откинув трость подальше, дабы та не мешалась. Приставив лезвие к горлу, Хао прильнул носом к шее Усуи, вновь и вновь вдыхая удивительный аромат. — Отличный экземпляр получится, — ухмыльнувшись, глава хотел было перерезать парню горло, но поднеся кинжал к лицу, понял, что удар для него оказался достаточно сильным, поэтому парень моментально умер. Его сейчас это мало интересовало, ведь ему не придется марать его грязной кровью свое белоснежное одеяние. Встав, глава скинул на пол тонкую простынь и принялся раздевать Хорокея, одежда мешала всему пропитанному аромату выходить наружу. Бросив одежду парня в угол, Хао поднял трость и, открыв рукоять, достал мешочек, заполняющий все пространство, что имеется внутри трости. — Хм, хватит на две жертвы, — сделав для себя некие выводы, глава слегка разорвал мешок и выдавил необходимое количество жира на простынь. Положив его рядом с собой, Асакура принялся размазывать жир по всей поверхности ткани, стараясь закрыть им каждые свободные участки. Медленно двигая руками, Хао невольно задумывался о Йо. Проснулся ли он? Помнит или нет? Почему-то эти вопросы надрывно теснили все мысли, заставляя главу слегка порезать себе руку. Поднеся руку к губам, Хао слизал выступившую кровь и улыбнулся, кровь сладка на вкус. Поднявшись и стащив парня с кровати, глава уложил тело прямо посреди ткани, даже не пачкая предварительно жиром, как было первоначально. Когда Асакура только-только начинал добывать человеческие запахи, тела беспечно мазались толстым слоем жира. Кинжалом он часто промахивался, раня не только себя, но и жертву. Кровь является самым важным, чего не должно присутствовать в жире, из которого будет добываться тот, или иной аромат. Много времени и людей уходило на то, чтобы глава научился осторожно срезать волосы жертвы, не пропуская ни единого волоска. Но тратились месяца на то, чтобы научиться правильно снимать жир с человеческого тела, не оставляя на нем не единого напоминания о неумелых руках главы. В такие моменты, Хао напоминал самому себе отца, которого убил по возвращению в Париж. Отец жутко пах гвоздикой, которую Хао не любил, поэтому, когда тот добыл запах Йокена, то моментально избавился от флакончика, выбросив тот подальше от имения. Вытерев руки о найденное полотенце, Хао замотал парня в простынь, давая телу впитать в себя жир и начать отдавать запах. Эта часть самая нелюбимая, в главе присутствовала такая черта — он ненавидел ждать, а тем более ненавидел заставлять ждать себя. Асакура никогда не опаздывал на встречи, даже приходил пораньше, но ежели кто-то опаздывал к нему, то Хао просто уходил, оставляя за себя людей, которые, в последствии, разбирались с опоздавшим. У главы не было пунктика на пунктуальности, просто однажды, когда он добывал информацию о матери, человек, что нес информацию, опоздал, а его как раз ждали люди Йокена. Зверское убийство какого-то мужчины долго гремело в Париже, доходя до Грасса и стен временного места жительства Асакуры. В тот день Хао потерял надежду узнать не только о себе, но и о том, что случилось с той, которую он никогда не видел. Хао не знал, что творится за стеной, где собралось много людей. Даже не думал, что может попасться за излюбленным занятием. Асакура просто наслаждался, держа в руках кинжал, оставленный ему дедом. Отстукивая ритмы танго, глава отсчитывал последние секунды перед тем, как необходимо быстро и тщательно снять жир вместе с тоненькими волосками, на которых был запах Усуи. Умелые руки крепко сжимали рукоять. Стащив половину покрывала с Хорокея, Хао в последний раз взглянул на него и, ухмыльнувшись, принялся нежно, словно занимался с ним любовью, снимать жировой слой. Дикий запах впитался в жировую ткань, погруженную впоследствии в небольшую баночку, которую глава тут же закупорил. Глава Усуи привлек его еще в тот день, когда купил кимоно. Удивительного цвета волосы встретились Хао впервые: голубые, словно чистое небо в ясный день. Небольшие седые прядки были у виска, но это никоем образом не вредило образу Хорокея, напротив, придавало шарма и возраста. Все главы семей юны. Именно этот ужасный факт стал новой и самой громкой новостью Франции. Совет, собирающийся два раза в год, состоял из юношей и девушек в возрасте шестнадцати лет и лишь два главы дома Асакура были старше на два года. Много споров было о смещении юных наследников в пользу родителей, но, вмешавшийся глава Главной ветки Асакура запретил, и думать об этом, напоминая правила и кодекс. Вспоминая последующие встречи и знакомства, Асакура запоминал каждого, от кого веяло до потери сознания. Йо был на первом месте. Наравне с ним шли Рен и Хоро, имеющие запахи, тесно связанные друг с другом. Кёяма и Дител завершали ароматный концепт, вписанный в дневник главы и подчеркнутый, в каком порядке кого брать. Закончив распределять жир с тела Усуи в банки, Хао вытер кинжал и, пододвинув трость, спрятал. Банки тут же пропали из виду в пакете из-под вина. Одежда, снятая с главы Усуи вернулась на него. Прикрыв своей жертве глаза и не удержавшись, Хао прикоснулся с бледной щеке сквозь надетую перчатку, запоминая все черты тонкого лица. — Знаешь, старый друг, как говорится: Bene qui latuit, bene vixit*, — Хао ухмыльнулся, притягивая к себе пакет с двумя разными ароматами. — Но, я бы хотел интерпретировать ее слегка иначе. Хорошо прожил тот, кто умер незаметно, мой юный глава. Покойся с миром. Тяжело встав, Хао открыл дверь и, выйдя из комнаты, прикрыл ее за собой, уходя в зал и растворяясь в толпе. Люди танцевали, громко беседовали, обсуждая новые сплетни и то, что в Париже появился некто, убивающий людей. — Господин, Хао, позвольте задержать вас. Повернувшись на голос, глава фыркнул, видя главу церкви вместе с Марко. — Не смею отказывать столь влиятельным людям, — подойдя к девушке и бывшему однокласснику, Хао невесомо коснулся губами сероватой перчатки. — Влияние церкви столь мало на вашем фоне, господин Хао, — прощебетав, Жанна улыбнулся уголками губ, держась за руку Марко, старательно не смотрящего в сторону главы. — Что же ты, язык отрезали наконец-то? Жанна, я был бы очень признателен, будь это правдой. — Как всегда язвителен. Скажи, почему твои псы все еще не разыскивают маньяка? Или, он заплатил, и ты его защищаешь? Одернув священника, Жанна хмуро взглянула на него. — Простите его, господин, Марко все еще не может отойти от шока. — Не стоит, уважаемая дева, Марко всегда был таким, — Хао ухмыльнулся, — вредным мальчишкой, не умеющим держать язык за зубами. Позвольте, мои люди, и семья Тао уже отправились на поиски этого, как ты его назвал, Марко, маньяка. — Церковь будет весьма благодарна вам, господин, — склонив голову, девушка, как и все, находящиеся, в зале, оглянулись, услышав крики. Младшая сестра главы Усуи, каким-то образом забрела именно в ту комнату, где Хао оставил Хорокея. Громкие крики «убили» и обморок, заставил охрану, находящуюся на улице, вернуться в здание. Всех гостей попросили не нервничать, а глав семей собраться на проверку. Рен, мечущийся из стороны в сторону, проверял каждую комнату, пытаясь найти хоть какие-либо зацепки. — Асакура! — рявкнув, Рен остановился подле ближайшей колонны и, съехав по ней спиной, сел на пол. Хорокей был для него нечто большим, чем надоедливый друг. И вот, буквально минуты назад Рен видел, как Хоро уничтожает его, танцующего с главой церкви, взглядом. А сейчас… Хао подошел к Тао, скрещивая руки на груди. — Ну? — Где Йо? Он в порядке? — голос Рена слегка подрагивал, хотя тот тщательно скрывал хрипотцу. — Третья комната справа, спит. Кажется, перетрудился птенец. — Другие главы? Почему они все еще медлят?! — Закрой рот и успокойся, Тао. Махнув рукой, Хао подозвал к себе одного из охранников, требуя у того, чтобы нашлись все главы. Кивнув, невысокий мужчина, чье лицо было скрыто под плотной маской, скрылся. Тяжело вздохнув, Асакура прикрыл глаза, потирая переносицу. — Господин Рен, господин Хао. — Говори, Басон, — отозвался Рен, ославляя бабочку на шее. — На террасе обнаружены следы крови. Также нам удалось найти еще пару следов в уборной первого этажа правого крыла. Третьей комнаты первого этажа левого крыла. — Глав ко мне, живо! — поднявшись, Тао ударил кулаком о камень, смотря на Асакуру. — Где ты был? Я не видел тебя последние три часа! Отвечай, Хао. Фыркнув, глава перевел взгляд на Тао, готового разорвать его на части. — Остынь, сказал же тебе, Рен. Я был со своим братцем, которому, увы, стало плохо. — Врешь, бастард! Громкий всхлип и адская боль в спине, заставила Тао прикрыть глаза. Прижимая Рена к колоне, Хао держал его за горло, сжимая руку. — Закрой свой рот, Тао. Никто, даже ты, не имеет право называть меня тем, кем я не являюсь! Я — законный глава семьи Асакура. Мой дед оставил вас всех мне, мне, а не тирану сыну, способному только убивать да насиловать прислугу! А ты? Чего ты добился самостоятельно, малыш? Переступил через дядюшку, чтобы встать во главе? Нет, мой милый. Дядюшка твой просто испугался, что я, вернувшись, домой, сотру его с этого мира. А ты такой молодой, сильный, темпераментный, способный противостоять даже мне. Наивно предполагать, что я отдам вам Париж. Запомни, Рен, — Хао уже душил, то шепча, то громко говоря. — Только через мой труп. — Я устрою тебе пышные похороны, Хао. Рена спас появившийся и довольно растрепанный Йо, которого разбудила охрана. Положив руку на плечо брата, младший глава крепко сжал его. — Отпусти его, Хао. — Не лезь, Йо, — огрызнувшись, Хао все же отпустил Рена, поворачиваясь к брату лицом. Фыркнув, глава кивнул, грустно смотря на Йо. Тяжело дышащий Рен слегка пнул Хао, поднимаясь на ноги и потирая шею. — Хоро убили, Йо. А твой братец пропадал, черти знают где! — Он был со мной, еще вопросы? Удивившись, Тао отрицательно кивнул и ушел, косо смотря на Хао последний раз. Слегка злой Йо смотрел на Хао, не отводя взгляда. Его руки были скрещены на груди, а в руках была одна из белых перчаток. — Объяснишься? Вскинув бровь, Асакура рассмеялся. — Птенчик стал мужчиной и требует от своего главы оправдания? Брось, Йо. Важно лишь то, что погиб твой милый друг. Не уж то тебе не хочется посмотреть на него? Приблизившись к Хао, младший глава заставил того упереться спиной в колону. — Что за привычки, Йо? Третий раз я трусь возле этой колоны, как дамочка, вжатая в нее кавалером. — Завтра у нас встреча, Аники. Я требую, чтобы ты принял меня отдельно от семьи. — Малыш требует, как страшно, святая Мария. — Я не шучу, Хао. Ты ушел, а потом Хоро убили. Странно, не находишь? Облизнув губы, глава схватил Йо за подбородок, приближая к себе. — Отнюдь, мой милый Йо. Я ушел как раз в тот момент, когда юная Усуи нашла покойного брата. — Что в пакете? — Маска. Ты знаешь, так мешается в руке, просто ужас. Или стоп. Ты подозреваешь меня, Йо? И, кто давал тебе право называть меня Аники? — Что вы, господин, — Йо взглянул в глаза брата, тихо отвечая на вопросы. — Я не имею права подозревать вас, вернувшего нам статус и возможности. Примите мои искренние извинения. — Так-то лучше, малыш Йо. Завтра в полдень. Опачо встретит тебя и проводит. Встреча назначена в три, думаю, мы успеем все обсудить? — ехидно ухмыльнувшись, глава провел языком по пересохшим губам Йо языком. — Всенепременно, мой глава. Позвольте попрощаться с другом и узнать о состоянии других глав? — Ступай, птенчик. Йо кивнул, оставляя главу наедине с собой. Люди столпились, смотря, как выносят бездыханное тело главы Усуи. Его младшая сестра, прижимаясь к главе Кёяма, горько плакала, стараясь не смотреть на брата. Тао, стоящий в тени, косо смотрел на того, кто вечно доставал его, но в тоже время приносил радость и свет в его черную жизнь. Прихожане церкви шептались, обсуждая бесстыдное и безликое появление маньяка в доме уважаемой семьи. И лишь Хао тепло улыбался, сжимая в руках пакет, из которого исходил дикий аромат двух мужчина. Только одному суждено было выжить, лишь пока. Возможно завтра, когда они будут вдвоем, Хао насладиться ароматам брата в последний раз, а затем проститься с ним. Он и сам не представляет, что будет дальше. Только одно желание у главы семьи Асакура. Вернуться домой, дабы приготовить две пары духов, присвоив каждому флакону собственное имя: Усуи и Асакура.